Коррекция (Йеллоустоун)

– Теперь Лаврентий Павлович не будет ездить по объектам, пошлёт кого-нибудь другого, – с грустью сказала Лида. – Знаешь, в отличие от тебя, я по нему соскучилась.

Её слова оказались пророческими: через неделю после окончания съезда вместо Берии на объект прибыл один из новых секретарей ЦК Капустин. Через десять минут после того, как он зашёл к Капице, туда же вызвали Лиду.

– Лидия Владимировна, – обратился к ней директор. – Где Алексей Николаевич? В лаборатории? Вызовите его, пожалуйста, и зайдите ко мне вдвоём.

Она вышла от Капицы и позвонила в лабораторию Гольдберга.

– Олег? Алексей далеко? Дай ему, пожалуйста, трубку. Лёш, приехал секретарь ЦК, который сейчас у Капицы. Он займётся Центром вместо Берии. И директор для чего-то вызывает нас вдвоём. Подходи, я жду.

Для того чтобы появиться в приёмной, Алексею потребовалось меньше пяти минут.

– Что за секретарь? – спросил он у Лиды.

– Яков Фёдорович Капустин, – ответила она. – Ребята с КПП передали данные, у меня не было его в списках. Наверное, из новых. Заходи первым.

– Лаврентий Павлович говорил мне о вашей молодости, но по личным делам я представлял вас старше, – сказал гость, с любопытством разглядывая Самохиных. – За содействие развитию науки комитет по Сталинским премиям при Совете министров наградил Алексея Самохина второй Сталинской премией в размере пятидесяти тысяч рублей. Возьмите медаль и диплом лауреата. Подождите, это ещё не всё. Кроме того, вы награждаетесь орденом Трудового Красного Знамени. Вот орден и свидетельство. К сожалению, Лидия Владимировна, лично для вас у меня ничего нет.

– Ничего, Яков Фёдорович, – улыбнулась она. – У нас в семье всё на двоих. Мы можем идти?

– Вы давно с ними работаете? – спросил Капустин Капицу, когда вышли Самохины.

– С первого дня пребывания в центре. До этого Алексей работал на одном из атомных объектов. А что вас в них заинтересовало?

– В первую очередь возраст. По документам вашей секретарше двадцать один год, а я дал бы шестнадцать. Да и её муж выглядит ненамного старше, просто очень хорошо развит.

– Я понял, что они люди Берии, – сказал Капица. – Всех, кто с ними работает, предупреждали, чтобы не вздумали интересоваться их личной жизнью, даже взяли подписку. Я и не интересуюсь. Так что вам лучше справиться у него.

– Он сейчас сильно занят. Мы говорили всего минут десять и обсуждали перечень моих задач, а не странности работников вашего Центра. Меня послали в ознакомительную поездку и попросили вручить награды. Кто-то посчитал нежелательным вызывать Самохина в Москву. Ладно, не будем больше терять время. Выделите мне кого-нибудь в сопровождение.

– Я сам вас провожу, – сказал Капица. – Реактор почти готов, его сейчас обшивают преобразователями. Дело это долгое, а почему – сейчас увидите сами.

Второй раз Капустин приехал в Центр через три месяца.

– Как видите, мы сильно продвинулись с монтажом, – сказал ему главный инженер объекта, когда зашли в реакторный зал. – Здесь осталось работы на четыре месяца. Нужно закончить с пластинами преобразователей и монтировать магниты. Вентиляторы для обдува и всё остальное оборудование уже готовы. В соседнем зале идёт доводка контрольно-измерительной аппаратуры. Здесь мы закончим раньше срока, а вот силовые подстанции пока задерживают поставщики. Надавили бы вы на них, Яков Фёдорович! Там всё делать на поверхности, поэтому хочется закончить до зимы. И ЛЭП тянут очень медленно, а там две линии общей протяжённостью около двухсот километров. Реактор хоть и экспериментальный, но энергию должен давать не намного хуже серийного. А пока мы не обеспечим минимальной нагрузки, его даже нельзя опробовать.

– Я посмотрю, чем можно помочь, – пообещал Капустин. – Мне сказали, что Самохин в генераторном зале, но я его не вижу.

– Был минут двадцать назад, но ушёл к себе. Наверное, вы с ним разминулись.

– Тогда пойду к учёным. Нет, провожать не надо, сам доберусь.

