Испорченность (ЛП)

— Ты же знаешь, что это неправда.

— Знаю. Я не могу помочь тебе в суде. Но могу помочь сейчас.

Я перевела взгляд с Кадера на таблетку и обратно.

— Мне нужна передышка. — Взяв таблетку, я положила ее на язык и, сняв крышку с бутылки, сделала глоток воды. — Не уходи пока.

Глубоко вздохнув, я опустила голову на подушку. Единственная лампочка над моей головой сияла, как никогда. Я быстро заморгала. Красочный калейдоскоп становился все ярче. Призмы, похожие на радуги, плясали над бетонными блоками.

— Так красиво, — сказала я. Как только кровать начала плыть, я окликнула его. — Кадер.

Мои щеки вспыхнули при виде его, окруженного яркими красками.

— Лорел…

Склонив голову набок, я оглядела его с головы до ног.

— Эти цвета исходят от тебя?

— Какие цвета?

Его татуировки.

Я видела лишь проблески.

Я хотела увидеть ещё, но слова больше не складывались.

Глава 31

Кадер

Красный цвет кружился в сливе на дне душа, пока вода смывала с моего тела свидетельство смерти Рассела Картрайта. Одежда, которая была на мне, упакована, готова к сожжению.

Дом Лорел убран безупречно.

Самое дерьмовое в этом было то, что я также стер все улики убийцы Картрайта.

Кем бы ни был человек на наблюдении, он знал о внешнем жестком диске. О чем он, должно быть, не знал, так это о том, что Лорел рассказала мне об отдельных флешках. Флешка Картрайта лежала у него в кармане. Что это значит? Почему он отказался от внешнего жесткого диска, а не от современной флешки? Была ли она права, доверяя ему? Он специально скрывал информацию?

Держась за пластиковую стенку душа, я опустил лицо, позволяя теплым брызгам падать на голову, на волосы. Если бы только вода могла очистить мои мысли так же, как очищала тело.

Лорел все еще спала.

Я проверил ее, как только вернулся.

Она слишком быстро отреагировала на снотворное, странно и бессвязно. Я ждал, следя за ее дыханием и пульсом, прежде чем уйти. Я бы по-королевски провалил миссию, если бы она умерла от передозировки одной таблеткой.

Я не знал, было ли ее доверие к Картрайту обмануто или он тоже стал жертвой. Одно было ясно. Она слишком доверяла другим.

В конце концов, она доверяла мне.

С двумя флешками я мог закончить это задание сегодня.

Я покачал головой. Что, черт возьми, в ней такого? Знал ли я ее раньше?

Нет, если бы знал, она бы меня узнала. Если я не узнаю себя, возможно ли, что она тоже не узнает?

Я хватался за невидимую соломинку.

Она была чувством, от которого я не мог избавиться; она проникла мне под кожу.

Лучше всего было закончить работу и двигаться дальше.

Пока я вытирался, мои мысли наполнялись Лорел и ее способностью смотреть на меня, видеть меня, говорить со мной. Это было нечто большее. Она заставила меня захотеть говорить. Была необъяснимая потребность защитить ее, хотя я знал, что это неправильно.

Мое дыхание стало глубже, когда мысли вернулись к тому моменту, когда она заснула в комнате. Это заметили не только мои легкие, но и мой член.

Я усмехнулся воспоминаниям. Лорел, вероятно, не вспомнит, что она сказала или сделала после приема таблетки.

Я повернулся к своему отражению, моя хватка угрожала расколоть раковину.

Перед тем как потерять сознание, Лорел попросила показать ей мои тату, когда ее маленькие руки потянулись к пуговицам моей рубашки. Она была сама не своя под воздействием таблетки. Тем не менее, ее едва связный лепет и просьбы раскрыли правду Лорел Карлсон, чем больше я пытался скрыть, тем больше она видела.

В зеркале я разглядывал разноцветные завитки, уже не в первый раз задаваясь вопросом, почему выбрал именно их. Трудно было делать осмысленные татуировки, когда в моей памяти не осталось ничего осмысленного. Они сказали мне, что это была травма от взрыва, защита моего разума. Они говорили, что прошлое когда-нибудь вернется или не вернется.

