Ларс.

На следующий день я собрал князей и попросил их выделить четырех тысячников, которым они доверили бы свои войска. Сначала они не поняли что я от них прошу, судя по помятым физиономиям, они допоздна игрались с требушетом, да еще и «отметили» это дело, но потом в мое непосредственное подчинение попали воевода Сокол, воевода Куляба, ростовский князь Василько и вятичский князь Ходот. Для меня было странным, что князья согласились подчиняться мне. Если Ходота я понимаю, он все же помнит битву за Кордно, то позиция князя Василько мне не понятна. Мое неведение удовлетворил Радомысл. Оказывается, Гостомысл неоднократно спасал жизнь ростовскому князю, поэтому последний считает себя должным нашему роду по самые уши. Это своеобразный жест возврата долга. Кстати, ростовский князь выглядел как запорожский казак – лысый, с чубом, да усатый, будто пузатый Тарас Бульба.

Радомысл, кстати, должен был быть моим советником в походе, но он сказал, что будет только мешать, поэтому доверяет мне судьбу словенов и всего союза. Он, конечно, лукавит, так как все равно будет с нами в походе, но как представитель отца. Гостомысл, из-за ранения не в состоянии двигаться вместе с войском.

На протяжении последующих десяти дней происходила реформация войска, устанавливались связи подчинения между десятниками, сотниками и тысячниками. На нижнем уровне управления иногда приходилось проводить кулачный турнир, чтобы выявить лучшего из одиннадцати варягов. Не каждый соглашался подчиняться вчерашнему товарищу, который имел одинаковые права со всеми. Со скрипом, но моя задумка исполнялась, что в итоге дало замечательные результаты по контролю войска.

Раньше ведь был только воевода, у которого были в подчинении главари дружинников. При этом группы насчитывали разное количество варягов. Унификация помогла превратить ватагу в боеспособное войско. Единообразные тренировки, организованные Соколом, научили варягов азам сплоченности. Не сказать, что теперь армия превратилась в монолитную скалу, но по крайней мере наметился прогресс. Зачатки настоящего войска появились и это давало широкие перспективы на удачное завершение реформы.

Метик с Забавой организовали полевой госпиталь. Пока лечили от всевозможных мелких болячек от поноса до простуды. К счастью, вопросы гигиены, кипячения питьевой воды и банальной санитарии наши лекари решали отлично. Эдик, с моего разрешения, набрал к себе два десятка девушек и обучил их основам ухода за больными.

Эса взяла на себя контроль по постройке требушетов. Я попросил ее следить за тем, чтобы никто не обижал нашего плотника и его учеников, всячески способствуя нормализации его деятельности. Мне кажется, Эса превращается в моего начальника секретной службы. Тайна принципов работы требушета должна быть сохранена до последнего. И она справлялась с этим прекрасно не столько благодаря своим хорошим организаторским способностям, сколько грозной репутации.

Основная масса войска состояла из варягов-пехотинцев, вооруженных мечами, а в большинстве своем – топорами. Около пятисот человек было лучников-варягов, которых возглавил князь Василько. Еще тысячу всадников находились под руководством Кулябы. Оставшиеся три тысячи возглавляли Сокол, Ходот и я. Моя тысяча состояла из охранения ставки тысяцкого из ста человек, подкрепления в виде засадного, резервного «полка» в размере восьми сотен дружинников. А еще сто человек были обслугой четырех требушетов, по двадцать пять человек на каждое орудие. Последние были в таком количестве в связи с тем, что один только противовес весил порядка четырех тонн и доставлялся на место боя повозкой, запряженной четверкой лошадей. Отдельная повозка на каждый требушет была для транспортировки снарядов.

В середине лета армия союза была готова к походу. Хотелось бы конечно еще месяца два отдать на тренировку и повышение слаженности войска, но мне никто не дал бы такого счастья.

И вот наступил день икс. С раннего утра наше войско бурлило и снималось с места. Я в окружении своего «ближнего круга», как окрестил их отец, прощался с Гостомыслом и Миленой. Мои ближники, Эса, Ага, Метик и Забава, уже были в седлах. Аршака я оставил в поселке Добрыни, туда же, с дядюшкиного разрешиения, переместились и основные богатства моего подпола.

- Сын, душа твоя и добра, и чиста, - отец запнулся, - я жду тебя с победой!

Его слова вызвали во мне смутные ассоциации, но я не обратил на них внимания. В мои объятия влетела Милена.

- Не смей участвовать в бою, - прорычала она мне в ухо, судя по голосу едва сдерживая слезы, - для боя у тебя огромное войско есть.

Девушка обнимала меня изо всех сил. Это было так мило. Я решил промолчать, чтобы не разрушить нахлынувшие теплые чувства.

Чуть отстранившись от жены, я поцеловал ее крепким поцелуем, под улюлюкания Сокола и Кулябы, заметивших мои действия. Ничуть не стесняясь, я наслаждался процессом. Через пару мгновений я отпустил раскрасневшуюся Милену и низко поклонился Гостомыслу.

- Отец, я не подведу тебя, - с гордостью сказал я этому легендарному человеку и вскочил на коня.

«Ближники» вместе с Соколом и Кулябой присоединились к моему галопу в сторону основного войска.

Армия еще вчера подготовилась к походу. Я думал, что войско будет неповоротливым, но удалось организовать неплохую слаженность. Возможно, помогла грамотная иерархия. Появилось централизованное управление, как основным войском, так и обозниками.

В строжайшей секретности везли разобранные требушеты. Полевые испытания, проведенные на рассвете несколько дней назад доказали полезность орудия. Опытным путем было выверено общее количество и вес камней для корзины снарядов. Максимальное расстояние, на которое удалось отправить снаряды – 230 метров или, как здесь принято говорить – примерно 110 саженей. Обоз с требушетами был самым медленным, так как одних только противовесов было 12 тонн на четырех больших нестандартных повозках.

Наша армия двигалась достаточно комфортно. Погода благоприятствовала. Да и настроение у людей было приподнятое. Я скакал в окружении «ближников» позади Радомысла и князей-союзников. Мне удалось с помощью плотника, помогавшего «создавать» требушет, создать для Радомысла протез. Плотник сделал произведение искусства. Получив мерки и оглядев целую руку дядюшки, мастер выстругал за день шедевр. На протезе он изобразил даже морщины и заусеницы. Как же жаль, что нет лака, чтобы сохранить это произведение. Думаю, что в будущем я сделаю ему металлический протез. Будет Радомысл первым киборгом словенов.

Ухмыляясь незамысловатой шутке, я посмотрел на спину дяди. После получения подарка, он даже стал спину держать ровнее. А его благодарность в глазах сказала мне больше любых слов. Дядя так растрогался, что обнял меня, когда получил с рук плотника подарок.

Вдохнув полной грудью аромат леса, в который мы вошли, я в который раз удивился чистоте вкусного запаха деревьев. Да, наша армия оставила свой запашок, но это другое. В этом веке природа необыкновенно прекрасна.

Мы двигались на север в сторону Ладожского озера. Немногочисленные путники, попадающиеся нам на пути, были вынуждены свернуть с дороги, пропуская длинный караван нашей армии. На привалах Сокол и Куляба тренировались сами и поощряли остальных к этому действию.

В течение пяти дней мы подошли к предполагаемой ставке Гунульфа. Наш авангард встретился с разъездом гунульфова войска. Стычки не произошло. Стороны поспешили сообщить руководству о местоположении противника. К вечеру пятого дня мы подошли к берегу озера.