Ее высочество няня

— Не пытайся надавить на совесть, Густав, — покачал головой эльф, в то время как у меня и в самом деле зашевелилось какое-то подобие совести. — Поверь мне, в конечном итоге даже твоему мальчику пойдет на пользу, если леди ла Рум останется всем довольна. Вообще всем. Ты меня понимаешь?

— Не понимаю, — ворчливо скривился покойный король. — Но это мое нормальное состояние. Иногда мне кажется, что ты и сам себя не понимаешь, так поумнел за время своего посмертия.

— Не надейся. Этого не случится еще очень и очень много лет, — усмехнулся Лемок. — Но если тебе будет понятнее, скажу так. Не мешай леди ла Рум готовиться к балу.

— А я, что, мешать собрался? Я скромно в уголочке повишу. Могу даже отвернуться, если леди пожелает.

Совесть, или чем там меня боги наградили вместо нее, мгновенно переродилась в злость: «Повисеть он собрался! Извращенец покойный!»

— Лемок, — прошипела я. — А скажите, как упокоить особо настырного призрака?

— О, это очень просто, — улыбнулся эльф. — Для этого достаточно разрушить тот предмет, на котором остался отпечаток его смерти. Например, раскрошить камень, на который упала последняя живая капля крови. Или разбить зеркало, которое приняло последний выдох. Чаще всего никто не знает, что именно послужило якорем. Поэтому приходится разрушать целые замки, чтобы окончательно избавиться от особо неприятных экземпляров. Но в случае с Густавом таких кардинальных мер не потребуется. Достаточно всего лишь…

— Да хватит уже! — перебил покойный король. — Пока речь не идет о безопасности моих потомков, делайте что хотите!

С этими словами он с самым оскорбленным видом просочился сквозь стену.

— Ну вот и отлично, — Лемок с заметным удовлетворением посмотрел ему вслед и повернулся ко мне. — Ну что ж, юная леди. От любопытных глаз мы избавились. Теперь никто не помешает явить миру затерянный в навозе бриллиант.

— Простите, что? — растерялась я.

— Ах, ничего. Это я о своем. В общем, отдыхайте. Я приду за вами, когда вы избавитесь от лишних платьев и не менее лишних девиц, — заявил призрак.

Пока я ловила стремительно падающую челюсть, он величественно просочился сквозь стену, оставив меня в полном одиночестве. Я впервые задумалась, что будет, если вся эта история просто дурацкая шутка, только в исполнении не покойного короля, а покойного островитянина.

«Тогда ты не попадешь на бал, — подсказал внутренний голос. — Только и всего».

— Тогда я ему еще и спасибо скажу, — буркнула я и устало откинулась на спинку кресла.

Последние дни с их предпраздничной суетой и постоянными визигами портних основательно меня измотали.

За десять лет я успела отвыкнуть от многочасовых примерок и подгонок. А тут вдруг заполучила их в двойном объеме. Было от чего размечтаться о тихом вечере в кресле с бокалом вина и каким-нибудь ненавязчивым собеседником. В идеале покойным, чтобы не утруждался лишними ухаживаниями.

Сидя в дальнем углу, я из-под ресниц наблюдала за ловкими движениями кормилицы и ее товарки. Малышам их расторопность тоже явно нравилась. Никакого писка, а тем более крика. Только улыбки и довольное гудение. Надо признать, такое же сонное, как и я.

Но долго отдыхать мне не позволили. Едва я прикрыла глаза, как дверь распахнулась, и в комнату вошел маркиз ла Брук.

— Как вы уже знаете, — без предисловий начал он, — всем слугам его величества по случаю праздника подарен выходной! Посему прошу покинуть помещение!

Маркиз гаденько улыбнулся.

ГЛАВА 36

Я сжала губы, опасаясь выдать какую-то грубость, но при этом не находя приличных слов. На счастье мерзавца, в комнату влетел ла Вейн. Я даже удивилась, насколько он изменился всего за несколько дней. Под глазами залегли темные тени, черты лица заострились. Даже всегда плавные движения стали какими-то рваными.

На мгновенье я даже заподозрила, что к нам явился не настоящий герцог, а его двойник. Но только на мгновенье. Стоило ему открыть рот, как наваждение пропало.

— Ла Рум! — недовольно бросил он. — Разве вам платят, чтобы вы спали средь бела дня?! Поднимайтесь. Пора!

