Небо безработного пилота

– Выпустить шасси.

– Вышли! – Доложил бортинженер. – Это последнее, на что хватило гидравлики, давление в контурах – ноль! Механизация – полностью, но мы уже не сможем поднять инерцепторы, у нас нет ни тормозов, ни реверса!

– Высота – пятьдесят, скорость – двести, вертикальная… – Штурман не успевал сообщить степень снижения, лайнер почти, что падал на торец полосы. – Высота – десять, три, касание!

Машина ударилась о полосу на пределе прочности стоек шасси, они лишь чудом выдержали такой удар, хотя четыре колеса разлетелись резиновыми ошмётками. Самолёт дал, что называется "козла": подпрыгнул от грубой посадки и вторично, уже окончательно, его шасси соприкоснулись с бетоном "взлётки". Передняя стойка опустилась очень опасно, едва не опередив боковые, "Тушка" бешено пробежала по полосе, совсем незначительно теряя скорость. Реверса нет! Оба пилота, и Сытов, и Гурзанов, что есть силы, пытались поглубже притопить тормозные педали, но тщетно, давление в тормозной системе было совсем незначительным для своевременной остановки тяжёлого лайнера.

Несмотря на все их усилия, поворот рулёжки проскочили на скорости более семидесяти, а вот дальше началось заснеженное бездорожье, на которое, да ещё и при такой скорости, стойки шасси уже никак не были рассчитаны. Прочная, высоколегированная сталь механики подломилась как соломенная, последний сильный удар, почувствовавшийся в салоне, означал то, что самолёт опустился на крылья и фюзеляж, полностью утратив колёсную опору шасси. Но поднятый при этом снеговой вихрь плотной пеленой скрыл от всех завершающий акт крушения лайнера.

Однако, самолёт не лыжник – долго по снегу не скользит, подстреленной птицей распластался он в двухстах метрах от поворота рулёжки, который так лихо проскочил, секундами ранее. Поднятые вверх, тонны снега оседали мелкой изморосью. Тишина не наступила, поскольку её разрывали сирены пожарных машин, спешивших на место крушения. Горевший в воздухе, второй двигатель, был ещё перед посадкой погашен системой пожаротушения, однако, утечка топлива, явно обозначенная в воздухе густым запахом авиационного керосина, грозила новым возгоранием, если, вообще, не взрывом.

– Все живы? – Первый вопрос, надеждой наполненный, задал капитан Сытов, подняв трубку внутренней связи.

– Не знаю, Антон Палыч! – Предельно взволнованным голосом отозвалась стюардесса Инга Морозова, оказавшаяся, на тот момент, ближе всех к переговорнику. – В салоне паника, пассажиры пытаются разбить иллюминаторы и открывать выходы. Мы ничего не можем сделать.

Крики, сливавшиеся в единый дикий вой, были звуковым фоном к её сообщению. Сытов переключил тумблер на звуковое оповещение салона.

– А вы что, хотели жить вечно?! – Его фраза возымела нужный эффект, резко закончив хаос паники кратковременным ступором. – Говорит командир корабля. Всем пассажирам вернуться на места! Самолёт совершил аварийную посадку, больше угрозы вашим жизням нет, если конечно, друг друга не подавите сейчас, в своём диком испуге. Повторяю: всем вернуться на места! Проводникам, открыть основные и запасные выходы, выпустить аварийные трапы, организовать эвакуацию пассажиров. – Он вернул трубку на место и отстегнул ремень кресла. – Ваня, Юра, идём помогать проводникам, Гурзанов в кабине, на связи! Да… надо полагать, что сегодня я напьюсь, до дряблой стельки.

* * *

Сейчас друзья вспоминали ту катастрофу, будучи уже в изрядном подпитии. Вспоминали, Антон: как второй день рождения, Александр: как третий, но, так получается, что выпавший им одной датой, за это и опрокинули очередной стаканчик.

Народу в ресторане было не много, но все, явно и неприкрыто, начинали таращиться в их сторону, выпивающий за столиком пилот, безусловно, заслуживает всеобщего внимания.

– Да… Чуть героями тогда не стали, как бы, кое-кто, по-хамски, не стал разочаровывать пассажиров, по поводу перспективы вечной жизни. – Сказал Александр вдогонку к тосту.

