Испорченность (ЛП)

Никаких гребаных стрингов или черного сексуального белья.

Как и ее лифчик, трусики кричали о невинности.

Я изучал ее несколько недель. Я знал, что она не девственница. Я знал о ее договоренности с Картрайтом. Если бы я копнул глубже, то, вероятно, нашел бы больше любовников в ее прошлом. Меня это не беспокоило. Это было не мое гребаное дело. Кроме того, невинность — это не девственность. Все дело в ее душевном состоянии.

Невинность была ее плащом, как опасность — моим.

Видя ее там, я не сомневался: я хотел ее, хотел взять, сделать своей во всех отношениях. Потребность была болезненной, сильной и иррациональной. Я был человеком, контролирующим себя, но, столкнувшись со спящей женщиной, я потерял контроль.

Не какой-нибудь спящей женщиной, с Лорел Карлсон.

Пока я молча стоял над кроватью, сцена ожила в моем сознании — слишком чертовски реальная. Мои пальцы вспомнили ощущение ее груди, когда я устанавливал передатчик. Я сказал ей, что в следующий раз, когда сниму с нее толстовку, я хочу сделать больше. Перед мысленным взором возникло нечто большее, мечта, настолько реальная, что мой пульс ускорился, и член соответственно возрос.

Я пробудил ее ото сна, держа в руках задницу, пока ее ноги не коснулись пола, оставив ее лицом вниз на матрасе. Навалившись всем весом на ее спину, я прошептал ей на ухо, мое теплое дыхание коснулось ее кожи.

— Док, ты почти в безопасности. Кусочки начинают складываться вместе.

Я потянулся к подолу ее футболки. Она охотно подняла руки, когда я снял прозрачный материал с ее мягких изгибов. Прежде чем она успела встать или повернуться, я положил руку ей на поясницу.

— Не двигайся.

Ее тело задрожало от моего прикосновения, но она повиновалась. С мастерством я стянул с нее трусики от бедер до лодыжек. Передо мной голая задница, обтянутая белым атласом и кружевами. Я провел рукой по ее мягкости, тихие всхлипы наполнили комнату.

Просунув ногу между ее ног, я раздвинул их. Свет отражался на открывшейся коже бедер. Ее розовая киска задрожала, и я не мог удержаться от прикосновения к ней первым. Как жидкий атлас, ее смазка позволила моим пальцам погрузиться в ее тепло.

— Ох! — вскрикнула она. Склонившись над ней, я сдвинул ее руки по бокам головы.

— Не двигайся, — ее пальцы вцепились в одеяло, когда я расстегнул молнию на джинсах.

Мой твердый член вырвался на свободу.

— Я собираюсь трахнуть тебя.

— Да, — прошептала она. — Заставь все это исчезнуть.

Схватив за бедра, я вошел в нее. Ее крик отскочил от стен, когда я снова толкнулся в нее. Такая чертовски влажная и тугая.

Этой сцены не было.

Кровь на моих руках заслонила ее, когда я заставил себя уйти. Я выключил свет, оставив ее нетронутой в темноте. Какого хрена я не запер ее дверь?

Я не запер дверь, потому что не подумал об этом. Я был занят тем, что убеждал свой член забыть ее. Лорел Карлсон держала меня так, что я не мог контролировать.

Я контролировал все.

Сегодня я встал под душ и позаботился о том, о чем мог. Воображаемая сцена повторялась за моими закрытыми глазами. Не было никакой чести в том, что я делал с членом в руке, яйца сжимались все сильнее и сильнее.

Мысленно я вернулся в спальню.

Мое облегчение пришло с ревом, который я не мог сдержать, когда поток за потоком семени покрывал душ. Наконец моя голова упал на пластиковую стойку. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Лорел в моем сознании была лучше любой профессионалки, с которой я когда-либо сталкивался физически.

Это было раньше, до того, как чертова дверная ручка сдвинулась.

И вот я вернулся, мой пульсирующий член снова нуждался в облегчении.

На этот раз я не стал заходить в душ. Открыв стеклянную дверь, одной рукой ухватившись за металл, окружающий дверь с достаточной силой, чтобы согнуть его, я снова потянулся к члену.

