Проклятие девы

Антон Поп

Проклятие девы

Пролог.

– Что же здесь произошло, раз огородили настолько большой периметр? – пробурчал я себе под нос. До монастыря оставалось несколько сотен метров. Мой автомобиль нырнул капотом под красно-белую ленту, которая преграждала путь и, извиваясь под действием ветра, терялась в полях по обеим сторонам от дороги. Дальше я двинулся пешком, отмеряя неторопливые шаги по раскаленному асфальту – он буквально плавился под лучами полуденного Солнца и прилипал к подошвам.

Местность была равнинной. Однако, по мере приближения дороги к древней обители, земля и небо, словно намагниченные, притягивались друг к другу, и уже у парадных врат мне стало понятно – здесь они друг с другом соприкасаются. Впрочем, данный факт меня не удивил и означал лишь одно – меня сюда вызвали не зря, именно в подобных местах происходит то, с чем может разобраться только моя персона. Да-да, возможно, вышесказанное звучит высокомерно и тщеславно. Но, факт остаётся фактом: на сегодняшний день я единственный (обратного пока никто не доказал) на планете специалист в области расследования преступлений мистического порядка.

Меня называют Прошивателем. Я работаю один. Совсем один. Когда нуждаются в моих услугах, на электронную почту приходит краткое сообщение: «Требуется прошивка» и координаты точки на карте, в которой произошло необъяснимое преступление. Обычно меня вызывают, когда преступление не подлежит традиционным методам расследования, когда исчерпываются все доступные средства научного, технического, аналитического подходов. В данном случае со мной связались в первый же день. И повод оказался более, чем весомый: масштаб ужаса, который предстал перед моими глазами, выходил далеко за рамки вообразимого.

– Здравствуйте. Вероятно, Вы – господин Прошиватель? – в воротах меня встретил худощавый среднего роста молодой человек. Он скрывался от жары в углублении арки, спасаясь таким образом от жгучего солнечного света в тени, которую отбрасывала одна из створок ворот. – Давно мечтал с Вами познакомиться – о Вас в наших кругах ходят легенды!

– Здравствуйте. А Вы?…

– Майор Василий Крутов, заместитель начальника отдела специальных расследований, для Вас – просто Василий. Мне поручили встретить Вас.

– Насколько я понимаю, в монастыре никого нет?

– Да, только я вот жду Вас. Честно говоря – очень жду. Все же жутковато здесь находиться – монастырь полон теми, кто уже никого не может ждать, кто уже ничего не может сказать.

– Поверьте, Василий, ещё как могут. Ну что, показывайте.

Местом преступления оказалась большая территория, огороженная монастырскими стенами. Мы прошли под сводами длинного арочного прохода, которые держали двухэтажное здание, служившее библиотекой.

Первый труп встретил нас с обратной стороны арки. Мужчина средних лет был подвешен подбородком на крюк, торчавший из стены. Крюк располагался довольно высоко. Скорее всего он когда-то служил петлей для створки внутренних ворот.

– Кто его туда подвесил? Это ж какие силища нужны? – Начал серию вопросов майор. По нему было видно, что, не смотря на молодость, он был достаточно тёртым калачом, повидал всякого, имел стальные нервы. Но тот кошмар, который развернулся в монастыре, пошатнул его – опытного следователя. Дергающееся левое ухо явно было чем-то новым и непривычным для Василия – он частенько хватался за него в попытках остановить патологию.

Несколько трупов лежало в цветниках. Женщины в темных одеждах встретили смерть в процессе ухода за клумбами. Открытые части их тел – кисти рук, лица, щиколотки – были усеяны гематомами. На улице также было много тел без видимых повреждений. Разномастная одежда выдавала в них паломников и туристов. Кто-то свалился навзничь, делая фотосъёмку, кто-то располагался на лавочках с запрокинутыми к небу головами, кто-то сидел на коленях у входа в храм, с головой, опущенной на грудь.

В хлеву четыре тела девушек были нанизаны на коровьи рога. Животные лежали в стойлах бездыханными.

