Страница 16 из 32
Эрен после небольшой перепалки с «решившей вспомнить детство» мамой, пошёл искать подругу. Девушка была ему как сестра — было ощущение, что они знают друг друга вечность. Он чувствовал вину за неудачную шутку матери и решил отыскать Микасу.
Её прошлое ему было хорошо известно. Сильнейший воин, мастерски владевший приводом, его лезвиями, ближним и рукопашным боем, обладавший гигантской выносливостью, золотым умом и неплохими знаниями в сфере тактики и стратегии, а так же невероятнейшей волей к жизни. Именно она и помогла ей сделать невозможное, то что ещё никому не удавалось — выйти из комы. Но так же он чувствовал, что после этого что-то надломилось в ней, и она ломается с каждым днём всё больше, уходя в себя. Это надо было прекратить.
Как он и предполагал, Аккерман сидела на крыше полуразрушенного здания. Девушка, обняв одну ногу под колено, а вторую свесив вниз, смотрела на звёзды пустыми глазами.
— Ты забыла, — Эрен накинул на брюнетку её плащ, в который она тут же укуталась, надевая на голову с растрепавшейся причёской капюшон. — Всё хорошо? — Йегер бесшумно подошёл к брюнетке и сел рядом, опираясь руками о черепки сзади, и посмотрел на каменное выражение лица подруги.
— Как ты меня нашёл? — Микаса словно не расслышала вопрос брата. Да и чтобы она ответила?
— Ты плохо меня знаешь! Я же прирождённый детектив, — Эрен решил разрядить обстановку и толкнул в плечо брюнетку. Та лишь еле-еле сделала грустное подобие улыбки. — Да не кисни ты! Мама же пошутила.
— Я знаю…
— И как давно ты это поняла?
— Знаешь, то время, что я жила в разведке, не было радужным. Все солдаты — в основном мрачные мужчины, уничтожающие любую веру в то, что мы выживем, хотя и сами, слыша колокольный звон, всем сердцем верят в это. У нас никогда не было праздников, ну, то есть они были. Ханджи всегда подговаривала Шадиса и Эрвина. Но те же солдаты не спешили радоваться. И с моей стороны было нехорошо портить праздник вам. Прости меня, Эрен, — сейчас она была похожа просто на куклу без эмоций. Пустота всё сильнее пожирала её душу, сковывая сожалениями.
— Да это даже не праздник. Просто мама подалась в детство. Но ведь тебя не это беспокоит, да?
Микаса промолчала. Рана итак кровоточила, так ещё и Эрен решил «поковырять» её.
— Прекрати ты уже! — шатен вскочил на ноги, гневно сверля бирюзовыми глазами ошеломлённую девушку и размахивая руками. — Где та, кем восхищались все люди живущие за стенами?! Та, кто выиграла в битве со смертью, вернув себе жизнь?! Та, кто безжалостно косила титанов, борясь за свободу человечества?! Ты расклеилась Микаса! Что с тобой не так?!
— Я не знаю, что мне делать! — нервы Аккерман вконец сдали. Она закричала так, что редкие ночные прохожие начали оборачиваться на странную парочку. — Мне нельзя в разведку, — Микаса понизила тон, и грустными глазами посмотрела на парня. — Пока что, по крайней мере. Моя физ. подготовка сейчас хуже некуда, да и рёбра только-только зажили. В лучшем случае меня на первой же вылазке сожрёт титан, в худшем военная полиция потребует моего перевода. Но я не могу долго пользоваться вашей добротой. Это…
— Не говори ерунды! — снова повысил голос на девушку Йегер. Микаса удивлённо посмотрела на него чёрными глазами из-под капюшона. Шатен вздохнул и снова сел рядом с подругой, приобнимая её за плечи. — Микаса, теперь ты часть нашей семьи. Тебе не стоит об этом думать. Не извиняйся, не твоё это.
Парень широко улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, на, что брюнетка сделала тоже самое. Они снова посмотрели на небо, где в тот же момент упала звезда.
— Ты прав. Хватит ныть.
Три месяца спустя
Толпы зевак снова столпились на этой улице. Множество осуждающих взглядов были направлены на поникших и побитых солдат. Казалось, уже и тени намёка не осталось те бравые речи, что кричал командор вчера. Перешёптывание гражданских в конец растаптывали итак сломанный боевой дух Легиона. Эрвин разглядев в толпе радостное лицо Йегера лишь стыдливо отвернулся, а парень удивлённо начал рассматривать отряд. Микаса же мысленно вздохнула, вспомнив, что Ханджи и Леви не участвовали в этой вылазке.