– А, самое главное, если бы потом, те же лица и к ним примкнувшие, не переломали ребра техникам. – Добавил Антон для установления полной истины. – Как было сказано: из сугубо хулиганских побуждений.

Дело в том, что уже к первому, самому поверхностному, разбору происшествия комиссия установила причину – однозначно, теракт! Взрывное устройство было заложено под первый двигатель, это мог сделать только кто-нибудь из техников и таковой нашёлся. Злодеям удалось обработать под религиозного фанатика одного молодого специалиста и тот глупый сопляк взялся осуществить "волю всевышнего". Его, дурака, самого зачистили хозяева в тот же день. Подался он, было, в бега, прямо с работы, да на нож то и напоролся, улыбнулся напоследок, горлом, от уха до уха . Нашли менты гадёныша в сугробе на въезде в город.

Такая правда шибко разозлила, потерпевший крушение, экипаж "Ту-154" против бригады техников и особенно веские претензии возникли в отношении одного должностного лица, в обязанности которого входил окончательный осмотр главной силовой установки. Понятно, что каждый желал остаться невиноватым, но наши соколы-пилоты, едва на тот свет не угодившие, находились на приличном взводе и простых доводов оправдания, на вроде: "я тут не причём", не принимали. В общем, повалили на пол, личность, непростительную халатность проявившую. Потом пинали бедолагу с истинным остервенением, полным составом комиссии не могли их оттащить от несчастного, дабы прекратить расправу. За это накрылись для героев, и медным тазом, и ещё кое-чем, высокие правительственные награды.

– Нам всё-таки крупно повезло, что мощности той сраной бомбы не хватило на то, чтобы киль оторвать, иначе… – Махнул рукой Антон , подытожив вспомненное. – А теперь, стало быть, легендарный Александр Гурзанов, в двух крушениях выживший, принудительно выдворяется полицией из Королевства Таиланд. Чуден, право, белый свет! Кстати, как я погляжу, капитанская шляпа "Эмирэйтс", на твоей бестолковке, смотрится неплохо и посему, не попробовать ли сторговать твою тушку авиакомпании в беспощадное, так сказать, использование.

– Заманчиво, конечно, стоит обдумать…Только, гложут меня смутные сомнения насчёт того, что получится заинтересовать собой "Эмирэйтс".

– Нет, ну если Вы, уважаемый коллега, имеете намерения делать карьеру главного бомжа аэропорта Бангкока, тогда моё участие излишне. Я просто так спросил.

– Да, ладно, Антон Палыч, все мы, оба, поняли, что я лечу с тобой, завтра, в Эмираты. Пристроишь меня, где-нибудь, в салоне бизнес-класса, скромненько, на коврике. Я много места не займу.

– Лучше бы, конечно, в собачий ящик, жаль, правда, что его нет у нас на борту, но что-нибудь уж придумаю для старого приятеля. Стало быть, до вылета сутки, если пристроить тебя в отеле аэропорта, полиция не станет возражать?

– Думаю, нет, я ведь собираюсь покинуть страну, согласно предписания, вот и жду вылета. Давай-ка, Антоха, ещё по стаканчику шлёпнем, за твою доброту.

– Не возражаю и, коль пошла такая пьянка – режь последний огурец! А скажи-ка мне по существу: что там у тебя с документами?

– Всё своё ношу с собой, тюремщики вернули в целости да сохранности. – Сашка подсуетился извлечь папку из своей сумки, исполненной в форме матросского мешка. – Лётная книжка, лицензия, медкомиссия, свидетельство о квалификации… – Выкладывал он на стол содержимое папки.

– Просрочено, просрочено и это то же просрочено! – Констатировал Сытов неоспоримый факт, по поводу тех документов. – Ладно, хотя-бы есть, что предъявить руководству авиакомпании, в подтверждение твоего резюме. Но проверять они будут всё основательно, можешь мне поверить! А ты, как слухи доходили, увольнялся не то, чтобы совсем уж добровольно. Стало быть, сам понимаешь, положительный ответ не гарантирую.

– Ну, тем не менее, ты уже достоин душевного, искреннего "спасиба"!

После крепкого рукопожатия, они допили остатки джина и попрощались с официанточкой, оставив приличные чаевые. Вскоре Александр вновь мог оценить уют приличного отельного номера, против, недавно оконченного, тюремного пребывания.