Алексей был в своём кабинете, сидел за столом и что-то записывал в тетрадь.

– Как у вас успехи? – спросил Капустин, после того как они обменялись приветствиями. – На объекте я уже был, хотел узнать, чем занимаетесь вы.

–Накопителями мы занимаемся, – ответил Алексей, закрывая тетрадь. – Вы в полном объёме ознакомились с проектом?

– О накопителях читал, но мельком. Кроме вашего центра, у меня три подобных объекта. Есть и другие дела, да и недолго я на этой работе.

– Вас интересуют накопители или лично я? – спросил Алексей.

– Вы меня тоже интересуете, – улыбнулся Капустин. – Я спросил о вас товарища Берию.

– И что же он вам ответил?

– Сказал, что вы не значитесь в перечне моих работ, а если меня заело любопытство, могу обращаться лично к вам. И было заметно, что он не хочет разговаривать на эту тему. Понятно, что я больше его не беспокоил.

– Решили побеспокоить меня, – кивнул Алексей. – А цель?

– Я могу рассчитывать на то, что этот разговор останется между нами? – спросил Капустин.

– Мне трудно что-то обещать, не зная темы разговора. Вы знаете, что я офицер ГБ?

– Тема – вы. Сейчас в руководстве партии и в правительстве появилось много новых людей. Естественно, что они интересуются окружением первых лиц. Это полезно и для работы, и для собственного здоровья.

– И один из таких руководящих вы? Или вы выступаете от чьего-то имени? И непонятно, при чём здесь я? Да, я знаю Лаврентия Павловича, но не отношусь к его близкому окружению.

– Вы загадочная личность, Самохин! – усмехнулся Капустин. – Вы и ваша жена. После того как вы несколько месяцев были личными гостями товарища Сталина, о вас пошло много разговоров. Ни до вас, ни после он никому не оказывал такого уважения. И присвоение вам звания старшего офицера госбезопасности не осталось без внимания. Потом в копилку фактов легло покровительство Берии и ваши награды. Вы не учёный, но по вашим идеям трудятся три института. И ещё ваша молодость, которая прямо режет глаза. Наверняка за этим скрывается нечто очень важное, о чём пока знают очень немногие.

– И вы хотите войти в круг знающих? – утвердительно спросил Алексей. – А для чего я буду с вами откровенничать? Что это даст, кроме возможных неприятностей в будущем? Да, Берия разрешил мне кое о чём говорить, но то, что вас интересует, как раз под запретом. А разрешённое не принесёт вам никакой пользы, только добавит к старым сплетням новые, а если дойдёт не до тех ушей, может оказаться опасным. Так что не буду я с вами откровенничать, вы уж извините. Докладывать о нашем разговоре тоже не собираюсь.

– Жаль! – поднялся Капустин. – Я рассчитывал на другой ответ. Но вы ещё подумайте. Я приезжаю не в последний раз. Если передумаете, скажете сами. Вредить я вам не собираюсь, а польза может быть обоюдная.

Больше в этот день они не встречались, а вечером Капустин уехал.

– Захотелось сладкого? – спросил Алексей жену, когда она вечером положила к чаю начатую плитку шоколада.

– Я не покупала, это Капустин подарил. Он вертелся вокруг меня и засыпал комплиментами вперемежку с вопросами. Отвечать не хотелось, поэтому пришлось изображать дурочку. Он быстро меня раскусил и отстал.

– У меня тоже был с ним разговор. Шоколадом меня не кормил и не обхаживал, а задал вопрос в лоб. Расскажи ему, кто мы и откуда. Я вежливо его послал.

– А зачем ему это?

– Я думаю, что он и сам не знает. О нас в Москве ходят слухи из-за Иосифа Виссарионовича и наших странностей. Кое-кто предполагает, что за всем этим скрывается что-то важное, а знание – это сила. Не слышала такого выражения? В нашем случае это так и есть, но я не хочу с ним откровенничать. Если вдобавок к остальным слухам пойдут разговоры о пришельце из будущего, который сыпет идеями направо и налево, это может кое-кого заинтересовать. Не сейчас, а когда СССР оставит всех позади. Мне не понравилось то, что к нам обратились вопреки желанию Берии. Он, правда, прямо не запрещал, но высказал неудовольствие. Раньше этого хватило бы с головой. В чём причина? То ли позиции Берии не так крепки, как кажется со стороны, то ли во власть пришла молодёжь, которую толком не били.