Страница 2 из 5
— Саша…
«Юный и румяный» поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Кажется, он уже забыл о моем присутствии. Ничего, напомним.
— Дай-ка мне это «дело-номер», пожалуйста.
— Серегинское?
— Ну да.
Кочетков послушно достал из сейфа папку, молча передал мне.
— Так-так-так… — забормотала я, открывая обложку, и оглянулась на дверь со словами: — А куда Киря-то подевался?
Саша отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Ой! То есть, я хотела сказать, товарищ подполковник, — постаралась я восстановить субординацию, но тут же махнула на это рукой. — В общем… Что тут у нас?
Я уткнулась в папку.
На первом листе фотография мужчины. Интересный дядечка. Виски с сединой…
Далее — запись: «Серегин Леонид Павлович». Год рождения — 1959-й. Родился… Где это он у нас родился? Ага, вот: «Место рождения — город Петровск Тарасовской области». Замечательно. Хотя, собственно, что тут замечательного. «Работает в фирме по производству меховых изделий „Горностай“ — заместитель генерального директора по сбыту. Крупный специалист в бизнесе. Стажировался в Германии». Ух ты, ах ты, какие мы все из себя профессионалы. «Имеет счет в банке». Небось не маленький — даже кругленький небось. Так. Двадцать четвертого числа прошлого месяца позвонил жене, Серегиной Алле Викторовне, из аэропорта. И все.
— «Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего», — пробормотала я.
— Чего? — не понял Саша.
— Ничего. «Больше не знают…»
— О ком?
— О нем.
— Ага.
Кочетков только что у виска не покрутил — сдержался. Но все, что подумал обо мне, отразилось на его круглой румяной физиономии.
— Все в порядке, Саша, — поспешила я успокоить юного коллегу. — С ума пока еще не сошла. Это я про Серегина, что делать с ним, не знаю.
Заместитель директора по сбыту как в воду канул. Да так, что даже кругов на поверхности не оставил. Все чистенько, гладенько. Доблестная милиция, разумеется, ничего не нашла. А может, не слишком затрудняла себя поисками.
Но куда все-таки подевался Кирсанов? Сей вопрос неожиданно вклинился в мои размышления и тут же испарился, мысли о сложившейся ситуации потекли дальше.
А не сама ли преданная женушка все и устроила? Скажем, есть у нее любовник, Аполлон в джинсах, вместе с которым она укокошила своего благоверного и закопала, сердешного, где-нибудь в овраге. Так. Серегину — сорок, Аллочке — максимум двадцать пять. Значит, наверняка существует Аполлон. Ситуация усложняется. Хотя, может, наоборот.
А вдруг это не у Аллы Викторовны любовник, а у самого Серегина завелась какая-нибудь Афродита? Скажем, совсем юная и рыжая. Тогда все дело «гроша выеденного» не стоит.
— Татьяна Александровна, — Саша кашлянул.
Я подняла голову.
— Папочку можно?
— Конечно, пожалуйста.
Педантичный Кочетков аккуратно положил папку в сейф.
Кстати, этот румяный блондинчик меня тоже раздражает, не хуже серегинской супруги… или уже вдовы?
Однако Киря загулял. Похоже, очаровательная Аллочка настолько понравилась моему бывшему однокурснику, что я его сегодня уже не дождусь. Так что пойдем-ка, Танечка, до дому.
— Саша, я ухожу. Подполковнику привет.
Но в коридоре натолкнулась на адресата привета. Киря поспешил сообщить, что его задержало начальство. Как же, как же, верим-верим, усмехнулась я и коротко попрощалась.
— Пока, Кирсанов. О результатах следствия сообщу дополнительно.
А поскольку дело было вечером, о чем я уже упоминала, ни о каком следствии, разумеется, речи и быть не могло. И для частного детектива тоже наступило свободное время. Как я его на этот раз проводила, мое личное дело. Поэтому несколько часов из повествования мы пропустим и перейдем сразу к «существенному».
Итак, каков был наш первый шаг в расследовании данного дела? А таков — позвонила я Серегиной, чтобы договориться о встрече.
Трубку сняла сама Алла Викторовна. Я сообщила, что мне необходимо с ней встретиться, и она предложила приехать к ней домой.
— В шесть часов вечера вас устроит?