Картина преступления в храме навеяла мне эмоции, испытанные от натюрморта Джеффа Кристенсена «Могильные товары». В культовом сооружении человеческие тела подверглись самым изощрённым способам умерщвления. Тело работницы лавки распласталось обнажённым на столике для написания записок, испещренное впившимися в кожу нательными крестиками, словно выпущенными в женщину из картечницы. Охранник был воткнут головой в сидушку стула, шея словно шарфом была обмотана растекшейся кровью, которая обильно вытекла из ран, прорезанных острыми краями проломленной ДСП. Некоторое количество трупов находилось на паникадиле, тела были подвешены с помощью цепочек от кадил. Певчие лежали на клиросе кучей друг на друге с перегрызанными горлами.

– Какая сила заставила их перегрызть друг другу глотки? – в глазах Василия читался ужас, но все же не такой, какой посетил его, когда он вместе с коллегами в первый раз, ещё накануне, все это лицезрел.

Царские врата были открыты. Священник лежал животом на престоле. Из спины служителя торчали напрестольный крест, копие и лжица. Чаша с дарами была опрокинута на голову. Покров и срачица насквозь были пропитаны кровью – священнической и Христовой. Как выяснилось позже, убитый иерей не был штатным клириком монастыря. Он приехал в составе паломнической группы и по сугубой просьбе игуменьи совершал в тот день раннюю литургию. Большинство членов группы были обнаружены в гостиничных номерах: кто удушен, кто придавлен тяжёлой мебелью, кто сброшен с лестницы, кто утоплен в ватерклозетах.

– Господин Прошиватель, насколько я понимаю, Вы уже видите, что здесь произошло.

– До полной картины ещё далеко, но постепенно начинаю узревать. И давай без господинов, давай лучше поностальгируем – обращайся ко мне: товарищ.

– Ну, у меня навряд ли получится ностальгию испытать – я в девяноста втором родился.

– А я немного пожил при совке. Час стоять в очереди за булкой хлеба – то ещё удовольствие… В девяноста втором? И уже майор?

– Ну дак, в нашем ведомстве год за три считается! Плюс должность соответствующая.

– Понятненько, понятненько. – Я задумчиво просканировал пространство. Майор явно что-то скрывал.

– А как Вы это делаете? Я про метод расследования.

– Никаких особых усилий я не предпринимаю. Мне просто необходимо передвигаться по месту, где произошла гибель одного и более человек.

– И всё! Просто передвигаться!? Интересно, интересно…

– Понимаешь, Василий, наш мир похож на кусок сыра. На кусок сыра с дырами. Дыры – это истонченные места соприкосновения миров видимого и невидимого. Именно в таких местах к человеку приходит смерть. Или, заходя с другого конца, там где умер человек располагается дыра, то есть место, где граница между двумя мирами максимально тонкая. Причем в местах насильственной смерти она истончается до минимального значения. Где-то пространство наполнено небольшими дырочками, как в сыре «Российском», например. Где-то зияет большими дырами, как в сыре «Маасдам». А где-то буквально изрешечено, как, например, сыр «Эмменталь»… Этот сыр даже в разрезе выглядит противно. А на вкус ни чё такой – своеобразный… Дак вот, Василий, мы с тобой находимся, судя по количеству трупов на один квадратный метр, внутри сыра…

–…Эмменталь, – подхватил Василий.

– Да, верно. Причем здесь все усложняется вот каким обстоятельством. Ты ведь, наверное, заметил, когда подъезжал к монастырю, что местность, по мере приближения к крепости, словно поднимается к небу, ну или наоборот – небо опускается на землю. И тут, заметь, на территории обители, будто головой цепляешься за небесную кромку.

– Да, действительно, есть подобное ощущение. – Ответ Василия сопроводился подёргиванием левого уха.

– Такие места я называю спайками. Это когда земля и небо настолько приблизились друг к другу, что начался процесс взаимного проникновения. Спайки свидетельствуют о сильном истончении границы между мирами. Спаечные места – это видимые свидетельства данного процесса. Небо в этом случае является символом невидимой части вселенной, земля – видимой. Сам же процесс диффузии миров скрыт от человеческих глаз.