Страница 2 из 8
Официальная часть шоу подходит к концу. Когда мы оказываемся в отведенном нам номере, с губ срывается потайной вздох облегчения. Прислоняясь спиной к двери, пробегаю по мужу быстрым взглядом. Не позволяю себе задержаться – кажется, что в этом случае просто сорвусь. Кажется, что он сразу прочтет меня, как очередной деловой документ, который лишь со стороны выглядит набором непонятных формул и который совершенно ясен для него одного.
Может, в этом и есть моя проблема? Я была с ним слишком открытой. Слишком доверчивой. Стала покорным приложением к богатому успешному мужу. А что такое я сама? Не потому ли он потерял ко мне всякий интерес, что вся моя жизнь вертелась вокруг него одного?
Снова чувствую себя той самой простушкой, каковой и являлась до встречи с Яном. Нелепая веснушчатая девчонка, ненавидящая каждый свой изъян. Наивная настолько, что действительно думала, что мы с ним – раз и навсегда.
Между нами сейчас лишь несколько метров и сотни невысказанных слов. Это расстояние – такое короткое и вместе с тем совершенно недосягаемое, вдруг начинает душить. Порывисто выскакиваю за дверь, пытаясь скрыться от этих ощущений. Сильная рука перехватывает мое запястье раньше, чем мне удается сделать еще один шаг.
– Куда ты? – спрашивает требовательно и от этого тона пропасть между нами, кажется, становится еще шире.
– За покупками. Мы ведь, вроде бы, не в тюрьме?
Ответить удается спокойно. Тем давно заученным скучающим тоном, каким приходится переговариваться на светских раутах.
– Я тебя отвезу, – говорит уже мягче, но в каждом слове слышится скрытая безапелляционность.
– Нет, я вызову такси, – отрезаю сразу.
Кажется, что он собирается открыть рот, чтобы поспорить, но неожиданно просто покорно кивает. И только когда отступаю на шаг, замечаю мелькнувшее в его взгляде подозрение. И остается только гадать, что кроется сейчас в мыслях некогда самого близкого человека на свете.
– Ты чо, рофлишь? – выдыхает удивленно Элеонора, когда я рассказываю ей об этом затеянном Яном шоу.
По ее манере речи можно подумать, что рядом со мной сейчас стоит подросток, но нет. Элеонора – моя бабушка по материнской линии. И она из тех, кто категорически не сдается перед возрастом. И в рамках этой борьбы в ход идут абсолютно любые средства, включая молодежный слэнг. Порой мне приходится даже лезть в гугл, чтобы понять, о чем она мне говорит. И в такие моменты я чувствую себя так, будто мы поменялись ролями и это я при ней – великовозрастная матрона, а вовсе не наоборот.
Хотя в каком-то смысле все так и есть.
– К сожалению, я не шучу, – откликаюсь на ее вопрос.
Элеонора выражает изумление одними лишь глазами – она тщательно следит за своей мимикой. И это тоже часть ее бесконечного освободительного движения против морщин. Ее целеустремленности в этом деле мог бы позавидовать любой революционер.
– Офигеть! – выносит бабуля свой вердикт и вдруг заговорщически мне подмигивает:
– А с другими участниками шоу ты уже виделась? Может, там есть кто-то дико сасный? И ходить далеко не надо – подберешь прямо горяченьким!
– Ба! – морщусь в ответ с укоризной, но она тут же шипит в ответ:
– Не называй меня так на людях! И не морщи нос – будут заячьи морщины! Они плохо поддаются уколам!
Последнее, о чем мне хочется сейчас думать – это об уколах и морщинах. Обо всем том поверхностном и наносном, когда куда более серьезные, непоправимые трещины расползаются сейчас глубоко внутри меня.
– А ты не говори ерунды, – парирую в ответ, но бабуля ничуть не смущается:
– Это не ерунда! Я всегда говорила, что этот старпер тебе совершенно не подходит!
– Он зрелый мужчина…
– Перезрелый он! – гнет свое Элеонора. – Вот поживи с мое и поймешь – мужчин надо заводить куда моложе себя. Они такие горячие, когда еще не испорченные…
– Ба, избавь меня!
– Еще раз назовешь меня «ба» – и я не избавлю, а избавлюсь! – возмущается она.
