Страница 25 из 38
Главное место на столе, конечно, занимает именинный торт или пирог. И обязательно с горящими свечками. Каждому гостю достанется небольшой кусочек вкусного праздничного лакомства.
В гостях у Симоны присутствовали ещё две пары, коллеги по работе. Мама Симоны уехала с Дедриком в гости к тётушке в Дрезден. Преподавателям вместе с Дарьей было о чём поговорить. И если прапорщик Кантемиров понимал суть разговора через раз, то прапорщик Тоцкий вообще ничего не понимал, сидел и глупо улыбался. Даша с Симоной специально для советских военнослужащих периодически и по очереди переводили некоторые шутки и пожелания.
Подарок Анатолия оказался самым дорогим, чем вызвал некоторое удивление гостей, рядовых преподавателей фахшуле. Но, Симона уже успела привыкнуть к щедрому другу и особо не парилась. Дарья вручила виновнице торжества какой-то там редкий цветок в горшочке, который по древнегерманскому преданию обязательно принесёт в дом именинницы богатство и достаток. Тимур по-русски посоветовал Симоне пересадить этот цветок в «поле дураков» и для ускорения богатства сказать три раза: «крекс, фекс, пекс…».
Немка ничего не поняла и рассмеялась, а «умник» получил от своей подруги правильный удар кулачком в печень. Сам научил…
Кантемиров оказался последним в процедуре вручения подарка. Даже советская учительница не знала, что придумал её друг. Русский гость с загадочным видом водрузил на стол из пакета большую русскую матрёшку (самую большую, которую привезла коллега Дарьи) и начал медленно открывать по очереди национальный сувенир, по ходу действия объясняя, что матрёшку дарит лично Тимур, а в самой последней кукле лежит сюрприз от Даши.
Всего было двенадцать матрёшек, из которых самую маленькую и крайнюю (которая не открывалась) Тимур загодя спрятал в кармане куртки, чтобы освободить место для основного подарка.
Немцы не в первый раз видели матрёшку, но все как один при каждом открытии громко смеялись и хлопали в ладоши. Эти саксонцы — совсем как дети малые… Одиннадцатую куклу Тимур не стал открывать и протянул Симоне, которая уже с нетерпением ждала сюрприза.
У Дарьи расширились глазища… Гости затаили дыханье…
Даже прапорщик Тоцкий не выдержал и подошёл ближе к подруге. Именинница крутнула матрёшку, открыла и вытащила на свет божий изящную серебряную цепочку с кулоном в виде двух сердечек. Симона взглянула на Дарью, и в её прекрасных синих глазах заблестели слёзы. Немка только смогла произнести: «Майн гот!» и тепло обхватила за плечи русскую подругу.
Даша обняла Симону и из-за её спины с улыбкой показала Тимуру уже не кулачок, а конкретный девичий кулак. Прапорщик сразу догадался, что они сегодня с подругой обязательно займутся чем-нибудь полезным. Вот только оставался один животрепещущий вопрос — где именно они сегодня займутся делом. Вечер удался…
Первыми засобирались коллеги Симоны, да и русским гостям надо было спешить на электричку в город. И мама именинницы с внуком вот-вот должны были подъехать. Немцы быстро распрощались и вышли. За ними потянулись Тимур с Дашей. А юные влюблённые сердца просто целовались в гостиной.
Гости переглянулись, и Тимур сказал:
— Даша, давай их на улице подождём, свежим воздухом подышим. Толян, мы выходим!
На улице молодой человек с удовольствием вздохнул свежий весенний воздух, оглянулся вокруг и вдруг заметил в вечерней темноте ближайших деревьев городского парка фигуры трёх парней, которые явно кого-то ждали.
Давно забытая тема чужих улиц, районов и кварталов интуитивно поднялась с глубин подсознания советского гражданина…
Тимурка вырос в шахтёрском посёлке Копейского угольного бассейна, где кроме памятника Владимиру Маяковскому и одноимённого Дворца Культуры из достопримечательностей оставались ещё расположенные неподалёку две тюремные зоны: одна строгого режима, вторая — не очень строгого. Поэтому юный гражданин великой страны в своё время получил прекрасное уличное воспитание, подкреплённое местной юношеской секцией бокса.