Почти все вернувшиеся были в окровавленных бинтах. Некоторые с трудом ходили, а некоторым даже с передвижением нужна была помощь.
— Почему их так мало?
— Должно быть, большинство сожрали. Вот почему выходить за ворота чревато гибелью.
— Мозес? Мозес!
Вся толпа, включая Эрена и Микасу, скрывавшую глаза капюшоном плаща и натянувшую красную тряпку именуемую шарфом до носа, что, казалось, уже вросли в неё, обернулись на жалобный голос.
Из толпы вышла худощавая женщина в летах, морщины уже прорезали её бледное лицо. Она суетливо и боязливо осматривала легионеров и видимо искала того, кого звала.
— Извините, — она обратилась к Шадису, который недавно всё-таки оставил свой пост, передав его Эрвину. — Мой сын Мозес. Я не вижу его среди вас, — она подошла ближе к мужчине и умоляюще посмотрела на него, схватив мягкой старческой рукой за зелёный плащ, на котором грязно-бордовыми пятнами застыла кровь. — Где мой сын?
— Значит, вы его матушка? — Кис перевёл взгляд на одного из своих подчинённых. Солдат, с средней длинной тёмных волос лишился в этой битве правого глаза. Он жалостливо посмотрел на женщину и отдал какой-то свёрток.
Женщина удивлённо смотрела то на него, то на Шадиса, мысленно понимая, что всё-таки произошло с её сыном. Отчаянно не захотев в это верить, она развернула серую грязную ткань, тут же заливаясь слезами и приглушёнными криками. Внутри лежала рука, покрытая ранами и гематомами.
— Это всё, что нам удалось спасти…
Слёзы всё лились и лились из уголков старчески глаз. Женщина упала на колени бережно прижимая к себе то единственное, что осталось от её сына. Кис присел рядом.
— М-мой сын… — сквозь всхлипы начала она. — Ведь его жертва не была напрасной? — Шадис расширил глазами, смотря на словно бы обезумевшую от горя седовласую женщину. — Даже если мой сын не был способен на подвиг… он ведь внёс свой вклад в битву за остатки человечества! Ведь так?! — от горя лишь отчаянные крики теперь вырывались из груди.
— Конечно… — поспешно начал Шадис, но тут же умолк, — нет. Мы отправились в самую глубь, на зачистку. Но… не смогли. Мы не достигли ни одной из заданных целей! — теперь уже очередь была кричать бывшего командора. Все солдаты, стиснув зубы, старались не показывать своих слёз. — Я оказался ни на что не способен. Не смог сберечь доверенных мне солдат. И даже ценой их жертв… не смог узнать ничего об этих тварях.
На лице женщины застыл немой шок. Слёзы ручьями стекали по её морщинистым щекам. Из-за постоянных всхлипов она старалась дышать через рот.
— Хватит. Не слушайте его, мадам, — на плёчо старушки приземлилась чья-то рука. Она была женской, но в тоже время в ней чувствовалась огромная сила. Женщина обернулась, и, подавив пелену слёз в глазах, разглядела женскую фигуру. На девушке была одета зелёная накидка. Поверх её толстый коричневый пояс опоясывал худую талию. Разрез рукавов шёл прямо от предплечья, но остальная часть доставала чуть ли не до земли. Массивный капюшон скрывал глаза, а съёхавший алый шарф подбородок. В целом единственное, что можно было разглядеть на её лице, был острый и, кажется, идеальный нос. — Разве вы не видите? Посмотрите на них, — девушка махнула рукой, обнажив бледную кожу. — Как они подавлены, сломлены. Вы думаете, что им легко? Что им всё равно? Вы потеряли сына, они — солдата, товарища, друга, — голос девушки слышала вся толпа. Он был грозным, звучал всем «критикам» в укор. — Каждую вылазку они теряют тех, кого считали братьями и сёстрами. Но снова и снова окунаются в ад за стенами с головой…
«Этот голос… не может быть» — не менее изумленный Эрвин так же как и его солдаты смотрели на таинственную девушку.
— Мы все когда-нибудь умрём, — после некоторой паузы продолжила она. — Вы должны быть горды, что ваш сын погиб не от отросших боков, а стараясь освободить Вас и всё человечества из клетки. Ни одна из жертв не была напрасной. Так что я ещё раз повторюсь. Не слушайте его, все они подавлены, — девушка убрала руку с плеча женщины и, развернувшись, отошла на пару шагов, замерев. — А теперь найдите в себе мужество и силы и похороните сына как положено, если уж не герою, так солдату, принёсшему жертву во блага человечества.