Страница 6 из 28
Варварский вождь-жрец и старейшины, встав на колени перед молотом, произносили вслух слова своей:
– Перед Кукхулунном великим отцом и богом нашим, вездесущим и всеведущим странником, обитающим как на земле, так и на небе; праотцами и пращурами, души коих всегда обретаются с нами. Клянемся, от имени рода нашего и отцов и дедов наших, что не порушим мы данного слова и согласия от имени их, заключенного с врагом в день общей скорби. В том целуем молот священный и землю, подаренную нам после долгих скитаний, великим отцом Кукхулунном. Да разверзнется она под ногами клятвопреступников, и да понесут те заслуженную кару, если не сдержат обещаний, данных с клятвенным словом, а если нарушат:
– То пусть развеет племя их по миру, как ветер развевает прах земной по пустыням, и разметет его по свету, как сметается сор нечистый.
– Да свершится!;
Пусть их стада и табуны – разбредутся по лесам дремучим и разбегутся по степям диким, так, что не в силах будет поймать и укротить их.
– Да свершится!;
А оружие их, пусть посечет их и размозжит им головы, а само оно поломается и расщепится на мелкие кусочки.
– Да свершится!;
И пусть дети и потомки, предадут тех и навеки отрекутся от них и от обычаев их, если они сами предадут и отрекутся от пращуров своих вероломным клятвопреступлением, и души их не найдут покоя после смерти.
– Да свершится!
Крепость своих слов, варвары закрепили кровью черного матерого быка, подведенного послушниками и тут же принесенного в жертву. Напоследок, жрец наложил заклятие на данные клятвы, поднимая к небу чашу с кровавым напитком, окуная в него кропило из конского волоса и окропляя землю под ногами всех клянущихся:
–Да падет гнев божий, на головы тех, кто осрамит имя отцов и богов своих, лживыми клятвами.
– Да свершится!
Йаримиец подтвердил, правильность и соответствие совершенных клятв и обрядов обеих сторон, обычаям народов.
После этого, жрец захотел переговорить с Шешу наедине, чтобы обсудить возможность дальнейших переговоров с Единодержием.
– Мы согласны, что дружеские отношения лучше войн и важны нашим народам, – отвечал колдун, на доводы кишца, когда они продолжили разговор, вернувшись в шатер – согласны на союз с вами, но для этого не обязательно детям Кукхулунна, подпадать под руку великого единодержца. Полководец единодержца, говорил о взаимных выгодах торговли между нами, и мы готовы торговать с вами. Будем помогать в войнах друг другу, если вдруг случится, что какой-нибудь враг нападет на кого-то из нас. Но и для этого не обязательно, чтобы кто-то подпадал под другого, меняя свои верования и обычаи.
– Никто не собирается заставлять вас менять свою веру и обычаи – хитрил лушар – вы просто признаете бога Ана, верховным над всеми богами и миром, и молитесь своему богу. Признаете единодержца помазанника неба Ур-Забабу главенствующим над всеми землями и людьми, и живите, как жили. Вы будете под его вечной защитой, а благ от этого вам лишь прибавится.
– Ты хорошо говоришь досточтимый лушар Шешу, однако ребенку известно, что ничто не дается даром. Ужели Великий держатель мира, будет довольствоваться одним чинопочитанием его и бога его? Ты забыл сказать, что народы подвластные ему, расплачиваются за это покровительство, постоянными выплатами и своей свободой, принимая у себя его наместников главными советниками. Зачем это? Живем же мы вместе с йаримийцами в мире и согласии, хотя никто не над кем не властвует.
– Я думаю, это очень милостиво с его стороны, учитывая, сколько его храбрых воинов полегло в ваших землях. – Разгорячившись от выпитого, возмутился лушар, вспомнив разгромленные отряды. – Сколько жен и детей наших, остались без своих кормильцев, став вдовами и сиротами.
Эти слова задели его собеседника, и только что ласковые очи, из-под сдвинутых бровей загорелись грозовым огнем.
