Страница 3 из 5
Простите, сударыня, но в моем сознании слова «прекрасный» и «мужественный» меж собой никак не сочетаются. Поэтому лицо вашего мужа в молодости я представить себе не могу.
— А у меня всегда была внешность фотомодели…
Скромна, однако.
— …ноги «от ушей», натуральные роскошные волосы, тонкая талия… ну и все остальное на месте, — Аллочка смущенно опустила глазки. — Я, знаете, всегда любила роскошь, респектабельных мужчин… Умела заигрывать с ними, не подавая никаких надежд…
Поразительная скромность. Слов нет.
— Леня… ну, тогда еще он был для меня Леонидом Павловичем… сразу мне понравился, с первого взгляда.
Понятно. Серегин входил в число «респектабельных мужчин». Квартирка-то небось его? Аллочка завлекла мужика, очаровала, а тот как честный человек на ней женился. А потом она его — с Аполлоном… Ох, дался мне этот Аполлон! Однако Кире-то, поди, Аллочка ничего подобного не рассказывала. И кочетковские уши наверняка избежали участи выслушивать данные откровения. А мне вот приходится сидеть тут с умным видом и головой кивать в знак согласия.
— Я, как и сейчас, работала тогда секретарем директора в нашей фирме.
— В фирме «Горностай»? — на всякий случай уточнила я.
— Ну да. Так вот, Леня… Леонид Павлович часто наведывался к шефу, и мы, естественно, ну… как бы это сказать…
— Неизбежно полюбили друг друга, — подсказала я.
— Нет, не так. Мы… сталкивались, что ли, по нескольку раз в день. Я, конечно, Лене сразу понравилась… Но, знаете, я нравилась всему мужскому персоналу нашей фирмы, поэтому не придавала таким обстоятельствам особого значения.
Ну и выражения у вас, мадам. Каким обстоятельствам?
— Леонид Павлович все ходил вокруг да около. Буквально, имею в виду. Но на работе всюду люди, и, конечно, поговорить о личном мой будущий муж не мог. К сожалению, не имелось таких возможностей.
— Понимаю.
— Да и случая подходящего не было. Нас свела презентация в Доме моделей. Мы оказались за одним столиком. Ну, естественно, весь вечер провели вместе, потом Леня поехал меня провожать…
В общем, как я понимаю, дело благополучно закончилось свадьбой.
— Но вы, пожалуйста, чего-нибудь не подумайте…
Простите, сударыня, что именно я должна «не подумать»?
— …он только проводил — и все.
А мне-то какое дело?
— Но с этого самого вечера у нас начался бурный роман, приведший в конце концов к законной регистрации брака.
Ну я же говорю — дело благополучно закончилось свадьбой.
— Знаете, ведь наша с Леней… в смысле, с Леонидом Павловичем, наша с ним совместная жизнь, она не первая для моего мужа.
Господи, эта мадам когда-нибудь начнет высказывать свои мысли по-человечески? Конечно, прошу прощения, не мне делать ей замечания… но должна же я хотя бы чуточку понимать смысл того, что она изволит излагать. А то ведь приходится в буквальном смысле слова мысленно переводить ее речи. Например, в данном случае госпожа Серегина сообщила, что ее любимый Ленечка женился во второй раз. Так мне показалось, во всяком случае.
— …потому что первая Ленина жена отказалась ехать в город…
Наверное, я задумалась — прослушала. Но ничего существенного, кажется, не пропустила.
— …она сослалась на то, что в большом городе задыхается и жить здесь не может. В общем, Леня уехал один, а его первая жена осталась где-то в районе.
В каком-нибудь, думаю, тихом, спокойном городке… или в деревеньке, где ночью на небе зажигаются мириады звезд, а чистый воздух хочется пить…
— Сынишка Леонида Павловича, Мишутка, остался с матерью. Он уже сейчас большой — ему целых четырнадцать лет.
Сие было сказано с такой гордостью, как будто этот Мишутка является сыном самой Аллочки.
— Алиментов по исполнительному листу мой муж, конечно, не платил…
Нехороший человек.
— …а просто высылал деньги по почте…
Хороший человек.
— …столько, сколько считал необходимым, чтобы его первая семья ни в чем не нуждалась и у сына было абсолютно все. Вот.
Ясненько.
— Я, разумеется, не возражала никогда. Разве я могу возражать или спорить с Леней? Он авторитет для меня. И всегда был им. Но в моей душе не было и нет места ревности, вы не подумайте чего.
