Не твой

– Да Леший его знает! Нам же тоже ни хрена не объяснили, – отвечает Лапин недовольно, почесывая затылок.

– Еще бы платили так, как по вызовам таскают, – хмыкает Питон.

Спустя десять минут подъезжаем к дверям моего общежития. Попрощавшись с ребятами, выхожу из машины. Грех следует за мной. Доведя меня до дверей, останавливает, взяв за руку.

Поднимаю на него глаза. Я в смешанных чувствах. Понимаю, что у Греха есть какая-то воздыхательница. Мы знакомы с парнем без малого неделю, глупо было бы высказывать ему претензии. Но я не хочу, чтобы он думал, будто меня можно держать на вторых ролях. Он нравится мне. Но смысл в нашем общении будет только в том случае, если он будет предельно честен со мной.

– Синичка, как только освобожусь, позвоню тебе, хорошо? – Гера обнимает меня за плечи, прижимает к себе.

– Хорошо, если Света тебя не убьет, – слетает с моих губ сарказм. По всей видимости, сейчас все написано на моем лице, потому что у Геры исчезает улыбка. Парень хмурится.

– Давняя история, но не стоит даже мыслей твоих, поняла? – подцепив подбородок, накрывает мои губы поцелуем. А мне после его слов сразу легче становится. Не знаю почему, но я верю этому парню. Каждому его слову, каждому жесту.

– На завтра не строй планы на вечер, кое- куда пойдем, – подмигнув на прощанье, Грех убегает к машине, из окон которой высунули головы его друзья и с идиотскими улыбочками наблюдают за нами.

Грех

Плечо так и ныло. Со вчерашнего дня выматывает болью. Даже сквозь сон слышал ее. Открыл глаза, собирался подняться. Пару часов сна, а ощущение разбитости никуда не делось. Поговорил с матушкой по телефону. Голос совсем грустный, сердце сжимается. Скучаю по ним, только в ближайшие полгода вряд ли увидеться сможем. Она не говорит – упрямая. Брат рассказал, что отец плохой совсем. Ходит с трудом, ноги отказывать стали. Положил трубку, на душе еще хреновее стало.

Посмотрел на часы – девять вечера. К Синичке успею еще. Общага закрывается через час. Хоть минут пятнадцать побуду с ней и того достаточно, чтобы в себя прийти. При мысли о ней, даже плечо отпустило. Она не похожая ни на кого, необыкновенная. Добрая, правильная, где-то даже до странности. Никогда не встречал такую. Сколько ей? Девятнадцать? А такое чувство, словно душа у нее ребенка десятилетнего – чистая, неиспорченная. Все о спасении людей говорит, о помощи. Слушал ее и улыбался. Она словно инопланетянин. Черт, тут разруха вокруг, война идет, а она как цветок в пустыне. Красивая, идеальная. Улыбнется так, и жить хочется сразу. Вот реально, держишь ее за руку, смотришь в ее глаза карие и понимаешь – все преодолеешь ради того, чтобы быть рядом с такой. Эта девочка – особенная. Не для тусовок и дискотек, где я ее встретил. Нет. Она как ангел путеводный. Рядом с такой ни одна проблема не кажется сложной. Хочу ее рядом. Быть с ней хочу. Никому, блин, не отдам. Руки оторву любому, кто попытается отобрать.

Переодеваюсь, уже было выхожу из дома, звонит телефон.

– Грех, Лапу пырнули, на тачку кинули, – в трубке раздается голос Питона.

По венам адреналин несется. Убью тварей.

– Где он?

– В больничке.

– Сейчас буду…

***

– Молодой человек, вам туда нельзя! Время посещения закончилось!

– Я быстро! Там братюня мой! – бросил через плечо санитарке, направляясь прямо по коридору.

Питон был уже там. Лапа лежал на койке, с перемотанным торсом.

– Ты как, брат?

Как увидел его, отпустило немного. Живой. Остальное – х*рня, разберемся. Лапа пожал руку, принимая сидячее положение.

– Да нормально, так царапина, – кривиться он. Под правым глазом налился фингал.

– Самое смешное, что в Чечне – ни царапины, бл*ть. А тут, на те, боевое крещение, с*ка, – прорычал, Андрюха, бросая взгляд на Питона.

– Рассказывай… – подставил я стул, и присел рядом с ним.

– Да че, вышел за хлебушком в магазин. Накинулись у подъезда. Трое их было. Я двоих положил, а третьим был – Бык, тот, что под Лиховским. Помнишь, мы его в «Седьмом небе» видели тогда, он Катьку Ерохину шпилил потом в сортире.