– Прости, Элеонора, – вздыхаю покорно. – Но давай не будем затевать старый спор.
– Ладно уж, – великодушно соглашается она и вдруг, обернувшись ко мне, едва не подпрыгивает на месте от восторга:
– Слушай, так я смогу делать обзоры на ютубе на каждый выпуск этого шоу!
Улыбка сама касается губ при виде того, как загораются ее глаза. Я даже завидую ее увлеченности тем, что она делает. Бабуля – живой пример того, как надо прожить жизнь, чтобы породить зависть у других. В свои шестьдесят с лишним лет – она успешный блогер, который умеет со вкусом хайпануть на чем угодно. В свои двадцать пять я завидую ее свободе мыслей и поступков.
– Давай все же сосредоточимся на моем гардеробе, – перевожу тему и, кивая на платье в витрине, уточняю:
– Как тебе это?
– Зашкваааар, – протягивает она недовольно, но тут же оживляется, увлекая меня за собой:
– А вот этот голубой комбинезончик – то, что надо!
– Как съездила?
Ян задает этот вопрос, как только я вхожу в нашу общую гостиную, что отделяет его спальню от моей. Прямо как в лучших домах Лондона! Встретились, перепихнулись и – до свидания!
– Нормально, – ограничиваюсь коротким ответом.
Ян отрывает глаза от ноутбука и вдруг окидывает меня таким взглядом, что я вмиг чувствую себя голой. Появляется даже инстинктивное желание прикрыться, как бы ни было это нелепо рядом с тем, кто знал мое тело до мельчайших черт.
– Может, продемонстрируешь? – интересуется вкрадчиво, плавно поднимаясь на ноги.
Я невольно отступаю.
– Кажется, мы здесь не за этим.
– А за чем же?
– Это ты мне скажи!
Я действительно хочу знать. Не думает же он на самом деле, что это шоу способно решить наши проблемы? Нет, наверняка с его стороны все это – лишь очередной пиар-ход. Один из спонсоров громкого шоу переживает проблемы в браке и готов решать их напоказ! Что может быть более завлекательным?
От этой мысли становится слишком горько. Как и от понимания – для меня все уже решено. Рядом с ним меня держит вовсе не надежда склеить то, что склеить невозможно. Нет. Мой путеводный маяк – глухая боль, копошащаяся внутри, словно клубок змей на дне пустого колодца – то затихающая, то безжалостно жалящая, выродившаяся в отчаянную потребность услышать от него добровольную правду.
Вот и все, что мне было нужно.
– Я думал, что это понятно. Я хочу все исправить, – доносится до меня голос мужа.
Исправить… как поломку в технике. Но отношения – не схематичный механизм, который можно наладить, заменив пару вышедших из строя деталей. Наш брак – как прохудившееся полотно, которое как ни штопай, а оно все равно продолжает ползти в тех местах, где случились разрывы.
– Ясно, – отвечаю отстраненно и вздрагиваю, когда сильные пальцы впиваются в мои плечи.
– А вот мне ни черта неясно! – выдыхает сквозь сжатые зубы. – Где ты была? С кем?
Смотрю на него потрясенно. С губ срывается неверящий смешок.
– Ты это серьезно?!
Порывисто подхватив с пола бесчисленные пакеты, кидаю их в Яна. Яркая ткань одного из платьев вспыхивает в воздухе, как резкий всполох пламени и тут же оседает к его ногам, затихая так же, как моя внезапная ярость.
– Можешь сам все примерить, – холодно подытоживаю, прежде, чем уйти в свою часть апартаментов.
Сомнения охватывают меня уже в тот момент, когда мы с Ритой устраиваемся напротив женщины с короткими волосами. Она смотрит на нас вроде как дружелюбно, но я хорошо знаю этот взгляд. При случае, психолог будет блюсти свои интересы и интересы проекта прежде всего. Будь я хоть трижды спонсор. Что ж, напомнить о том, за чей счет этот банкет, – никогда не поздно.
Моя жена напряжена, хоть и пытается это скрыть. После того инцидента, вследствие которого в меня полетело разноцветное новоприобретенное тряпье, мы вроде как общаемся. Но с такой натяжкой и холодом в каждом произнесенном слове, что у меня позвоночник леденеет.
Особенно от понимания, что мы действительно можем разойтись в самом обозримом будущем.