Страница 12 из 22
Отойдя от дома матери два квартала, Ирочка остановила машину и попросила довезти ее, но адрес указала не свой, а тоже в двух кварталах за своим домом.
Пробиралась к дому Ирочка очень осторожно. Шла по той стороне улицы, где не было фонарей, и как только вдали появлялся какой-нибудь прохожий, пряталась в тень. В подъезд Ирочка вошла только тогда, когда оттуда вышли все полуночничавшие малолетки и алкаши, когда убедилась, что народ спит и никто ее не увидит. Дверь Ирочка закрыла за собой тоже осторожно, чтобы не стукнула пружина, не заскрипели петли. Тихонько на цыпочках она прошла три этажа и остановилась у родной двери. Прислонила к ней ухо. За дверью было тихо.
Муж у Ирочки тоже был не дурак. Когда он узнал, что жена отправилась на неделю к матери, то почувствовал редкостное облегчение от своей скандальной жизни и решил расслабиться. Отправился в магазин, купил три литра пива, леща холодного копчения, хлеба и на всякий случай чекушку водки.
Пиво муж поставил в холодильник, а рюмку из чекушки выпил. После сделанного он окончательно почувствовал вкус свободы и позвонил дружку:
– Витюля, я пивко уже в холодильник поставил. Пока ты подойдешь, оно дойдет до нужного градуса.
– А где твоя?
– Моя ненаглядная, в смысле – глаза бы на неё не глядели, укатила к своей матери на неделю.
– К какой матери? – переспросил Витюля, обладавший тонким чувством юмора. Оба довольно заржали.
Через полчаса Витюля действительно прибыл. Вместе с ним прибыл его дружок Колян и три пол-литровых бутылки самопальной водки, которую Колян добывал почти бесплатно у соседки, приторговывавшей этим зельем. Кроме водки ностальгически настроенный Николай принес трехлитровую банку томатного сока. То ли вспомнил времена юности, когда этим разбавляли водяру, называли смесь «Кровавой Мэри», кривились и пили, то ли просто стащил в магазине.
Нехватку закуски компенсировали обилием выпивки и вскоре, разомлев от августовской жары, задремали.
Проснувшись в пятом часу вечера, отправили Коляна за добавкой и, приняв ещё по стольку же, разошлись по домам. Причем Ирочкин муж вместе с Витюлей отправились к Витюле, а Колян остался отдохнуть.
И отдохнул. Когда Ирочка прокрадывалась в собственную квартиру, открывала дверь, бесшумно проворачивая ключ в скважине, притворяла, но не запирала, чтобы не шуметь, входную дверь и, сняв туфли, пробиралась в спальню, обнажив, извините за каламбур, нож, Колян проснулся от страшной жажды и, нащупав банку с остатками томатного сока, присосался к ней. Свет в комнате приятели забыли выключить, однако Колян глаза не открывал, чтобы не раздражать и без того измученное зрение. После второго глотка он захлебнулся, вылил на себя содержимое банки и в отчаянии заснул.
Ирочка, просунув голову в спальню, увидела кровать и в ней мужа, залитого кровью.
От ужаса супруга завизжала трудно повторяемым, но страшным в звучании тембром. Визг длился минут десять. К этому времени собаки завыли, соседи проснулись, выскочили на лестничную площадку и, увидев незапертую дверь Ирочкиной квартиры, в порыве отчаянной храбрости рвались в квартиру и вбежали в спальню.
Посредине спальни, размахивая ножом, визжала Ирочка, а в кровати лежал вовсе не Ирочкин муж, а чужой мужик, залитый кровью.
Бдительные соседи связали Ирочку, выволокли её на кухню, закрыли, чтобы не затоптать следы, дверь в спальню и вызвали милицию.
Ирочка немного отдышалась, перешла с визга на рыдание, а затем на членораздельную речь и всхлипывания.
Ее монолог сводился к одной многократно повторенной фразе и звучал примерно так:
– Это не я его зарезала, я его не убивала, он был такой, он сам зарезался!
Милиция прибыла на редкость быстро.
На вопрос «в чем дело?» соседи рассказали про убийство и задержание. Милиционеры, молодые курсанты-практиканты, мельком заглянули в спальню, увидели окровавленное тело на кровати, сказали «понятно» и сообщили по постоянно шипящей рации об убийстве на бытовой почве, задержании подозреваемой и вызвали бригаду следователей.
