Ларс.

- Я могу тебе в этом помочь. Я многое могу тебе рассказать на эту тему.

Аршак заинтересовано глянул в мою сторону.

- По поводу письма от отца, - начал он ни с того, ни с сего, - он клянется, что у него не было другого выхода.

Парень хочет раскрыть мне душу, чтобы между нами не было недосказанностей, наверное. Доверительные отношения с ним нужны и мне. Пора учить латынь. В Византии это государственный язык.

- Не бери в голову. Мне все равно, что он написал. Встретимся с ним и поговорим втроем, не скрывая ничего. Если не было выхода, значит, будет прощен. Разговор как-то сам стих.

- Спасибо, Ларс, - Аршак прикрыл глаза, засыпая.

Я же долго ворочался. Сон не идет совсем. Давно такого не чувствовал. Пришлось встать. Попробую размяться, помахать топорами. Может быть, если ушатаю тело до состояния изнеможения, мозг даст команду на отбой.

Я отошел немного в сторону от лагеря, кивнув дернувшемуся дозорному и пояснив, что все в порядке. Близнецы ласкали ладони. Свет звезд был достаточным, чтобы не потерять из виду наше расположение. Я залюбовался небом. Звезды в этом веке ярче что ли? Млечный путь четко вырисовывается над головой.

Не знаю, сколько времени я так простоял, но отвлек от созерцания шорох листьев. Характерный шорох. Не тот, который ветром скрежещет по земле, а шорох раздавливаемых сапогом, листьев.

Я аккуратно перетек из позы «охренеть какое небо» в позу «порву в клочья топорами-близнецами». За счет чернения топоры не отсвечивали. Послышались тихие голоса. Кто-то, буквально в метре от меня, полз в сторону нашего лагеря. Два воина, с луком в одной руке и колчаном стрел в другой, по-пластунски направлялись к дозорному.

Нужно что-то предпринять. Необходимо сначала приголубить этих гостей и успеть крикнуть караульному, чтобы трубил тревогу. Два ночных гостя ползли мимо меня. Я рассчитывал, что они проползут еще полметра, тогда мне удобнее будет замахнуться. Но судьба решила иначе. Один из этих субчиков, видимо почувствовал что-то, оглянулся назад. Ничего не заметив, он повернул голову обратно. Но на середине этого движения, его взгляд зацепился за меня. Не повезло. Действуя на впрыске адреналина и отточенных тренировками замахе, я по-простому, словно по полену рубанул, взмахнул топориком в тыковку ближайшего, ничего не подозревающего, врага. От таких ран не выживают. Минус один.

- Рота подъем, - крикнул я дозорному.

Второй ползунец не растерялся. Перекатился на бок, бросая колчан и натягивая стрелу. Я, не ожидая такой прыти, глупо кинул в него второй топорик без замаха. Наверное, это было разумно, так как не ожидавший такой подлости, стрелок, инстинктивно пытался увернуться от брошенного оружия. Его стрела улетела в никуда. Второй попытки я ему не дал. Кинувшись в его сторону, я хотел зарядить кулаком, вот только окружающее пространство посчитало, что это будет не честно и подсунуло мне под ноги какую-то вязкую субстанцию. То ли это была глина, то ли звериные фекалии, не важно. Важно то, что поскользнувшись, я полетел головой вперед на бедолагу-стрелка. Оказалось, моя голова-таран прилетела в челюсть врагу. Минус два. Ну ладно, полтора, не убил же я второго.

В это время дозорный поднял тревогу. Со всех сторон послышались крики и топот врагов.

Нас окружили грамотно. Отрезали пути к лошадям. Почти убрали часового, я помешал. Наши проснулись. Послышался окрик Сокола. Безумный рев Аги вспугнул даже меня. Причем так, что кровь застыла в жилах. Надеюсь, его не ранили. Эса показалась возле кричавшего дозорного. Я побежал в лагерь. Наш отряд сбился в кучку. Эстрид метала ножи преимущественно в стрелков, поэтому нападавшие быстро потеряли преимущество дальнего боя.

Ага, схватив бревно, орудовал им словно косарь в поле, собирая врагов штабелями. По сути, бой выиграли Эса и Ага. Нападавшие, почуяв наше превосходство в живой силе, сразу ретировались. Несколько дружинников, в горячке боя решивших преследовать беглецов, получили оплеухи от Эсы.