— Разумеется, — согласилась я.
— Вот и хорошо, — откликнулась Серегина, а потом добавила: — Дома спокойно, нам никто не помешает.
Без трех минут шесть я подъехала к дому, где проживали супруги Серегины, поднялась на четвертый этаж и позвонила в нужную квартиру. Такое впечатление, что Алла Викторовна стояла за дверью и смотрела в глазок — открыла моментально.
— Проходите, пожалуйста. Я так волновалась, что вы не приедете.
— Добрый вечер, — сказала я, вновь поражаясь многословию дамы. А она продолжала тарахтеть:
— Здравствуйте. Я так рада, что вы пришли. Я так на вас надеюсь…
А квартирка славненькая. Просторная прихожая; зеркало во всю стену — люблю такие. Три комнаты. «Вот, пожалуйста, — гостиная, столовая. Вон та дальняя — спальня», — любезно объяснила мне хозяйка совершенно непонятно для чего.
— В спальню я сейчас редко захожу: тяжелые воспоминания. Все больше в гостиной и на кухне.
«Тяжелые воспоминания»… До чего же меня раздражают все эти красивые выражения! Прямо восемнадцатый век какой-то: «После трапезы я чуточку всплакнула, а потом отправилась почивать, пробудилась от нелицеприятных сновидений, но через неопределенное время Морфей вновь смежил мои веки»… Бр-р!
Прошли мы в конце концов в гостиную. Славная комната. Уютная. Обставлена современной мебелью — кто его знает в каком стиле. Кресла очень мягкие, и в одном из них я немедленно «потопла».
Алла Викторовна предложила сначала кофе, но тут же спросила:
— Или, может быть, чай?
— Кофе, пожалуйста. Благодарю.
Хозяйка принесла растворимый. Терпеть его не могу. Но что делать… Пей, Танечка, пей, сама выбрала.
— Вы спрашивайте, не стесняйтесь. Я отвечу на любой вопрос, даже…
Даже на какой? Конечно, ответишь. У меня все разговаривают. А стесняться, милая моя, Татьяна Александровна Иванова перестала лет этак… в общем — много назад. Ну что ж, пора бы переходить к делу.
— Алла Викторовна, расскажите, пожалуйста, о вашем муже.
Аллочка поморгала и выдавила из себя пару слезинок, уткнулась прехорошеньким напудренным носиком в кружевной платочек. Тушь у нее, наверное, водостойкая.
— Леня — чудесный человек. Замечательный. Редкой души человек. Вы знаете, он очень-очень добрый, он такой…
Ее понесло. Пришлось слушать. Нет, пожалуй, своего благоверного она укокошила не сама. Ну это если считать, что Серегин мертв, а не сбежал из дома куда глаза глядят. Преступники, как правило, невольно сбиваются на «был»: «был чудесным человеком», «был добрым» и все такое прочее. А может, эта дама просто хорошо следит за своей речью?
— В молодости… то есть в юности Леня являл собой пример необычайной красоты. Он и сейчас хорош собой. Знаете, такой высокий, статный… А еще он очень умный. Ах, какая у него голова!
Пожалуй, Аполлон — в джинсах или без таковых — тоже отсутствует. Но все равно эту версию следует проверить.
— Алла Викторовна…
— Леня считает с поразительной скоростью, как вычислительная машина.
— Алла Викторовна…
— А раньше…
Надо же, как увлеклась! Как же ее остановить-то?
— Позвольте, я вас перебью.
— Да?
— Меня интересует, как вы познакомились с Леонидом Павловичем. Ведь он, если не ошибаюсь, намного старше вас.
— На семнадцать лет. Ну и что? Подумаешь — разница в возрасте! Ведь главное — как человек к тебе относится, правда? Леня меня бережет. И всегда так было. Знаете, когда мы совсем близко познакомились…
Интересно, что значит «совсем близко»?
— …мне было двадцать лет, Лене — тридцать семь. Представьте себе: рослый, стройный шатен, виски немного тронула седина, но ведь этот так называемый недостаток только украшает мужчин.
И с каких это пор седина является недостатком? А если уж заговорили о «мужских украшениях», то таковыми, по-моему, являются шрамы.
— …Знаете, такое прекрасное, мужественное лицо.