Страница 12 из 16
– Приедешь?
И всегда напрягаюсь, услышав в её голосе эти заискивающие нотки. Сжимаю челюсти до боли в висках. Знал, что спросит. Подавляю порыв послать её подальше.
– Нет, но могу взять тебя с собой к Ефремовичу. Пригласил в гости. Поедешь?
Слышу её рваный выдох, словно она затаивала дыхание, ожидая моего ответа.
– Отличная идея! – тараторит бодро, соглашается сразу, без раздумий, словно боится, что я передумаю.
Понимаю: это совсем не то, чего она на самом деле ждёт, но, думаю, это хороший компромисс.
– Я заеду, – называю время.
Она первой нажимает «отбой», и я чувствую, как внутри развязывается узел. Да, я трахаю директора своих магазинов. Не помню как, не могу сказать, когда это случилось впервые, но то, что даже не в первый год после смерти жены, – знаю точно.
Я долго приходил в себя. Она всё время была рядом. Поддерживала и утешала. Подставляла плечо и подбадривала. А потом всё как-то случилось само по себе. Только ни во что в итоге для меня не вылилось.
Надя осталась просто другом, нитью, связывающей меня с прошлым. И настоящим спасением, твёрдо держащим на плаву этот непростой для меня бизнес жены. Умная, красивая, талантливая. Профессионал, с которым приятно иметь дело, но не более того.
Я никогда не считал её своей женщиной. Ценил, уважал, но никогда не любил. Я даже не сразу разглядел её интерес к себе. Да и сейчас, хоть и вижу, усиленно делаю вид, что не замечаю. Снисхожу, потому и не рву эти тупиковые отношения. Изредка потрахиваю в перерывах между своими подружками, скорее из спортивного интереса, чтобы конь не застаивался, – без вариантов с моей стороны.
Полагаю, и я у неё не единственный. И каждый раз жду, что она больше меня не пригласит. В тридцать с небольшим женщине всё же пора бы задуматься о настоящей семье. И каждый раз морщусь и бешусь, когда она говорит этим просящим тоном. Бывает, соглашаюсь, но чаще пытаюсь избежать встреч. Непросто вычеркнуть её из своей жизни. Она не чужой человек, и я сам виноват, что позволил ей подойти ко мне ближе, чем нужно. Поэтому терплю.
Жду, что однажды она поймёт: я не тот, кто ей нужен. И однажды какая-то из наших встреч окажется последней. Может быть, эта?…
15. Виктория
В машине тепло. Кажется, водитель даже добавил температуру, правильно оценив состояние моих замёрзших, как куриные окорочка, ног.
Он, к счастью, не разговорчив. Только переключает радио, из которого, не умолкая, доносятся новогодние поздравления и зажигательные праздничные песни. А мне не даёт покоя его странная фраза: «не каждый день… девушки сами». И мучает вопрос: зачем я села на переднее сиденье?
Ладно, села, скажем, подсознательно, поближе к «печке». Но «сама»? Что, блин, значит «сама»?
Поглядываю на парня с подозрением. И немного с любопытством. Тонкий профиль, аристократический, породистый. Моя бабушка про таких говорила: «А девкой был бы краше». Стрижка – словно он с утра из парикмахерской: аккуратно выбрит затылок, густые русые волосы прямыми прядями лежат набок, чёлка прикрывает с одной стороны лоб. Не с моей стороны – я вижу его благородную покатость. Вижу и тонкие длинные пальцы, уверенно сжимающие руль. Вижу ухоженную щетину и торчащий из выреза пуловера жёсткий ворот белой рубашки.
Слишком белой. Я нервно оглядываюсь: чистейшие чёрно-белые чехлы на сиденьях. И пахнет в салоне жевательной резинкой и новизной. Это точно такси?
И оно поворачивает не в сторону моего района, а совсем в противоположную.
– Куда мы едем? – я же спросила спокойно, правда? Невозмутимо? Равнодушно? Я же смогла? Хотя в мозгу пожарной сиреной взвывает: «Ма-а-а-ма! Спасите меня!»
– Заскочим по дороге в одно место, – отвечает он. Вот его голос точно не дрожит, как… как у настоящего маньяка. Моё сердце обречённо падает вниз. И как удобно: я даже без трусов. Проклятье!
– Вы же не такси, да?
– Нет, – улыбается он. Хорошо так улыбается, как раз как всякие больные извращенцы. – Но я доставлю вас на Алеутскую, не переживайте. Только немного попозже.