– Вождь войск единодержца, забыл видимо, кто пришел с войной на чужую землю! – Вспыхнув, свергнул он словами. Но вовремя одумавшись, тут, же остыл и став вновь приветливым и благожелательным, начал вещать, поминая о причиненных обидах пришельцев. – По вашим воинам есть, кому скорбеть. Кто будет скорбеть, о наших? Чьи жены и дети, не заплачут уже по ним и не помолятся об их успокоении, и не, потому что бессердечны, но потому, что сами лежат убиты и сердца их не бьются больше. Говоря о вдовах и сиротах Единодержия, вождь не вспоминает о том, сколько зла принесли мужья и отцы их, сколько ими было сделано насилия народу и племени нашему.
Колдун говорил, о том, как трудно будет им восстановить порушенное этой войной, о том, как кукхулунцы настроены к миру и не хотят больше проливать крови, о необходимости их народов жить в добрососедстве.
Он говорил тихо и ласково, что у Шешу захмелевшего от паров эштина и удобно расположившегося в кресле, начали смыкаться веки и слова собеседника, не вызывали уже раздражения. Ему казалось справедливым теперь, что за беды, причиненные его воинами, Единодержие должно само возместить кукхулунцам ущерб.
– Если ваш царь, послушает нас и пойдет на союз равноправный с нами, то дети Кукхулунна будут только рады иметь столь сильного союзника, и подскажут другим племенам Йарима, вступит в наш союз. – Увещевал жрец, незаметно проникнув в тревожные думы пришельца. Он успокаивал его, проникая своими речами все глубже, будто зная о нем все. О том, что все переменится и его больная дочь, вскоре перестанет страдать и жена не будет больше плакать, и пусть не терзают его больше думы, что когда-то остался жив, ибо теперь он одним решением, одним действием, в состоянии изменить судьбы людей. Невольно, из глаз Шешу выступили слезы, он вспомнил, как однажды, вопреки недовольству супруги, взял с собой в поле свою маленькую дочь, поддавшись ее бесконечным уговорам. И как она, простыв под холодными порывами осеннего ветра, была охвачена злыми димами Ашаг и чуть не ушла с ними в призрачный край Кур, после чего не вставала уже больше. Все старания лекарей, ни к чему не приводили. Оставалось только молиться и надеяться на милость богов. Но он благодарил их, что они оставили ее ему в утешение, хотя бы так. И вот он слышит, что все может повернуться в лучшую сторону. Видением явилось ему, как его выздоровевшая дочь радостно бежит к нему, а жена, чьей улыбки он не видел уже так давно, весело смеется и глаза как прежде светятся счастьем. Вспомнил, как когда-то из сотен братьев по оружию, он был одним из оставшихся в живых вынужденных перейти на сторону победителя, чему он с тех пор всегда пытается найти оправдание, но чувство вины внутри, все равно не отпускает и не дает покоя. Жрец говорил и Шешу все больше проникался к нему. А тот говорил, что многое, что делается людьми, отражается в их будущем. Боги предначертывают нам судьбу один раз, но как повернется она, зависит, от того, как мы поведем себя, ибо слова их хоть и истинны, но неоднозначны.
В легком расположении духа, Шешу расставался с кукхулунцем, как с новым другом, на прощание, пообещав поговорить с лугалем о приеме посольства, и, проводив взглядом уезжающие колесницы, развернулся, чтобы распорядиться подвести подводы. Он уже собрался подать знак, как вдруг услышал, боевые кличи своих отрядов. Тут только, он с ужасом вспомнил, о том, что ими было задумано на военном совете, тогда, когда было отправлено посольство о мире.
– Стойтее!!…– Закричал он, чтобы остановить побоище, но без силы в голосе и без надежды, что-либо исправить.
– Остановитесь… – промолвил уже обреченно, про себя.
6. Священный молот Кукхулунна
Далла-Дин как условились, ждал с шестью десятком лучших бойцов засев в засаде. Новый шестисотенный, как и остальные старшие кингали, клялся на ложном изваянии – дабы не гневить богов лживыми клятвами, и, не дожидаясь пока вожди закончат свою беседу, вернулся сюда, под сень густых деревьев, чтобы самому руководить нападением. Ему невыносимо было сидеть в окружении туч мошкары и комаров, во множестве обитающих здесь, но, он не хотел упускать возможности, самому поучаствовать в битве. Сидели тихо, чтобы даже зверь не выдал их варварам. Кингаль приказал скрывать мечи и острия копий и секир в тени. Остро отточенное и вычищенное оружие, не должно отблескивать от падающего света.