Ларс.

Мне не спалось. Я рассеяно блуждал взглядом по избушке. Ага и Аршак вырубились мгновенно. Аршак даже начал похрапывать. Эса же пялилась в потолок и не могла уснуть, как и я. Она спиной опиралась о стенку печки, укрывая ноги плащом. Ее голова была приподнята и глазки стрелой целились в трещину потолка. Воительница была в полутора метрах справа от меня. Ее макушка освещалась язычками пламени, скрывая лицо.

В какой-то момент она повернулась ко мне, видимо, чувствуя мой взгляд. Огонь осветил ее. Она беззвучно плакала. Ее слезинки безмолвно катились тонкими ручейками. Мне стало неловко. Будто я подглядываю и занимаюсь чем-то постыдным. В то же время, мне хочется утешить ее. Ведь все же хорошо, мы со всем справились.

- Я думала ты спишь, - прошептала Эса.

- Не могу уснуть, - чуть ли не оправдываясь, произнес я, - твои душераздирающие всхлипы не дают нормально поспать, - добавил я шутя.

- Не правда, я тихо… - возмущение в голосе подсказывает, что я на верном пути.

- Конечно тихо. Так тихо, что я из-за твоего плача перестал слышать храп Аршака, - Джуниор будто услышал и всхрапнул особенно громко.

Мелькнувшая в темноте улыбка и тихий смех девушки были бальзамом на мою многострадальную душу.

- Я последний раз так ревела в детстве, когда меня отдали в храм, - успокоившись, пропела она, - и с тех пор я привыкла быть стойкой, храброй…

- Мужиком.

- Что?

- Ты привыкла быть мужиком, - возмущение в резком повороте головы и учащенное дыхание, больше похожее на пыхтение паровоза, сказали больше любых слов, - Не надо так реагировать. Ты – девушка. Причем девушка достаточно красивая, но жизнь, а точнее твой храм, сделали из тебя мужеподобного воина. Твое женское начало сейчас прорвалось через слезы. Это нормально. Так и должно быть. Не стыдись своих слез. Будь собой. Не той воительницей, которую слепили из тебя, а той девушкой, которая ты есть на самом деле.

Эса в смятении вращала глазенками. Мне кажется, она реально считала мгновения, через которые пригвоздит меня к теплой печи своими метательными ножами. Она отвернулась и какое-то время молчала.

Я не хотел ее обидеть, но и слушать исповедь о ее душевных терзаниях, по крайней мере, сейчас, я не мог. Да просто потому, что я не знаю, как реагировать на такое. В моих глазах она - стойкий оловянный солдатик. И нужно направить ее мысли в другое русло, чтобы она не терзала свою душу, а нашла в себе силы преодолеть те трудности, которые она понапридумывает. Я не являюсь психологом, но подобное поведение мне знакомо, поэтому нашел самый легкий и действенный способ успокоения плачущей девушки – смех и резкая смена настроения. Это как контрастный душ. Помогает и работает безупречно.

- Наверное, ты прав, - ее голос был спокойным и каким-то довольным что ли.

- В том, что разглядел в тебе мужика? – иронично поддел я ее.

- Нет, - Эса хмыкнула, - в том, что я не то, что я есть на самом деле, а то, что из меня хотели сделать.

- Глубокомысленно.

- Ну, я хотела сказать, что меня сделали воином, убийцей, разведчиком, а я просто безвольно согласилась быть всем этим.

- Сколько тебе было лет, когда ты попала в храм?

- Лет шесть-семь. Не помню точно.

- Так у тебя не было другого выхода. В таком возрасте, как правило, мозгов-то нет, в голове есть только пластилин, которому придают форму учителя.

- Пластилин? Это что?

Опять я своими словечками попал не туда. Мой лексикон нужно срочно контролировать, а лучше менять.

- Пластилин это что-то похожее на податливую глину, которую еще не обожгли и легко меняют форму, - выкрутился я.

Вроде прокатило.

- Да, так и есть, я тогда была «пластилин», который превратился в воина благодаря учителям.