– Да, понял я, кто это. Дальше че было?

– В рукопашной сцепились. Бычара ножом и засадил. Отобрал ключи, на тачке моей укатили. Сказал, если рыпнемся, всех перемочат. Черт, только с ремонта машину забрал.

Вены скрутило от злости. Ох*реть можно, чтобы какой-то бычара, бл*ть, наших наклонял? Знаю, как тяжело далась тачка Андрюхе. Они же и в дом к нему могли вломиться. А там мать с больным сердцем.

В палату вошла медсестра. Лапа тут же расцвел как долбанная яблоня.

– Олечка, добрый вечер. А я уже соскучился, – улыбнулся во все тридцать два.

И вид такой, будто просто отдохнуть тут прилег. Вот какие чудеса творит женская красота. Исцелился в мгновение.

Пока Лапин подставлял свои булки для укола, вещая медсестричке о том, какие у нее нежные ручки, мы с Питоном вышли из палаты.

Закурил на ступеньках. Выдохнул горький дым в воздух.

– Где эти черти тусуются?

Питон стоял рядом. Молча смотрел на дорогу.

– В «Сиянии».

Выбросил сигарету. Ни х*ра не отпускает. Да и вряд ли попустит, пока не накажу тварей.

– Поехали.

***

Его нужно было выкуривать из клуба. Самим туда соваться – гиблое дело. Их там может быть десятки. Раскидают нас с Питоном как котят. Подошли к парковке. Справа стояла Лапина восьмерка. Рядом с ней Быковской Чироки. Вооруженные битами, мы пошли к тачке.

Мышцы зудели. Все тело как один напряженный нерв. Взмахнул рукой. От первого соприкосновения биты со стеклом, по лобовому поползла паутина. От второго – оно треснуло, противно заскулив. С каждым ударом гнев нарастал. Если Бык так и не выйдет из клуба – пойдем внутрь, разносить все вокруг.

– Бычара, выходи! – стал вызывать его, снова и снова круша его тачку. Заверещала сигналка. Питон в это время расправлялся с правым крылом.

– Бычок, выходи, подлый трус! – вторил Питон.

У входа в клуб началось движение. Сделал знак Питону отваливать. Забежали за угол здания. Питон закурил, я выглянул.

– Чего там?

– Вышел. Осматривает тачку свою, – ухмыльнулся, наблюдая за Быком. По венам несся адреналин. Все тело – в полной боевой готовности. Какой-то пацан ткнул ему в нашу сторону.

– Идут, – бросил короткое Питону. Он выбросил сигарету.

– Сколько их?

– Трое.

Прислонился к стене и стал ждать. Секунды казались вечностью. Прикрыл глаза, чувствуя нарастающий гул внутри. И понеслась. Одному заехал по морде, второй налетел. Пока отбивался от него, бита вылетела из рук, перешли в рукопашный. Рядом слышалась отборная речь Питона и звуки ударов. Их точно было больше чем три. Пятеро или шестеро. Разложили всех. Пропустил пару ударов, снова рассекли губу. Бл*ть. Вытер кровь рукавом, бросив взгляд на Питона, убедился, что тот в порядке. Нашел на снегу самого здорового. Бычара лежал, продолжая даже в таком состоянии угрожать. Заметил в его руках мобилу. Выбил ногой.

– Че, бл*ть, Лихой?! А? я смотрю до х*я ты борзый! – из груди вырывался рев. Огромный детина под два метра ростом лежал на земле, закрывая руками свою рожу, пока я м*дохал его.

– Любите двое на одного?! А? Подарочек, бл*ть, лови, – саданул ему по морде со всей дури ногой, ублюдка откинуло словно мячик для пинг-понга. Грудак разрывало, воздух выходил со свистом. Почувствовал, как по руке течет что-то. Один из чертей полоснул ножом. Кровь идет, а боли не ощущаю – адреналин все еще шкалит.

Вижу, как Питон позади добивает последнего из своры Лиховского.

– Ключи где?! – схватил его за шкварник, тряхнул так, что зубы клацнули.

– Пошел ты, – прорычал кровавым ртом ублюдок.

Удар. У меня с правым хуком всегда хорошо выходило. Прошерстил по карманам, в правом нашлась связка ключей с брелком в виде боксерской перчатки. Лапины.

– Ну вот, бл*ть, другое дело. А то не скажу, не скажу, – пнул его хорошенько, напоследок.

– Питон, уходим!

Окинул взглядом пространство. Семь. Семь быков валялись на земле. Хорошо так размялись с Питоном. Вечерний спаринг.