На какой-то миг герцог задержал взгляд на моем лице, потом недоуменно сморгнул и отвернулся.

— Пора, — повторил он. — Берите все, что вам понадобится для бала и отдыха, дамы. До завтра вы сюда не вернетесь.

Девицы испугано переглянулись.

— Можно отвести им комнату рядом с моей? — пришла им на помощь я, пока глупая Глория не ляпнула что-нибудь непоправимое. — Они помогут мне приготовиться к балу.

— Разве что вы возьмете их к себе, — махнул рукой ла Вейн. — На гостевом этаже просто нет свободных комнат.

— Возьму, — кивнула я.

— Отлично. Одной проблемой меньше, — буркнул герцог и, взглянув на суетящихся девиц, добавил. — Двумя. Маркиз, проводите.

— Дамы, прихватите все необходимое, — вставила я. — Я присоединюсь к вам, как только смогу убедится, что его величеству и молочному брату короля обеспечены надлежащее внимание и забота.

Герцог поймал мой взгляд и с благодарностью опустил веки. Я лишь едва заметно пожала плечами. А что тут можно было еще сделать? Маркиз ла Брук, недовольный тем, что его отсылают, ворчал на кормилицу, но на то, что те вытаскивают из комодов и шкафов, не смотрел вовсе.

За что и поплатился. Возбужденные предстоящими приключениями девицы забыли, что он маркиз, и нагрузили какими-то тряпками даже его. Ла Брук сделал движение, будто вот-вот бросит нежданную ношу на пол. Но хватило короткого окрика ла Вейна: «Помогите дамам, маркиз’», чтобы он стушевался и покорно потащил следом за довольными девицами их добро.

Дверь за ними захлопнулась, и мы впервые с того памятного разговора за чаем остались с герцогом наедине.

Ла Вейн снова подарил мне какой-то странный взгляд, но тут же раздраженно мотнул головой и отвернулся.

— Я ему не доверяю, — бросил в пространство он, запирая дверь изнутри и доставая из колыбельки сонного короля.

Малыш недовольно закряхтел, но почти сразу успокоился. Я достала сына кормилицы и повернулась к герцогу в ожидании указаний.

Ничего нового я не дождалась. Тот молча подошел к стене и попытался повернуть рычаг, который я основательно заклинила ножом для бумаги несколько дней назад.

«Что за черт?!» — услышала я раздраженное бормотание. Герцог присмотрелся, нашел перекошенный лепесток держателя, не дававший рычагу повернуться, и одним движением пальцев загнул его обратно. Я только зубами скрипнула: полчаса эту гадость загибала при помощи ножа для бумаги и такой-то матери, а этот поганец за две секунды все испортил. To есть, починил.

— Идите за мной, ла Рум, — герцог кивнул на полутемный проход, открывшийся в стене.

Я коснулась рукояти стилета, который сегодня, словно предчувствуя нечто подобное, не постеснялась смазать ядом, и решительно шагнула с паркета на древние каменные плиты.

— Никого не удивит, что детей заперли в королевских покоях в одиночестве? — спросила я после десяти минут быстрой ходьбы по едва освещенным переходам.

— Сиделки и кормилицы приехали еще вчера и сидят под замком в ожидании того момента, когда их позовут к королю, — не оборачиваясь ответил герцог. — И будут сидеть так до самого утра. А мне потом доложат, кто ими интересовался.

— Надеюсь, вы поделитесь докладом.

— Давайте сначала эту ночь переживем, ла Рум, — устало отозвался мужчина, ускорив шаг.

Минут через пять очередная фальшивая стена неожиданно выпустила нас прямо на улицу. Я едва не потеряла равновесие, с гладких плит ступив на выщербленную брусчатку. Но ла Вейн успел подхватить меня под локоть:

— Осторожнее.

Где-то рядом всхрапнула лошадь, и из полумрака подворотни выступили две закутанные в плащи фигуры. Я схватилась за стилет, но тут же отпустила рукоять, увидев, как герцог с заметным облегчением целует в щеку пожилую женщину и передает ей младенца.

— Это моя гувернантка, — пояснил герцог, поймав мой настороженный взгляд. — Можно было бы сказать, няня, но вы знаете, в каком возрасте я оказался во дворце.