Поселковский пацан хорошо знал границы своего района, не пускал чужаков в свой двор, на свою улицу и сам старался по одному без лишней надобности на соседние территории не соваться. Среди молодёжи иногда проходили локальные войны, обычно без особой злобы, до первой крови. Дрались между районами честно, «по чесноку», только на кулаках. Иногда происходили драки с парнями соседних таких же шахтёрских посёлков, вот тут уже было не до этикетов, могли и кастетом вдарить или штакетником.
В этот раз советский военнослужащий оказался не только на чужой улице, но и в чужом городе чужой страны. Плюс ко всему его друг увёл чужую бабу. Или уже не чужую?
Вот и пойми теперь этих горячих дрезденских пацанов, что там за деревьями прячутся. Эти три камрада явно не прогуляться вышли в тёмную сырую ночь. Да и судя по их поведению, саксонский волк им камрад.
Нормальная такая получилась интернациональная ситуёвина… И вновь возникают два вечных вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Виноватый пока с подругой милуется, и хрен его знает — что сейчас Тимуру делать? Воинская служба научила соображать быстро, и гвардии прапорщик Советской Армии среагировал мгновенно.
Парень обнял подругу за талию и шепнул ей на ушко:
— Говори со мной громко и по-немецки.
— О чём говорить? — после вина и пива дочь русского генерала соображала не так быстро и стала с удивлением оглядываться вокруг.
— Стихи читай! — коротко приказал прапорщик.
— Ой! — девушка наконец-то заметила троицу за деревьями.
Дарья в свое время тоже получила неплохое воспитание на улицах различных гарнизонов, быстро врубилась в тему и задекламировала громко и с чувством на прекрасном немецком «Wandrers Nachtlied» (Ночная песнь странника) Гете:
«Über allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch…»
«Над всеми вершинами
Покой
Во всех верхушках
Чувствуешь ты
Почти никакого дуновения
Птички молчат в лесу
Подожди только, скоро
Ты тоже отдохнешь…»
Тройка лихих саксонцев просто охренела от такого нахлынувшегося литературного вечера, переключила внимание на декламатора и прозевала появление объекта наблюдения.
Из дома вышли Толик с Симоной и пошли по улице, продолжая по пути целоваться и смеяться. Местные опомнились и кинулись вдогонку любвеобильной паре. Тимур с Дарьей остались за спинами преследователей.
Симона услышала шаги, обернулась, узнала своего бывшего и закричала (естественно по-немецки):
— Дитмар, стой! Не подходи. Я сейчас вызову полицию.
Уголовник с дружками остановился и угрожающе произнёс:
— Симона, иди домой. Мы тут сами поговорим.
Первая советская пара подошли ближе к ничего не подозревающим преследователям, и тут русская девушка внезапно для всех громко сказала на немецком:
— Симона, ты что, дура? Никакой полиции. Меня, Тимура и твоего Толика заберут в комендатуру и отправят в Советский Союз.
Немцы удивлённо обернулись. Толик обошёл подругу и сделал шаг вперёд к противникам. Кантемиров приказал стоять подруге на месте и начал приближаться на освещённую часть улицы до расстояния удара прямой правой, оставив левую руку в кармане куртки и зажав в кулаке оставшуюся матрёшку.
Если втроём на одного очень интересно, хотя и нехорошо; то втроём против двух не так уж и весело… А если один из этих двух уверенно владеет навыками одной молодецкой забавы и всегда готов применить личный опыт кулачного единоборства, то становится совсем не смешно…
Местные чуваки переглянулись.
И тут опять раздался громкий возглас разгорячённой алкоголем и ситуацией русской девчонки. Уже на чисто русском:
— Что, козлы, зассали!
А затем Дарья добавила по-немецки такое из трёх слов, которые успела выучить из блокнота советского прапорщика, что даже уральскому парню стало мучительно стыдно перед всем немецким уголовным миром.