Удольфские тайны

Стояла тихая прекрасная ночь. Ни единое облачко не тревожило небесный покой, ни единый лист не дрожал на деревьях. В ночном безмолвии из часовни на скале донесся стройный монашеский хор. Священный гимн поднимался к небесам, а вместе с ним возвышались и мысли.

От раздумий о величии его деяний сознание обратилась к поклонению Господу в его величии и милости. Чего бы ни коснулся взгляд – будь то спящая земля или недоступные постижению сияющие высоты, – повсюду проявлялось могущество и всевластие божественного присутствия.

Глаза Эмили наполнились слезами безмерной любви и бескрайнего восхищения. Она ощутила ту чистую, превосходящую все человеческие понятия преданность, которая возносит душу над миром и погружает в иные сферы. Преданность, которую можно испытать в те редкие мгновения, когда, освободившись от земных забот, сознание стремится воспринять его силу в безупречности его созданий, а его милость – в бесконечности его благословений.

Вскоре монашеский хор стих, но, желая сохранить благоговейное состояние, Эмили еще долго смотрела на заходившую луну и тонувшую во мраке долину, а потом вернулась на узкую монастырскую кровать и погрузилась в спокойный сон.

Глава 5

В достаточной мере восстановив силы, утром Сен-Обер вместе с дочерью и Валанкуром выехал в надежде попасть в Руссильон до захода солнца. Край, по которому проходил путь, оставался таким же диким и романтичным, как прежде, хотя время от времени пейзаж смягчался. Все чаще среди гор появлялись небольшие рощи, украшенные яркой листвой и цветами, или в тени скал открывалась взору пасторальная долина, где на берегах мирной речки паслись стада овец и коров.

Сен-Обер не жалел о том, что выбрал этот трудный маршрут, хотя и сегодня ему приходилось то и дело покидать экипаж, шагать по краю пропасти или взбираться на крутые каменистые склоны. Сложности и испытания щедро вознаграждались разнообразием живописных пейзажей. Восторженный энтузиазм молодых спутников пробуждал в нем воспоминания о своей юности, когда душа познавала волшебство природы. Валанкур оказался приятным собеседником: Сен-Обера привлекала меткость его наблюдений и глубина рассуждений, а также простота и искренность манер. Сен-Обер с одобрением замечал в его чувствах правдивость и достоинство возвышенного ума, еще не испорченного высшим светом.

Взгляды Валанкура казались не навязанными извне, а сформированными скорее в результате раздумий, чем обучения. Об обществе он не знал ровным счетом ничего, поскольку, основываясь на примере собственного сердца, искренне верил в доброту людей.

Время от времени останавливаясь, чтобы изучить дикие растения, Сен-Обер с радостью наблюдал за молодыми людьми. Валанкур вдохновенно указывал спутнице на очередной грандиозный вид, а Эмили слушала и смотрела с нежной серьезностью, говорившей о возвышенности ее ума. Со стороны они казались влюбленной парой, никогда не покидавшей пределов этих диких гор и свободной от суетности внешнего мира, мыслящей столь же простыми и чистыми, как окружающий ландшафт, понятиями, не знающей иного счастья, кроме союза верных сердец. Сен-Обер улыбался, лицезрея эту романтическую картину счастья, а потом вздыхал, думая о том, как мало знакомы миру природа и простота, если их радости считаются романтическими.

«Мир, – заключил он, следуя собственным мыслям, – смеется над страстью, которую редко испытывает. Его образы и интересы расстраивают ум, убивают вкус, развращают душу. Любовь не может жить в сердце, утратившем кроткое достоинство невинности. Как же можно искать любовь в больших городах, где место нежности, простоты и правды занимают эгоизм, распутство и неискренность?»

Около полудня путешественники достигли особо крутого участка дороги, и дальше отправились пешком, но вместо того чтобы следовать за экипажем, вступили под своды лесного шатра. Воздух дышал росистой прохладой, а ярко-зеленая трава в тени деревьев, богатый аромат тимьяна и лаванды, величие сосен, буков и каштанов превращали этот уголок в восхитительный приют отдохновения. Время от времени густая листва полностью закрывала обзор, а порой снисходительно приоткрывала далекие пейзажи, позволявшие воображению рисовать картины более интересные и впечатляющие, чем те, что открывались взгляду. Путники часто останавливались, чтобы дать волю фантазии.

Сегодня разговор Валанкура и Эмили чаще обычного прерывался продолжительным молчанием. Валанкур то и дело внезапно переходил от оживления к глубокой задумчивости, а улыбка его не могла скрыть меланхолии, которую Эмили пыталась разгадать.

Отдохнув в тени, Сен-Обер ощутил прилив сил, и путники пошли лесом, стараясь держаться как можно ближе к дороге, пока не поняли, что заблудились. Завороженные красотой пейзажа, они шли по краю ущелья, в то время как дорога поднималась над скалами. Валанкур принялся громко звать Мишеля, но ответом ему служило лишь гулкое эхо. Столь же безуспешными оказались попытки разыскать дорогу. Неожиданно вдалеке между деревьями мелькнула пастушья хижина, и Валанкур бросился туда за помощью, однако обнаружил лишь двух игравших на пороге маленьких мальчиков. Он заглянул в хижину, но там никого не было, а старший из детей объяснил, что отец пасет стадо, а мама ушла в долину и скоро вернется. Пока шевалье размышлял, что делать дальше, сверху, со скал, донесся крик Мишеля, многократно усиленный эхом. Валанкур сразу ответил и начал поспешно подниматься на голос. С трудом пробравшись сквозь колючие заросли ежевики, он наконец увидел Мишеля. Оказалось, что дорога пролегала в значительном отдалении от того места, где остались Сен-Обер и Эмили. Спуститься к опушке леса экипаж не мог, точно так же как Сен-Обер не мог осилить долгий и крутой подъем к экипажу, поэтому Валанкур отправился искать более легкий путь по тому склону, который только что преодолел сам.

Тем временем Сен-Обер и Эмили подошли к хижине и присели на грубую скамью между двумя соснами дожидаться возвращения спутника.

Старший из братьев прервал игру и принялся с интересом рассматривать незнакомцев, в то время как младший продолжал прыгать. Некоторое время Сен-Обер с удовольствием наблюдал милую картину, но вскоре вспомнил своих сыновей, которых потерял примерно в таком же возрасте, их безутешную мать и впал в печальную задумчивость. Эмили заметила настроение отца и запела одну из его любимых простых и трогательных песен, которые исполняла с неподражаемым искусством. Сен-Обер улыбнулся сквозь слезы, нежно сжал руку дочери и постарался отвлечься от печальных мыслей.

Пока Эмили пела, вернулся Валанкур и, не желая ее прерывать, остановился неподалеку. Как только песня закончилась, он подошел к своим спутникам и рассказал, что нашел Мишеля, а также обнаружил путь, по которому они могут дойти до того места, где стоит экипаж. Валанкур указал вверх, на крутой подъем, и Сен-Обер взглянул в ту сторону с опасением. Он уже изрядно устал, и новое испытание казалось ему непреодолимым. И все же прямой путь наверх представлялся менее изнурительным, чем долгая неровная дорога, так что он отважился рискнуть. Однако Эмили решила, что перед трудным подъемом отцу необходимо отдохнуть и пообедать, и Валанкур снова отправился к экипажу за едой.

4

Мейсон Уильям (1724–1797). Карактак.