Мы еще пару минут ожидали второй волны нападения, но, по-видимому, на сегодня развлечения закончились.

Сокол стоял бледной тенью возле дяди. В его плече торчала стрела. Забава, не успевшая даже толком испугаться, со слезами на глазах полезла за чистой тканью и перевязочным материалом. Восстанавливаться он будет долго. Дядя сказал, что рана не смертельная, но плохая, стрела уперлась в кость ключицы. У учителя была довольно неприятная для заживления рана.

Еще двое дружинников тоже были ранены. Причем оба в ногу, один в левую, другой – в правую. Эса их даже прозвала так – Левоногий и Правоногий. Потерь у нас, к счастью, не было.

Возле Сокола развела бурную деятельность Забава. Эса с дружинниками рыскала вдоль периметра лагеря, собирая раненных нападавших. Пытать, видимо, будет. Ага, опираясь на бревно-дубину осоловело смотрел по сторонам. Я подощел к нему и спросил чего он так рычал-то. В ответ он бросил бревно, сложил ладони под ухо в жесте «спать», после стукнул в ладоши и указательным пальцем показал жест «нельзя», после чего рыкнул свое: «Ага». Если я правильно понял, он сказал, что не любит когда его будят среди ночи, так как он пугается и всем из-за этого будет большое «ага».

Забава напрягла Аршака, чтобы он держал сопротивляющегося Сокола. Дядя подозвал меня к себе.

- Ларс, нужно вынуть стрелу, тогда все будет хорошо. Оставлять так, конечно нельзя, - произнес Радомысл.

Не думаю, что смогу его удержать. Вон Аршак повис на его ноге, так тому хоть бы хны.

- Я позову дружинников, человека три-четыре, - Сокол пытался успокоить Забаву, оттряхивая Аршака с ноги, - а лучше еще и Агу, - добавил я.

- А может ну его, оставим так, - с сомнением заявила подошедшая Эса.

Дядя как-то странно задумался, глядя на жилистого и крепкого разведчика словенского племени. Но все-таки не согласился оставлять стрелу, мотивировав неудобством торчащего оперения при совокуплении Сокола с Забавой. Якобы оперение будет отвлекать от процесса. Старый шутник-маразматик.

- Там один нападавший целый совсем, только челюсть сломана, - повернулась Эса ко мне, - говорит, что его белобрысый викинг боднул.

Я слегка покраснел. Нет, ну чего он сразу так-то? Ябеда.

- Дядя, я приведу людей и Агу, - ретировался я от ухмыляющейся Эстрид.

Когда вокруг Сокола образовалась приличная толпа, схватившая его за все выступающие части тела мы зафиксировали ему руки и ноги. Забава сунула ему в рот деревяшку. Эса раскалила один из своих кинжалов для того, чтобы прижечь рану. Дядя-медведь резко выдернул стрелу, а Эстрид приложила раскрасневшееся лезвие к ране, закупоривая ее. Учитель замычал, его глаза, казалось, вылезут из орбит. По моей команде его отпустили. Сокол вскочил на ноги. За пару мгновений он раздал оплеухи не сумевшим увернуться дружинникам. Так им и надо, расторопнее надо быть. Я предусмотрительно отбежал подальше. Сокол выплюнул обслюнявленную деревяшку. Забава что-то успокаивающе ему шептала и смело к нему подошла. Она обняла разведчика. Ее макушка едва доставала Соколу до груди. Он обнял ее и мы облегченно выдохнули. Лагерь начали приводить в порядок.

Эса позвала меня и дядю на допрос выживших врагов. Трое тяжелораненых и один с опухшей челюстью не сильно сопротивлялись, особенно когда мой вассал поводила своим раскаленным кинжалом возле глаз допрашиваемых. Хитрая бестия. И Сокола кинжалом подлечила и на допросе инструмент пригодился.

Что удивительно, это были наемники Рогволда, бывшего смоленского воеводы. Задача у них была выкрасть викинга со светлыми волосами, завязанного в хвост, который именовался Ларсом. Цену Рогволд за меня назвал втрое меньшую, чем давал Гунульф. За живого давали чуть больше.