Страница 8 из 24
На планетарную базу возвращались, разумеется, на маршевых двигателях, что тоже не ускоряло ход событий. Впрочем, жизни всех были в неопасности, а спешить уже никто никуда не спешил. Ближайшее время транспортнику явно предстояло вновь провести на приколе. Так оно и вышло. Даже спустя десять часов аппаратура меркурианской базы продолжала ещё фиксировать остаточные колебания полей вокруг планеты. Так что запрет на использование переходов никто отменять и не думал.
Транспортные корабли встали на прикол в доках планетарной базы. «Туман» разгрузили и оставили в ожидании. А через час после разгрузки капитану пришёл запрос на новый рейс. Требовалось через четыре дня отвести на Землю образцы, отработавшие свой срок технические узлы и десятерых человек, чья смена на базе закончилась.
Образцы и старая аппаратура – это стандартные грузы. Люди – ну «Туман», конечно, не пассажирский лайнер, но запас кают имел, пять стояли свободные, каждая вместит двоих, так что десятерых пассажиров как раз взять вполне тоже мог. Ждан, ознакомившись с условиями и оплатой, поставил свою подпись, соглашаясь на контракт.
Впереди у экипажа «Тумана» вновь наметились каникулы, причём, уже как-то традиционно, в одном из самых сонных мест в Солнечной системе. Но возмущаться или ещё как-то выражать своё недовольство прямо сейчас никто был не готов. Все слишком устали и разошлись по кораблю кто куда. Кто-то отправился в свою каюту, кто-то – в душ, кто-то шуршал на камбузе.
Но свободное время становится благом лишь тогда, когда с твоим внутренним огнём всё в порядке. А что делать, если это не так?
К тому моменту, как корабль прилетел на Меркурий, Сати снова начала чувствовать некоторую нервозность. Но старалась пока туда подчёркнуто не смотреть. Однако, с каждым часом это становилось делать всё труднее и труднее. Девушка без особого аппетита поела. Затем подумала, что душ ей поможет расслабиться. Благо «Туман» был оборудован не просто душевыми, а полноценными санузлами с настоящими ванными. Но и тёплая вода дала лишь временное облегчение. Его хватило только на несколько минут. Ровно на то, чтобы слить воду, обтереться, одеть комбинезон и на половину пройти длинный коридор корабля.
Погружённая в свои мысли, Сати внезапно осознала себя в руках целителя. Ясон крепко, но бережно держал её за плечи, ловя и удерживая рассеянный, почти отсутствующий взгляд техника. Сати неуверенно улыбнулась ему, но слов не нашла. Говорить не хотелось совершенно. Видя состояние девушки, Ясон пока ни о чём и не спрашивал. Он просто бережно обнял её, по-отечески гладя по голове и успокаивая просто своим присутствием, молчаливой готовностью принять и разделить переживания, а там, глядишь, уже и чем-то помочь. И Сати доверчиво прильнула к мужчине, как к источнику столь сейчас желанного, шелковистого, золотисто-зелёного, почти как его полётный комбинезон, тепла и голубоватого, несколько более прохладного, но тоже уютного спокойствия, несущего лёгкость.
Минута шла за минутой, Но Ясон так и не ощущал готовность техника говорить. По-крайней мере, прямо сейчас, ну или с ним. Он знал ещё кое-кого, умевшего одним своим присутствием размыкать таких вот малолетних, по внутреннему эмоциональному возрасту, чудиков. И этот «кое-кто» сейчас стоял в десятке метров от них, прислонившись к стенке, сложив руки на груди и с любопытством наблюдая за происходящим. Целитель кивнул приятелю, и тот отлепился от стенки.
Ждан тихо подошёл к ним, кивнул и вопросительно посмотрел на Ясона.
– Думаю, тебе будет сподручнее открыть этот ларчик, – поделился тот своими выводами с капитаном. – Мне кажется, что-то не позволяет ей говорить в чьём-то другом присутствии, кроме твоего.
Ждан снова молча кивнул, и целитель передал с рук на руки притихшую и даже словно бы задремавшую Сати. Та встрепенулась, но поймала спокойный, уверенный, участливый взгляд капитана и снова замерла, медленно и заторможено моргая. Ясон незаметно отошёл в сторону и скрылся за дверью корабельного лазарета, оставляя явного пациента наедине, так сказать, с другим специалистом. В паре давние друзья умели работать преотлично.
