Девять кругов любви

Я вешала шарики, взобравшись на стремянку, а Сергей Сергеевич меня подстраховывал. Тут его рука оторвалась от стремянки и скользнула по моей ноге, потом и выше. Я ничего не сделала и не сказала, прикинувшись, что ничего не заметила, хотя не заметить этой ласки было невозможно, и он наверняка это знал.

Когда я спустилась и повернулась к Голохватову, была, кажется, вся красной. Мне было стыдно и страшно, что кто-нибудь мог нас увидеть, но я хотела еще.

– Мне понравилось, – тихо сказала, едва узнавая свой голос, ставший почему-то непривычно низким, и погладила бицепс тренера.

– После отбоя, в полночь, приходи в старую беседку, – назначил мне свидание Голохватов. – Только никому не говори, и вообще веди себя как ни в чем не бывало. Сможешь?

Я утвердительно кивнула.

Вечера я ждала с нетерпением, думая лишь об одном: как мы встретимся с Сергеем Сергеевичем ночью, будто взрослые, он обнимет меня и поцелует в губы, тоже как взрослую. Мои фантазии витали вокруг поцелуев и объяснений в любви, хотя, конечно, я понимала, что у взрослых отношения этим не ограничиваются. Но ведь не на первом же свидании, правда?

Во время послеобеденного отдыха девчонки обсуждали мальчишек, но я не принимала участия в их беседе (наверное, впервые за все время). Мои мысли витали далеко.

– Люб, что ты сегодня такая тихая? – сочувственно спросила Вера. – Нога болит?

– Побаливает, – соврала я, чтобы избежать приставаний с вопросами.

После полдника пошли готовить концерт. Наши представления всегда включали в себя гимнастические выступления, построение пирамид, но все это мы смогли бы сделать и без предварительной подготовки – у нас была слаженная команда. Репетировали мы юмористическую сценку, которую ставила Тая – студентка местного вуза, которая была нашей вожатой.

В нашем лагере сохранялись советские традиции, и к каждому отряду были прикреплены не только тренеры, но и вожатые, и у каждого была своя роль. Тренеры помогали нам сохранять форму: в лагере мы продолжали тренироваться. Вожатые занимались организацией досуга. И те и другие следили за нами, чтобы мы не покидали территорию лагеря, а во время тихого часа и по ночам спали, а не трепали языками. Однако к старшим из нас отношение было более лояльное: нам лишь не разрешалось покидать ночью своих жилищ без повода. А повод был один: справить нужду – туалеты у нас находились на улице, в стороне, противоположной от той, где стояла старая беседка. Днем она не пустовала, а вечерами в той части лагеря никого не бывало.

В каждом домике имелась большая комната, в которой проживали 6 девочек или мальчиков, а перед проходом в нее – маленькая комнатушка для тренера или вожатой. В каждом отряде было по 12 девочек и по 12 мальчиков. Примерно по половине каждого отряда составляли гимнасты или гимнастки, остальные были из Дома творчества и борцы.

В нашем домике поселилась Вероника Сергеевна – наш тренер, а покой шахматисток и девочек из других секций доверили стеречь Тае, так как они были поспокойнее. У мальчишек, наоборот, к гимнастам был приставлен вожатый Боря, а к шахматистам, борцам и другим спортсменам – Голохватов.

Надо сказать, что Вероника Сергеевна оберегала наш покой даже менее ответственно, чем Тая стерегла своих послушных деток: у нашего тренера был роман с директором лагеря, и почти каждую ночь она оставляла нас и уходила к нему. Происходило это, после того как мы засыпали, то есть ближе к полуночи. Возвращалась же она где-то за полчаса до подъема. Вероятно, Голохватов знал это, назначая мне свидание. Но я все равно волновалась: вдруг этой ночью Вероника Сергеевна никуда не пойдет или задержится дольше полуночи, и я опоздаю на встречу.

Вечером, как всегда, была дискотека. Я люблю танцевать и обычно на дискотеке зажигаю, но на этот раз из-за якобы больной ноги мне пришлось стоять в стороне и как дуре смотреть, как резвятся под музыку другие.