Хватка на металле была нежной по сравнению с той, что окружала член. Я покончил с этим дерьмом. Я контролировал ситуацию, а не какая — то часть моего тела. Моя рука двигалась все быстрее и быстрее. Я не искал облегчения. Я уже нашел его. На этот раз это было наказание, мой приговор за то, что я позволил Лорел изменить мои планы.

Я двигался еще быстрее, яйца напряглись, а кожа покраснела от грубого обращения.

Это не было похоже на то, как будет внутри Лорел. Мои губы раскрылись от боли, которую я причинил.

— Черт!

Еще больше семени вырвалось, мои руки схватились за дверь в душ. На этот раз по моей спине змеей пробежало не облегчение, а решимость.

Включив воду, я наблюдал, как доказательство моей слабости смывается в канализацию.

Отвернувшись, я выпрямил шею и стиснул зубы, глядя в маленькое зеркало над раковиной. Мои пальцы побелели, когда я схватился за край фарфора. Когда я встретился со своим собственным взглядом, я был благодарен, что зеркало было не больше. Тем не менее этого было достаточно.

— Ты не человек, — сказал я вслух. — У человека должно быть не только имя. Они забрали у тебя всё. Ты — работа, задание. Ты не заслуживаешь такой женщины, как она. Черт возьми, сделай работу и покончи с ней.

Отпустив раковину, я пробежался взглядом по отражению собственного тела, посмотрел на грудь и руки. Однажды мне сказали, сколько операций я перенес. Я перестал слушать. Они никогда не были полностью откровенны с информацией.

Взрыв.

Огонь.

Невыносимая боль.

Время исчезло.

Когда ушел от дьявола, я уже не был тем человеком, которым был до.

Глядя в зеркало, я вспомнил, что мне говорили. Лучшие пластические хирурги сделали все, что могли. Их внимание было сосредоточено на моем лице и руках.

Я поднял одну руку, растопырил пальцы и перевернул ее.

Было очень мало свидетельств того, что это была сожженная плоть. Мои руки были покрыты шрамами не больше, чем у работников ранчо в Монтане. Это были рабочие руки.

Мое лицо.

Мой взгляд вернулся к зеркалу.

Я почти ничего не помнил о своей внешности, или о жизни, до свидания в аду. Но это не имело значения. Существо в зеркале теперь было тем, кем я был сегодня. Наверное, я был благодарен за то, что произошло за эти месяцы. Я был благодарен хирургам, которые скроили мне лицо. Если бы оно было таким же шрамированным и грубым, как кожа моего тела, я был бы пленником теней. Из-за этих мужчин и женщин, тени были моим выбором.

Я провел ладонью по руке.

Трансплантаты и трупная кожа.

Необходимо для удержания жидкостей моего тела.

Более толстые и жесткие, чем обычная кожа, шрамы были моим напоминанием о том, что когда-то у меня была жизнь.

Огонь был мощным орудием. Он может стереть с лица земли десять тысяч акров и уничтожить жизнь.

Я не мог вернуться к тому, что имел раньше, не потому, что хотел этой жизни. Я не мог вернуться, потому что, как леса, погибшие от пожаров, моя прежняя жизнь исчезла. Они спасли мое тело ценой разума.

Татуировка во все тело заняла у доверенного художника годы.

Визуально цвета скрывали шрамы.

Они их не убрали.

Они все еще были там.

Именно из-за отражения в зеркале я никогда не позволял Лорел приблизиться ко мне. Почему я никому не позволял прикасаться ко мне. Даже шлюхи, которых я нанимал, знали мое правило. Оно было и всегда будет неразрушимо. Именно поэтому я и запер ее дверь. Я бы не стал рисковать, если бы она вошла сюда.

Глубоко вздохнув, я отвернулся от зеркала, собрал с пола одежду и пошел по коридору одеваться. Как только оденусь, я открою ей дверь.

Я отказывался думать о том, что произошло несколько минут назад в той спальне. Как и моя прошлая жизнь, я вычеркну это из своей памяти. Лорел по праву почувствовала бы отвращение к мужчине под одеждой. Я бы не дал ей такой возможности.

Я почувствовал ее вкус. Это было больше, чем я заслуживал.

Пришло время рассказать ей о том, что я узнал, и двигаться дальше.

Глава 24

Лорел