Не вернулось.

Повернувшись корпусом, я обнаружил на одном плече армейский медальон, окруженный и скрытый другими формами и цветами. На другом плече красовалась эмблема воздушно-десантного спецназа. Они оба были спрятаны, как одна из тех детских игр, где пытаются найти скрытые картинки. На животе плавные линии непреднамеренно создавали закрученные скорописные буквы, которые я мог прочитать, если бы посмотрел вниз, представив их перевернутыми с другой перспективы.

Художник извинился, сказав, что это была ошибка. Он предложил добавить еще фигур. Я отказался, согласившись только на то, чтобы он добавил букву «Y». Я понятия не имел, кто такая Мисси и что она для меня значит. Все, что я знал, это то, что, когда мой взгляд нашел это имя среди других цветов, в моей груди все сжалось от чувства потери, которое я не мог полностью понять.

Не имело значения, что я не планировал набивать имя на коже. Оно было там.

Мне не нужно было видеть, чтобы знать, что на моей спине были шахматные фигуры, замаскированные большим количеством цветов.

Я не был уверен, зачем мне понадобились шахматные фигуры. Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь играл. В том-то и дело, что Кадер не играл.

Военные символы присутствовали, потому что мне сказали, что меня обучили, что я убийца, готовый получать команды.

Вот почему они спасли и восстановили меня.

Навыки остались, но самоотверженности не было. Она была тщательно вырезана, кусок за куском, с каждой операцией и каждым разбором. Обе процедуры были пугающими и унизительными. Я был не человеком, а машиной, обязанной своей стране жизнью.

Прошло больше времени, чем мне хотелось бы признать, и стало совершенно ясно, что никому нет дела ни до меня, ни до того, кем я был. Они сказали, что вложили в меня деньги и поэтому не позволили мне погибнуть при взрыве.

Они лгали.

Потому что мужчина, Мейсон Пирс, был мертв.

Они не только позволили, но и способствовали этому.

Мои обязательства и преданность больше не давались свободно никому, кроме меня самого.

Наклонившись вперед, я посмотрел себе в глаза.

— Какого хрена ты так одержим Лорел Карлсон?

Мое отражение не ответило, по крайней мере, словесно.

Вместо этого я осмотрел свои скулы, нос, губы и подбородок.

Натянув футболку с длинными рукавами и легкие штаны для сна, я прикрыл свои тату, спрятанные и забытые воспоминания. Лорел могла попросить показать их, но она не понимала о чем в действительности просила.

Шаг за шагом я добрался до двери спальни и включил свет. Черт, я должен вернуться. Я не должен быть здесь, не сейчас.

После того как я избавился от тела Картрайта, адреналин все еще был слишком высок.

Мои пальцы сжались в кулаки, когда я обратил внимание на нее.

Она все еще спала, свернувшись калачиком на боку.

Мои ноги не слушались мозга. Они были не единственной непокорной частью моего тела.

С каждым шагом к кровати мой член становился все тверже. Слушать ее тихое дыхание и смотреть, как на ее колышущуюся грудь, было афродизиаком для моей крови. Самоконтроль был недосягаем, кровообращение устремилось к одной цели.

Выключив свет, я закрыл дверь.

Мой член болел от желания, а яйца подтянулись выше.

Я был гребаным вуайеристом в этой комнате, даже в темноте. После всего, что случилось, я заявил об этом. Моя рука скользнула под пояс шортов и сжала член.

Врачи не только спасли мне лицо и руки, но и сумели оставить член полностью работоспособным. Прямо сейчас он хотел разбудить ее от сна и заставить действовать. Было ли это для того, чтобы вытащить ее из моей системы и закончить это задание, наказать ее за то, что она трахалась с моими мыслями и жизнью, или это было для чего-то большего — чтобы сохранить ее?

Глава 32

Лорел

Что-то разбудило меня. Я не знала, как долго спала. Цвета исчезли, как мои штаны для йоги и толстовка Кадера. Комната была погружена в темноту. Я не могла видеть свою одежду, но по ощущению простыней подо мной, футболка и трусики, казалось, были ответом на вопрос о моем облачении. Но все это не имело значения.