– Не переживать? Попозже? А ну-ка остановите немедленно машину! – я настроена очень решительно.
– Девушка, вы не поздновато разнервничались? Да и куда вы в таком виде? – ещё более радушно улыбается эта маньячина.
– Нервничать никогда не поздно, – хватаюсь я за ручку двери, которая тут же защёлкивается блокировкой.
– Не хочу, чтобы вы зря покалечились, – отвечает он на мой испуганный взгляд. – Меня, кстати, Стас зовут. А вас?
– Машину остановите. Меня тошнит, – прижимаю я руки ко рту как можно театральнее. Чего только не выдаст в критической ситуации мозг. Не худшее решение, как оказалось, – опасность изгваздать его стерильный салон.
– Сейчас, сейчас, – бросает он на меня тревожный взгляд. Автомобиль тормозит, выворачивает на обочину.
Парень первый выскакивает на улицу, открывает мне дверь. И тут передо мной встаёт неразрешимая дилемма: поставить свои единственные приличные туфли в серую кашу из грязи, снега и реагента или…
Поднимаю взгляд с его уже утонувших в этой чаче ботинок на встревоженное лицо. Какой-то он пугливый, этот маньяк.
– Кажется отпустило, – бровки домиком умоляюще.
Он обречённо вздыхает, захлопывает дверь. Достаёт, как цапля, свои длинные ноги из этой грязи, сокрушённо рассматривает промокшие брюки. Стройный, высокий, изящный, как танцор. Нет, точно не Джек Потрошитель.
– Откуда вы только свалились на мою голову? – плюхается он на сиденье. – Надо было сразу вас выставить. Но раз уж взялся, чёрт с вами, довезу до дома.
– Меня Виктория зовут. Это типа Победа, – ковыряю я пальцем ручку своей сумки. – Но подруга зовёт меня Беда. Потому что со мной всегда так, простите. Я не специально. Вы же хотели куда-то заехать?
Никакой он не извращенец – выношу окончательный вердикт. Обычный парень, симпатичный, под тридцать. Уставший, расстроенный, озабоченный. С чего я вдруг заладила: «маньяк, маньяк». Дурища! Сама же в машину к нему села.
– Уже неважно, – отмахивается он. – Хотел подарок тётке завезти. Но подождёт, раз вас укачивает в машине.
– Нет, нет, меня обычно не укачивает.
– Много выпили? Или от страха?
– А вы доктор? – я снова подозрительно его разглядываю. За настоящего доктора он бы не сошёл, а вот за актёра, играющего благородного хирурга в каком-нибудь сериале, запросто.
– Нет, – смеётся он. Протягивает визитку. Риэлтерская компания. Станислав Шувалов. Глава отдела по элитной недвижимости. Везёт мне в последние дни на «элитность».
– Тогда и то, и другое. И вообще ночка как-то не задалась.
Стас разворачивает машину на сто восемьдесят градусов прямо посреди пустой дороги. Вот теперь мы точно едем на мою злополучную Алеутскую. О чём любезно сообщает даже дорожный указатель.
– И у меня, – вздыхает. – Решил в кои веки провести её с мамой. И едва выдержал пару часов. Собрался вернуться домой и тупо напиться в одиночестве. А тут… вы. Не хотите составить мне компанию?
– Спасибо, – я стыдливо натягиваю платье на голые колени. – Очень устала. Да и выпила уже порядком.
– Понимаю, – кивает он. – Но, может, в следующий раз?
– Можно, – пожимаю я плечами неопределённо.
И вновь оцениваю его геральдический профиль. Такие только на монетах печатать. А с такой осанкой, как у него, только на балах танцевать. Какое напиться! Какая компания! С ним бы чай пить под сенью старых яблонь. И, оттопыривая кокетливо пальчик, томно вздыхать: «Ах, любезный граф!»
Забыть! «Домой! К мадамам, нянькам, тряпкам, куклам, танцам!»
Был у меня уже сегодня один граф. От него бы отойти. Да чаю с малиной, да ванночку для ног с горчицей для профилактики.
Опасность простуды беспокоит меня больше, чем страх раскрыть Стасу место своего проживания. Белая машина останавливается у самого подъезда.
С обещанием позвонить я машу на прощание визиткой и бегу по ступенькам к своей старенькой обшарпанной двери. Прости, Стас, но сейчас мне совсем не до новых знакомых. В моём сердце ещё нет места, ещё ноет, скулит в нём обида, ещё не простило оно, не выкинуло того, кто засел в ней занозой, кого зовут коротко и жёстко – Алекс Берг.