Не твой

Виолетта Роман

Не твой

Том первый

Пролог

– Ну че ты, лярва, особое предложение нужно? – я почувствовала тычок в плечо, а потом, двое амбалов Греховского буквально внесли меня в темное подвальное помещение его загородного дома. Страх сковал каждый орган, я не могла даже пошевелиться. Представленная моему взору картина заставляла кровь стыть в жилах.

Посредине комнаты лежал мужчина, его тело было в позе зародыша. Двое избивали несчастного ногами. После каждого удара от жертвы исходили гулкие звуки, похожие на жалобные стоны.

– Ладно, Кирпич, заканчивай. Хватит с него. У нас тут развлечение получше. Жену хирурга по кругу пустить, да Маринке обряд посвящения провести, – заржал тот, что держал меня справа. Помню, Греховский называл его Соболем. И, словно по команде, в следующую секунду в комнату вошла высокая блондинка с ярко розовыми губами. Скинула с плеча джинсовку, и, оставшись лишь в короткой юбке и топике, уселась на стоящую в углу комнаты софу.

– Кто первый, мальчики? – произнесла с улыбкой, заигрывающе наматывая локон волос на палец. Мне стало не по себе. Прикрыла глаза, боясь расплакаться.

– Пошла вперед, – снова почувствовала тычок в спину и едва не упала, споткнувшись о лежащего на полу. После соприкосновения с моей ногой, он медленно поднялся, и, покачиваясь, вышел из комнаты.

В окровавленном месиве вместо лица я узнала Дениса Качка, новенького в группировке Греховского. По всей видимости, он только что, как и Маринка, прошел обряд посвящения в банду. Горькая улыбка скривила губы. Они то знают, на что идут. Более того, эти сумасшедшие хотят всего происходящего. А вот я что тут делаю?

– Давай, красотка, покажи нам сиськи! – заржал Соболь, вытирая слюнявый рот рукавом куртки. К горлу подкатила тошнота. Неужели – все? Конец? Вот так грязно и мерзко закончится моя жизнь? Неужели, Грех исполнит свое обещание? Почему этот человек так ненавидит меня? Почему не оставит в покое, а продолжает ломать?

– Раздевайся, с*ка, – прорычал бандит, устав ждать от меня послушания. Резко приблизившись, он схватил меня за волосы и стал тянуть за них. Я попыталась выбраться из его хватки, но он отвесил мне хлесткую пощечину. Из глаз покатились слезы, я всхлипнула.

– Хватит брыкаться! – выставил нож. – Писану поперек рожи, будешь красоваться, – ухмыльнулся ублюдок.

Я застыла. Не могла даже вдохнуть, не то, чтобы пошевелиться. Резкое движение его руки, блеск стального лезвия в свете лампы и ткань блузки жалобно затрещала, падая на пол.

– Че ты с ней церемонишься? Давай быстрей. Я после тебя, Кирпич! Пока Маринкой занят. Потом поменяемся, – прорычал второй.

– Думаю, с этой я надолго, – протянул довольный Соболь, разрезая мой лифчик на спине. Я попыталась отстраниться, придерживая руками ниспадающий предмет белья, но уже спустя секунду, мужские руки больно толкнули меня, ударив о стенку. Он приставил нож к моей шее, вдавив всем телом в холодный бетон.

– Строишь из себя целку? – прорычал ублюдок, свободной рукой трогая мои ноги. Хотелось кричать. Плакать. Выть и молить Бога о помощи. Но я стояла неподвижно, продолжая смотреть в полные безумия глаза своего палача.

– Соболь, отпусти девку, – раздалось за спиной. Этот голос был холодным и твердым, таким же, как и лезвие, угрожающее моей жизни. Но глубоко внутри я выдохнула. Все в комнате замерли. Даже Кирпич с Маринкой активно трахающиеся на старой скрипучей кровати перестали делать это. Все как один посмотрели на вошедшего в подвал шефа.

– Грех, какого?! – зашипел Соболь, даже не думая выпускать меня. Я была для него долгожданной добычей. С первого дня этот ублюдок мечтал залезть мне под юбку.

– Я не разрешал ее бить. И трогать не разрешал, – продолжил Грех совершенно ровным голосом. Но те, кто его знал, понимали, что этот его тон предвещает ужасные беды

– И какого х*ра эту с*ку нельзя трогать? А? Из-за нее погиб Серый! Ты сам вручил ее мне и разрешил наказать! – он вдавил мне в горло лезвие, я почувствовала, как по телу потекла струйка крови.