Сударыня, мы, кажется, условились: я вообще не думаю.
— Мы даже вместе навещали изредка Ленину первую семью. Чаще он ездил один, конечно. Но мы наезжали с подарками и гостинцами, а сын гостил у нас во время каникул.
Идеальная, однако, семья у этого Серегина — с двумя женушками и одним дитенком.
— А отпуска, — Аллочка мечтательно возвела голубые глазки к потолку в художественных разводах, — мы проводили на Канарах, в морских круизах или туристических поездках по экзотическим местам. О, как это было прекрасно!
Рада за вас, мадам.
Серегина вдруг всхлипнула. Плавный такой переход: от восторженно-мечтательного настроения — к печальному.
— Вы даже представить себе не можете, как мне тяжело!
Ну почему же, могу. От Канар тяжело так сразу отказаться.
Аллочка встала, прошлась по комнате. Действительно, что ли, переживает?
— Принести вам воды? — спросила я на всякий случай.
Мадам помотала головой. Вздохнула. Ну, как хочет. Мое дело — предложить, ее — отказаться.
Немного успокоившись, Серегина вернулась на свое место. Губы, правда, дрожат, и глаза на мокром месте, но в целом — разговор можно продолжить. Я попросила свою собеседницу охарактеризовать людей из окружения Леонида Павловича.
— Вы полагаете, что это мог сделать кто-то из знакомых мужа?
Что — «это»? Неужели мадам уже похоронила своего благоверного?
— Алла Викторовна… — нет, надолго мне терпения все-таки не хватит, — …во-первых, о судьбе вашего мужа нам ничего не известно. Пока. Вполне может оказаться, что он жив и здоров. Скорее всего, так оно и будет.
— Но… как же… прошло столько времени…
Определенно, вы что-то знаете, милая леди. Значит, ищем труп? Как пожелаете, вам виднее.
— Так вот, — продолжила я, — во-вторых, мне необходимо узнать как можно больше о каждом человеке, с которым сталкивался Леонид Павлович. Прежде чем я буду иметь честь познакомиться с этими людьми лично, мне хотелось бы получить от вас какие-либо сведения об окружении вашего мужа…
Ну вот. И я начала заумно выражаться. Оказывается, это заразно.
— …если позволите.
Зачем прибавила? До чего же ты вежлива сегодня, Татьяна Александровна. Не к добру это. Ох, не к добру.
Серегина кивнула:
— Да-да, конечно, я расскажу вам о каждом все, что знаю сама.
— Замечательно. Огромное спасибо. Ну-с, с кого начнем?
— Начнем… Начнем с Каморного, — Аллочка возвела к потолку голубые глазки и затараторила странно изменившимся голосом: — Каморный Вениамин Анатольевич, помощник и правая рука Леонида. Они оба пришли в фирму шесть лет назад, сработались, стали почти друзьями.
Ну прямо-таки бесстрастный диктор из «Криминальной хроники».
— К сожалению, Вениамин Анатольевич весьма серьезно завидует моему мужу… и метит на его должность. Правда, Каморный этого ни от кого и не скрывает. Все.
— Все? В смысле, с Каморным — все?
— Ну да.
— Тогда продолжим.
— Продолжим, — послушно согласилась Серегина. — Олег Сергеевич Петров, школьный друг Леонида. Олег потерял работу на своем предприятии в связи с конверсией. Он семнадцать лет проработал на оборонном заводе, чтобы оказаться безработным в форме… то есть, простите, в должности старшего инженера.
Заговариваетесь, мадам?
— Несколько месяцев стоял на учете…
В милиции?
— …в отделе по трудоустройству населения….
До чего официально!
— …подрабатывал грузчиком, рекламным агентом и бог знает кем еще. Ведь семью надо кормить.
Очень верное замечание.
— У него двое детей — девочки-близняшки и жена Людмила, хорошая женщина. Они случайно столкнулись на улице.
— Муж и жена?
— Муж и Олег, — строго поправила меня Аллочка. — Олег рассказал Леониду Павловичу о своей горемычной жизни, и Леня устроил его к нам в фирму экспедитором по закупке меха. Теперь Люда немножко жалуется, что Олег мало бывает дома, все время по командировкам. Кстати, он и сейчас в командировке: должен был вернуться двадцать четвертого, но позвонил и попросил, чтобы командировку продлили на восемь дней. А потом ее еще продлили. Олег весьма ответственный работник. Я могу охарактеризовать его исключительно с положительной стороны.