- У тебя сейчас есть великолепный шанс самой решать какую форму придать своей жизни. Брата ты нашла, он спасен. Сама ты с малой дружиной и твердо стоишь на своих ногах. В деньгах, как я понимаю, ты не очень нуждаешься. Поэтому лепи свою судьбу так, как ты того хочешь.

- Моя клятва верности выше любых моих желаний.

- В твоей клятве сказано, что я должен оберегать тебя. Если лучшим решением для сбережения тебя, как личности, является передача тебе полной свободы в своих действиях, то клятва не нарушается.

- Глубокомысленно, - вернула она мне мою же фразу.

Мы улыбнулись. Диалог как-то свернулся. Эса прикрыла глаза.

Этот разговор должен был состояться. Я должен был дать Эсе свободу от всех обязательств. Она слишком хорошая девушка, которую я за короткий промежуток времени, не раз подозревал во всех смертных грехах. И за это мне стыдно. Поэтому, чтобы откупиться от этого чувства, я, видимо, намеренно подвел весь разговор к обретению ею свободы, в том понимании, которое есть у меня. В двадцать первом веке самое главное достижение человечества связано со словом «свобода». Может, поэтому я мыслю именно подобными понятиями моего времени. Может, поэтому мне хочется избавиться от подчиненного положения Эстрид. То, что она ревела – это ведь тоже связано с понятием «свобода». Она освободила из заточения брата. Может быть, она хотела бы, чтобы в ее детстве и ее освободили из своеобразного заточения в храме. Психику женщины не понять, но что действительно важно, так это то, что после этого разговора, мы стали ближе. Я больше не буду ей не доверять. И если завтра она скажет, что хочет свободы, то я ее отпущу. Вместе с братом. Так будет честно. Так будет справедливо.

***

Пробуждение вряд ли можно назвать приятным. Печь потухла, а холод пробирал до самых костей. Тело затекло и мышцы задубели. Джуниор пытался встать, кряхтя словно старый дед. Эсы не было видно. Вспоминая ночной разговор, не удивлюсь, если она собрала вещи и ждет меня у двери, чтобы попрощаться. Аршак умудрился подняться и помог мне в этом нелегком деле. Постанывая и ругая «удобства» мы направились на выход.

Открыв дверь, перед нами предстала удивительная картина допроса наших пленников. Воевода был подвешен за одну ногу к ветке дерева, а во рту у него кляпом торчала грязная тряпка. Связанный палач с округлившимися глазами наблюдал за процессом дознания. Эса неторопливо раскручивала воеводу и отпускала его. Рогволд юлой крутился вокруг своей оси. Казалось бы, что это не так страшно, но судя по мокрым следам под воеводой, тот уже долго так крутится и рвотные позывы стали обыденностью его теперешней жизни. Из-за кляпа содержимое его желудка выплескивалось через ноздри. Это было так мерзко, что я сам чуть не сбледнул.

- Ларс, доброго утречка, - жизнерадостно воскликнула воительница, - а мы тут готовились к долгому рассказу о жизни смоленских воевод. Так ведь, Рогволд? – она остановила вращение бородача.

Бедолага воевода, не успев закончить знакомство с Агой, познакомился с его сестрой. Жуткая семейка. Он утвердительно тряс головой, не имея возможности высказать согласие словами. Видно было, что эти движения даются ему с трудом. Его всклокоченная лопатообразная борода была жалким зрелищем. От былого самоуверенного воеводы не осталось и следа.

- И вам доброго утра, - я присел возле поваленного бревна, стараясь быть подальше от этих двух психов и неприятного амбре из-под воеводы.

Аршак присел рядом со мной и шепотом, одними губами интересовался у меня на сколько обыденным являются у Эсы утренние пытки. Пришлось проигнорировать вопрос. Пусть сам додумывает.

Мельком я заметил Агу, который сидел на пристани и свежевал рыбу, выкидывая в реку потроха. Дружинников Эсы я так и не увидел. Речной туман бодрил. Я, поежившись, уставился на Эстрид.