В этот момент я понимала, что все кончено. Прикрыла глаза, напоследок представив образ мужа и сына. Пусть они будут со мной, когда мое сознание начнет меня покидать. Но в следующую секунду в тишине комнаты раздался оглушительный выстрел, и я больше не чувствовала нож. И руки Соболя не ощущала. А когда распахнула глаза, то увидела своего обидчика, лежащим на полу с зияющей дыркой во лбу. Меня затошнило. Прикрыв рукой рот, я тщетно пыталась сдержать рвотные позывы.

– Марина, – обратился Грех к девушке. – Приведи ее ко мне.

Марина стала судорожно одеваться. Кирпич так и сидел неподвижно, глядя пустым взглядом на тело убитого друга.

– Я убью тебя, тварь, – прорычал мужчина, поднимая голову. – Я тебя на части разорву, слышишь?

– Кирпич, остынь, – Марина подошла, накинув мне на плечи жалкие останки моей блузки.

– Пошли, – взяв меня под руку, повела наверх, в спальню Греха. Практически весь путь мы шли молча. Я до сих пор не могла прийти в себя, хотя понимала, спокойствие и контроль – единственное, что меня сможет сейчас спасти. Практически у дверей его спальни Марина вздохнула

– Не повезло тебе. Соболь был грубый, но не жестокий. Грех разорвет тебя. Насколько я слышала, девки от него целыми не уходят.

***

Он стоял у окна, повернувшись спиной к двери. Глядя сейчас на него, я никогда бы не подумала, что передо мной тот самый Гера Греховский, которого я любила. Исполинского роста зверь, облаченный в образ человека. Двухметровый убийца, чудовище. Каждую секунду, каждое мгновение – дико напряженный, готовый сорваться в бой. Что могло сделать его таким? Как он мог из добродушного паренька, чьи голубые глаза вселяли в мою душу надежду на лучшее, превратиться в это?

Расчетливый, жесткий. У него каждое действие, каждое слово имеет свой тайный смысл. Он знает каждый твой шаг наперед! Гера бросил меня восемь лет назад. Заставил собирать себя по кускам. А теперь вернулся и разрушил мою жизнь снова. И я ненавижу его за это.

Словно почувствовав мои мысли, он обернулся в пол-оборота. Его русые волосы, ниспадающие на лицо, были влажными – мужчина только что из душа. В глазах не было ни одной эмоции, впрочем, как и всегда. От этого, Грех казался мне еще более пугающим.

– Чего встала? Раздевайся, – бросил лениво. Сделав пару шагов навстречу, остановился.

–Ты ведь не думала, что я буду с тобой более нежным, чем Соболь?

Я не думала. Давно уже стараюсь не думать, не анализировать. Потому что запуталась и не вижу выхода из этого жуткого лабиринта. Я продолжала смотреть на него, прижимая к груди остатки одежды.

– Ты убил своего амбала, ради чего? Тебе ведь плевать на меня, я для тебя как грязь, – припомнила его недавние слова.

Я посмотрела на Греха со всем имеющимся в душе презрением. Может, он и самый опасный здесь – решает, кому жить, а кому нет. Но я никогда не склонюсь перед ним и никогда этому человеку не увидеть в моих глазах теплоты.

–Ты стал отморозком, Грех. Лишил меня всего. Думаешь, что еще можешь сделать мне больно?

Я бросила на пол одежду, выпрямилась, и, гордо задрав подбородок, произнесла.

– Делай что хочешь, мне плевать. Теперь плевать.

В его глазах промелькнула боль. Маленькая искорка под тонной темноты злости и гнева. Она просачивалась сквозь броню. Грех пытался ее спрятать за бокалом виски, который сейчас поднес к губам. Но я заметила момент его слабости. Сейчас он впервые напомнил мне прежнего Греха. В душе зародилась надежда. Совсем крохотный огонек, но я уцепилась за него.

А вот Греховскому это не понравилось. Резко приблизившись, он схватил меня. Сжал мое горло до красных пятен перед глазами. Повернул меня так, чтобы я видела наше отражение в огромном зеркале на стене.

Грех коснулся губами моей шеи, заставив поежиться. Слишком нежно для него и от этого еще страшней. А потом он провел вниз пальцем по шее.