Получив команду ждать, они закрыли дверь в спальню, прошли на кухню, переписали соседей как свидетелей, отпустили их в свои квартиры досыпать, а сами, устроившись на двух табуретах остались ждать более опытных соратников по борьбе с криминалом. Ирочка, всхлипывая и повторяя, что она ни в чем не виновата и никого не убивала, сидела на третьем табурете. Ее голос убаюкивал блюстителей порядка.
В это время Колян, переполненный продуктами переработки выпитого, проснулся. Обматерил пролитый томатный сок, вымазанные простыни, остальное, что попалось на глаза и отправился в туалет.
Ирочка вторично завизжала. Курсанты проснулись. Соседи выскочили из квартир.
Колян сопротивлялся как мог, но одолеть молодых тренированных и вдобавок трезвых практикантов не сумел. Его скрутили и приступили к допросу.
Он выбрал гениальную тактику защиты. Утверждал, что был пьян, ничего не помнит и не знает. На вопрос, за что он убил Ирочкиного мужа, ответил, что никого не убивал.
А на вопрос второго, кто же тогда убил, показал не моргнув глазом на Ирочку.
Прибывшая в это время оперативная группа труп не обнаружила.
Обескураженные практиканты заявили, что в то время, пока они проводили первичное дознание, Ирочка их отвлекла, а ее сообщник, перепрятал труп с целью его сокрытия, но они как бдительные стражи закона сумели его задержать.
– Чего? – опроверг их Колян. Но его голос услышан не был.
Убедившись в отсутствии трупа, профессионалы впали в особый раж. Они начали проводить следственные действия с особым пристрастием, а именно – обыскали все закоулки квартиры и балкон.
В процессе обыска была найдена бутылка водки, породившая в мозгу Ирочки и Коляна одну и ту же мысль: «Заныкал, падлюка!!!»
Кроме того, было найдено двести рублей, старых, ныне не действующих, запрятанных Ирочкой давно, очень давно от мужа и потом забытых, а также её золотое кольцо, года два назад подаренное Ирочкиным мужем любовнице, но как теперь оказалось, утерянное самой Ирочкой. Муж за кольцо был презираем и бит. Тогда же у Ирочки впервые возникла мысль перерезать ему горло.
Труп обнаружить не удалось.
Коляну в коридоре долбанули под дых и шепотом спросили:
– Куда, гад, дел труп?
Коля заорал не столько от боли, сколько для того, чтобы народ слышал, как пытают невинных граждан. От него отвязались, но надели наручники и поставили с широко расставленными ногами, лбом уперев в стену комнаты.
В это время в квартиру вошел эксперт-криминалист, замешкавшийся с приездом на место преступления по причине небольшого перекуса.
– Ну, – спросил он людей в погонах, – улики все затоптали пли по недоразумению что-то осталось?
– Ничего не трогали, только сделали обыск.
– Ну-ну, – обреченно вздохнул он.
– Мы место преступления не трогали, – оправдывался старший.
– А где оно, это место?
– Кровать. Вся в крови. К ней не приближались.
– Ну-ну, – примирительно ответил словоохотливый криминалист и подошел к грязной и скомканной постели.
Сначала его лицо выражало внимание, потом процесс осмысления, затем недоумения и наконец презрения к коллегам.
– Идиоты, это томатный сок. Пожрать толком не дали.
Эксперт сам приступил к допросу, в процессе которого выяснил, где теперь может находиться Ирочкин муж.
Колян вспомнил номер телефона Витюли, тому позвонили, и после пятиминутного гудения трубка охрипшим от принятого голосом хозяина ответила.
Эксперт представился, попросил разбудить Ирочкиного мужа и, когда тот взял трубку, велел срочно вернуться домой, пригрозив в случае задержки арестом. Законопослушный муж через мгновение был дома.
Убедившись, что все живы, убитых, зарезанных, покалеченных нет, полиция составила протокол и уехала. Соседи тоже разошлись. Ирочка осталась на кухне одна. Муж не до конца понявший, что произошло, походил по комнате, поворчал и тоже пришел на кухню.