Когда диджей (точнее, вожатый Боря) поставил медленный танец, меня пригласил Кирилл. Справедливости ради надо сказать, что он был довольно привлекательным парнем: уже сейчас достаточно высоким, крепким, загорелым и на лицо тоже симпатичным. Если не знать, что он шахматист, можно было принять за настоящего спортсмена. Поэтому девочкам он нравился, несмотря на то, что был всего лишь шахматистом. Но только не мне. Поэтому я отказала ему, сославшись на боль в подвернутой утром щиколотке. Этим воспользовалась стоявшая рядом Верка: она сама пригласила Кирилла, только что получившего отказ от меня, и он повел ее в центр танцпола. Почему-то мне это не понравилось, и это было неправильно. Зачем мне ревновать к кому-то своего поклонника и пытаться удерживать его возле себя, если у меня есть Сергей Сергеевич? Поймала себя на мысли, что если б не Голохватов, ухаживания Кирилла мне бы были приятны и, вероятно, я относилась бы к нему более приветливо.

Вечером девчонки все никак не могли успокоиться, обсуждая завтрашний концерт, и Веронике Сергеевне дважды пришлось заходить к нам, чтобы попросить успокоиться. После ее второго визита я решила помочь тренеру и сказала подругам, что надо постараться заснуть пораньше, так как завтра нам всем предстоит насыщенный день. Не знаю, кого из нас они послушались, но все-таки угомонились. Убедившись, что все притихли, я осторожно, под одеялом, посмотрела на часы. До полуночи оставалось всего 5 минут, и мне было пора.

Я вылезла из-под одеяла, натянула футболку и шортики, в которых была днем, обула мягкие спортивные тапочки и на цыпочках пошла к выходу. У самых дверей столкнулась с Вероникой Сергеевной, которая тоже покидала свой пост. Смутились обе.

– В туалет? – спросила тренер.

Я кивнула.

– А я кое-что на сцене забыла, нужно забрать, – соврала Вероника Сергеевна.

Я снова кивнула.

Чтобы не вызвать подозрений, пришлось идти сначала в сторону туалетов, и до середины дороги нам с тренером было по пути, потом она свернула направо, к административному блоку, а я проследовала прямо. Постояв минуты две у сортира, я вернулась к развилке и свернула к беседке. Сергей Сергеевич уже был там. Он сидел на широкой скамье, которая шла по всему внутреннему контуру деревянного сооружения. Навстречу мне он не встал: дождался, когда я подойду к нему сама, и, потянув меня за руку, усадил к себе на колени.

Я сказала:

– Привет!

Но Голохватов, поднеся палец к губам, показал, что нужно молчать. Я поняла, что он прав: в тишине ночи все звуки казались громкими, и разговоры могли привлечь внимание.

Дальше все было совсем не так, как я себе представляла. Никаких объяснений в любви, никаких комплиментов, даже поцелуев – и тех не было. Быстрые ласки и почти такой же быстрый секс, причем довольно болезненный и, самое ужасное, что не только традиционный. То есть моей невинности мой первый мужчина не пощадил, от слова совсем.

– Одевайся, – приказал Сергей Сергеевич мне шепотом, когда все было закончено. – Посиди 5 минут, потом возвращайся к себе. Завтра приходи сюда в то же время. Но только в юбке приходи и лучше без трусиков.

Проинструктировав меня таким образом, Голохватов скрылся в темноте, даже не поцеловав меня на прощание, не пожелав спокойной ночи и не поблагодарив за доставленное удовольствие.

Когда я возвращалась к себе в домик, мне показалось, что с той стороны забора мелькнули чьи-то светящиеся в темноте кроссовки. Они мало у кого были в то время, и я знала лишь одного счастливого обладателя подходящей пары обуви. Это был Кирилл. Но как он мог попасть ночью за территорию лагеря? Я решила, что кроссовки мне померещились с испуга, и постаралась забыть об увиденном.

Удивительно, но утром крови на трусиках я не обнаружила, хотя боль полностью не прошла. Поэтому выступление на концерте, от которого меня не освободили, далось не без труда. Впрочем, этого никто не заметил, мне даже подарили букетик роз. Не знаю, откуда их Кирилл взял в лагере (может, родителей просил привезти?), но было приятно. Ведь больше никто никому цветов не подарил. Так что я поблагодарила своего верного поклонника и даже послала ему воздушный поцелуй.