Сам себе князь

— Я лишь хочу, чтобы все было сделано правильно, — сказал Влад. — И чтобы все получили желаемое.

— Когда ты пришел ко мне впервые, ты сказал, что хочешь хаоса и крови, — сказал Ломтев. — Мне кажется, я тогда не обманул твоих ожиданий.

— Сейчас все… сложнее.

— Потому что тогда ты был одиночкой, а теперь за тобой стоит целая республика?

— И поэтому тоже.

— Ставки поднимаются, — сказал Ломтев. — Цена растет. Но в принципе все остается так же просто, как и было тогда. А от тебя вообще ничего не требуется. Предоставь мне нужные контакты и отойди в сторону. Или просто отойди в сторону, и я сделаю все сам.

— В тебе говорит гнев.

— Я и есть гнев, — сказал Ломтев. — Ты думаешь, это было просто… когда я был там? Ты думаешь, там нет времени, и для меня все это заняло несколько мгновений, которые я не успел даже почувствовать? Или, быть может, ты думаешь, что я пребывал в нирване, в блаженном покое, практически не осознавая себя?

— Я не знаю, — сказал Влад.

— Все это время я четко осознавал себя, — сказал Ломтев. — Не получал информацию извне, не чувствовал тела, не чувствовал вообще ничего. Чистое сознание, помещенное в великую пустоту. И все это время я ждал. Сначала всего несколько лет, а потом — два десятка. Два десятилетия я ждал, и гнев скапливался во мне.

— В первый раз ты потерял собственное тело, уничтоженное Романовым, — напомнил Влад. — А второй был твоим личным выбором. Я предложил решение, ты на него согласился.

— Ради дочери, — сказал Ломтев. — Какого ей было бы растить ребенка, зная, что это не ее сын? Что на самом деле это я?

— Это была великая жертва, и мы ее оценили, — сказал Влад. — Она плакала, когда узнала. Несколько недель, по ночам. Обвиняла меня, что я не дал с тобой попрощаться.

— Человеку нельзя предоставлять выбор между сыном и отцом, — сказал Ломтев.

— И мы выбрали за нее, — сказал Влад. — Может быть, в тот момент я ее и потерял.

— И ради чего все это было? — спросил Ломтев.

— Ты подарил ей двадцать лет жизни, — сказал Влад. — Двадцать лет, которых бы у нее без тебя не было.

— И в итоге я оказался в ситуации еще хуже, чем та, что была раньше, — сказал Ломтев. — И крыса Менщиков теперь император. Может быть, мне стоило забить его под землю, пока он был вне времени. Отправить на дно океана.

— Его бы все равно откопали, — сказал Влад. — За ним стоят ресурсы очень богатого и влиятельного клана.

— А теперь он еще и император.

— После того, как он вышел из стазиса, это было закономерно, — сказал Влад. — В конце концов, он очень долго плел свою паутину, и большая часть нитей за эти годы так и осталась нетронутой.

— На каждого паука найдется свой ботинок.

— А Ник?

— Ник, — сказал Ломтев. — Послушай, я понимаю, что он мой внук, понимаю это разумом, но я этого не чувствую. Я почти не видел его ребёнком, не видел, как он рос, взрослел. Не знаю, какие книги он читает, какую музыку слушает, что его вообще в этой жизни интересует. Конечно, я могу все это узнать, достаточно лишь заглянуть, но это не то.

— У тебя нет эмоциональной привязанности, — констатировал Влад.

— Но тем не менее, я постараюсь сделать все так, чтобы ему не навредить.

— Но Кремль…

— Это единственное место, где он бывает чаще всего, где его легче всего застать, — сказал Ломтев. — А ты должен понимать, что без смерти императора твой план не сработает. Удары по инфраструктуре ни к чему не приведут, они очень быстро восполнят потери. Лишь смерть императора даст столько хаоса, что империи станет не до вторжения. На какое-то время. Может быть, его даже будет достаточно, чтобы вы подготовились.

— Я лишь не хочу, чтобы эта атака стоила вам обоим жизни, — сказал Влад. — Может быть, тебе стоит попробовать уже после встречи с Проводником?

— Если бы я был уверен, что эта встреча поможет, — сказал Ломтев. — Если бы у меня были гарантии, что моя сила останется со мной, а не будет разделена между нами в неизвестных мне пропорциях…

— Ты же знаешь, что не будет, — сказал Влад. — Сила принадлежит не телу.

— А если единственный вариантом будет мой окончательный уход? — спросил Ломтев. — Я-то уйду, оставлю Ника в покое, я готов к этому. Но моя сила уйдет вместе со мной, и кто тогда разберется с императором и отодвинет угрозу от ваших границ?

— Ты не веришь в республику, — сказал Влад. — Тебя интересует только месть.

— Когда-то и тебя тоже интересовала только она.

— С тех пор я изменился, — сказал Влад.

— Стал взрослым и солидным, — согласился Ломтев. — Приобрел положение в обществе, влияние и связи. Теперь ты не убиваешь сам, только отдаешь приказы, да? И каждая смерть должна принести какую-то выгоду республике, в которую я не верю. Ты тщательно отбираешь людей из списка, и ты убил бы их всех, если бы мог. Но ты не можешь.

— Ты тоже не можешь. И если ты атакуешь в лоб, тебе и императора-то не убить.

— По крайней мере, у меня есть шанс, — сказал Ломтев.

— Цена будет высока, — сказал Влад.

— Если ты не готов платить такую цену, зачем ты вообще зашел в этот магазин?

Белозерский отпустил машину, сказав шоферу, что он свободен до самого вечера. А скорее всего, там получится и больше. Должно пройти какое-то время, прежде чем транспортное средство припишут к другому чиновнику.

И не факт, что это снова будет директор СИБ.

Князь решил пройтись пешком. Совершить свой последний в этой жизни променад, как бы патетически это ни звучало.

Конечно же, у него был пистолет, и даже при себе, но он решил, что пускать себе пулю в лоб, едва выйдя из императорского кабинета будет недостойно.

Некрасиво.

Хотя, окончательного решения он еще не принял. Может быть, это будет висок.

Последние годы, когда к этому все, в общем-то шло, а в последние дни — стремительно покатилось, у князя уже был выработан план действий на этот счет.

Прийти домой, наполнить ванну, тщательно помыться, надеть свой парадный мундир, может быть, даже пристегнуть церемониальную шпагу, которая нигде, кроме как на торжественных мероприятиях не использовалась, выпить стопочку коньяка, сидя в любимом кресле, может быть, даже выкурить сигарету, хотя князь отказался от этой зависимости много лет назад.

И уже потом, отвернув к стене портреты жены и детей, чтобы их не забрызгало кровью, поднести пистолет к голове и спустить курок.

Мысли о том, чтобы бежать, у него даже не возникало.