– Расскажи мне о том, что тебя тревожит, – прозвучал тихий баритон Ждана, мягкой волной прокатившийся по телу заторможенного техника.
Одновременно с этим он увлёк девушку за собой в ближайшую каюту. Это была комната Таяны, но связист была сейчас на камбузе, и капитан незаметно послал на её коммуникатор короткий сигнал пока не возвращаться к себе. Тая почти тут же прислала подтверждение, не задавая лишних вопросов. Она знала, что Ждан сам потом расскажет то, что посчитает нужным. А навязчивость среди землян эпохи Конгломерата считалась дурным тоном, нарушением личных границ.
В каюте, за закрытой дверью, в стороне от остального экипажа Сати немного ожила. Она по-прежнему была подавлена и уже не могла это скрыть за маской робкой, милой, стеснительной девочки. Девочка осталась, но уже растерянная и немного даже напуганная. В свои тридцать она выглядела на двадцать с небольшим. Но сейчас, пожалуй, даже внешним видом выражала свой эмоциональный возраст, который составлял шестнадцать-семнадцать лет – уже не совсем юный подросток, но ещё и далеко не до конца повзрослевшая девушка.
Впрочем, это было нормально. Физический и эмоциональный возраст вовсе не всегда совпадает даже сейчас, во времена Звёздного конгломерата, а раньше, как Ждан знал из уроков истории, даже в пятьдесят большинство людей не дозревало в эмоциональном плане и до десятилетнего возраста. Сати, со своими шестнадцатью-семнадцатью была бы там в числе продвинутых личностей.
Капитан не торопил техника, делясь с ней ощущением безусловного покоя, тепла и принятия. Спешить никому из них было некуда. Если вдруг будет нужно, он готов сидеть рядом и час, и даже два. Но он также знал и то, что столько времени не понадобиться.
А Сати постепенно собиралась с мыслями, робко начиная поглядывать в сторону внутреннего узла, который так и не уничтожился при рассоздании. Такое тоже бывает, если что-то не можешь отпустить с первого раза. Но процесс запущен, а потому этот узел, как яркий и раздражающе мигающий поплавок, болтается на поверхности сознания. И Ясон был совершенно прав, она доверяла всем в экипаже, любила их, как вторую семью, но от этого лишь ещё сильнее замыкалась, чувствуя резкие вспышки этого не уничтоженного поплавка со страхом и виной перед своей командой. Однако, капитан занимал в общей картине особое положение, потому что он постоянно нёс ответственность за их экипаж и корабль, и всё, что с этим связано. Так что Сати отстранилась от Ждана, собрала в себе разбегающуюся решимость и рассказала про то, как оно было на самом деле с двигателями «Астры», со сроками, с рисками и собственными действиями, ничуть не щадя себя.
– Ты молодец, – с гордостью глядя на девушку, сказал в итоге Ждан. – Я горжусь тем, что в моём экипаже есть такой храбрый и решительный техник. И не важно, что было бы, если бы… Важно только то, что есть. А есть два благополучно вернувшихся на базу экипажа с двумя сохранёнными кораблями. И это благодаря твоим знаниям, смелости и решимости. И рисковать ты никем не рисковала. Потому что я – капитан, если ты не забыла. Моя стихия – это процесс. А это значит, что я бы почувствовал опасность, если бы она стала реальной. Так что не бери на себя лишнего. Ты молодец!
На глаза расчувствовавшейся девушки навернулись слёзы, и она прижалась к капитану, почти повисая на его шее. Тот по-отечески бережно обнял Сати, через объятия, прикосновения и поддержку помогая ей обрести окончательное внутреннее равновесие и принять саму себя в сложившейся ситуации.
Вскоре они покинули столь бесцеремонно занятую чужую каюту. Оживившаяся Сати ушла к себе. Ждан отправился на камбуз. А остальные члены экипажа, или уже отдыхали, или не могли уснуть, усиленно размышляя, чем бы себя занять в ближайшей перспективе. Последним во время отдыха активнее и успешнее всего занималась пилот.
– Вы как хотите, но я больше не могу и не желаю тухнуть внутри нашего, безусловно, прекрасного, но снова стоящего на приколе корабля, – заявила Оксана после того, как все вновь собрались в кают-компании, совмещённой на «Тумане» с залом управления. – Я беру скафандр и иду гулять по поверхности. Быть на Меркурии в чудеснейший, бархатный сезон и не прогуляться по его песочку – это позор!