Страница 29 из 39
— Спокойной ночи, — пожелал девочке Алексей и прикрыл дверь.
Кристина не ответила, заворожённо слушая кошачье мурлыканье.
Алексей сходил проверить калитку, дверь во двор и газовый котёл в подполье кухни. Когда он вернулся в спальню, Вика уже задремала. Он выключил свет, лёг и осторожно пристроил руку поверх одеяла, обнял, стараясь не разбудить, прислушиваясь, как тихо спят две жизни под его рукой.
Утром в воскресение Алексей уезжал на работу. Вика, проснувшись вместе с ним, сетовала за утренним чаем, что ничего не успела приготовить. Он обнял её у порога, счастливо улыбаясь.
Проводив Алексея, Виктория принялась неторопливо хозяйствовать. Готовить что-то грандиозное на непривычной пока кухне она не решилась.
Рецепт простой и древний: мучная болтушка шипела в масле на сковороде. Маленькое солнце рождалось, переворачивалось с боку на бок, пышело жаром, обещало сытное семейное застолье. Вместе с блином рождался и румянился за окном зимний день. Свернуть блинный круг, всё равно что скрутить неумолимое время тугой плотной скаткой, обмакнуть его край в густое вишнёвое варенье и откусить кусочек тёплого солнечного счастья, скорой весны и долгожданного лета.
Два десятка тонких блинчиков легли стопкой на тарелку. Завтра, когда вернётся Алекс, можно будет сочинить к ним начинку. Сонная Кристина и бодрая кошка заглянули в кухню. Виктория отправила дочку умываться, а сама села в кресло у окна, Найда пристроилась на подлокотнике. Им было видно рябину, затейливую кормушку на ней и птичью стайку. Две съёмных квартиры назад они жили на первом этаже, и Вика вешала на куст у окна раскроенную особым образом коробку из-под сока, каждый день подсыпала туда корм. Теперь выяснилось, что она соскучилась по птичьей суете. Вика с улыбкой наблюдала, как синички выхватывали друг у друга из-под носа семечки и, трепеща крыльями, отлетали. На фоне белейшего снега праздничным многоцветьем порхали нарядные желтогрудые птицы, краснела рябина, небо светилось бездонной голубизной. Алексей позвал её замуж, послепослезавтра…
За эти оставшиеся два дня ей необходимо поговорить с Вадимом и сознаться, во всём…
___________________
*Цитата из Дж. Б. Пристли
О письмах
Рано утром Алексей, вернувшись с работы, застал Вику в тихой панике. Конечно, невестам положено волноваться накануне свадьбы, а женихи в ответ на этот предсвадебный мандраж должны излучать спокойствие и эдакую покровительственную уверенность в себе и в перспективах. Алексей старался, чтобы спокойствием от него хотя бы слегка фонило. Получалось плохо, результат не впечатлял, напряжение росло.
Они вместе отвезли Кристину в школу. Алексей подумал, не сводить ли свою Викторию в кафе или в магазин дорогих платьев, но магазины и рестораны в восемь утра были ещё закрыты. Он подъехал к круглосуточному окошку фастфуда и вручил невесте какао, а себе взял кофе. Они сидели в машине в каком-то хрупком молчании, бумажный стаканчик в руках Вики мелко подрагивал. Когда вернулись домой, она схватила ярко-жёлтую тряпку. Алексей не помнил такой в своём хозяйстве и сделал вывод, что Вика привезла это с собой в качестве приданого. Его невеста прошлась вдоль подоконников, смахнула пыль, протёрла резные столбики и полочки старинной этажерки, стоявшей в красном углу со времён советской власти. Молчаливая демонстрация хозяйственности угнетала. Прозрачные скорбные глаза Вики смотрели в никуда. Туда же, в пустоту, она сообщила:
— Я вчера пробовала дозвониться Вадиму. Надо же его хоть как-то предупредить. Связи не было, ну, это часто… Эсэмэс от него пробилась. Пишет, что позвонит завтра. То есть сегодня. Вечером…
Алексей не мог спокойно смотреть, как мучается любимый человек. Послезавтра они идут в загс, в конце недели вместе отправляются на УЗИ, а Вика думает совершенно не о том, о чём положено думать беременной невесте накануне свадьбы, ходит по дому кругами и машет салфеткой тревожного жёлтого цвета.
— Хочешь, я с ним поговорю?
— Не надо, я должна сама ему сказать. Я виновата…
Виктория присела на краешек дивана.
— Не говори глупостей, Вика, в чём?
— Не дождалась мужа из рейса…
И тут Алексей не сдержался:
— Вика, он же не муж тебе, и не был им никогда! Так…
Капитан полиции хотел сказать сожитель. Именно этот термин используется в юридических документах и полицейских сводках, там всё конкретно, так сказать, в лоб. Такая правда колет не только глаза, но и сердце. Услышать "сожитель" о том, с кем делишь постель и стол, дышишь в унисон, кого, с некоторой долей вероятности, любишь, бывает больно. Поэтому Алексей не слишком часто употреблял это слово даже на службе в разговорах с чужими людьми — знал, что так собеседника к себе не расположить, только лишних врагов наживёшь. Случалось, конечно, Половцову и сознательно использовать словечки с двойным дном как эффективный метод воздействия. Так, вопросом: "И как долго вы сожительствуете с подозреваемым", — можно унизить, надавить и повернуть расследование в нужное русло, оставаясь при этом в правовых рамках. А вот сейчас для самого близкого человека чуть не сорвалось с языка.
Вика в ответ закрыла лицо руками. Была у неё такая привычка: когда становилось горько, страшно, невыносимо за себя стыдно, она складывала ладони лодочкой и ныряла в них, пряталась от действительности — я не вижу проблемы, может быть, и она не заметит меня, пройдёт мимо. Привычка вредная, а для женщины, занимающей солидную должность, недопустимая, но перевоспитать себя не получалось.
Алекс присел рядом на диван, отобрал и отложил в сторону пыльную тряпку, которой кое-кто уже успел вытереть глаза и нос, погладил Вику по голове:
— Прости, я — дурак!
Алексея не могло не раздражать присутствие кого-то другого в жизни будущей жены, даже если этот другой фигурировал в прошедшем времени. С этим другим Вика была знакома с детства. Они — снова обращаясь к юридической терминологии — «вели общее хозяйство» долгие десять лет. Эти сроки в голове не укладывались. Их же с Викторией истории было всего два месяца.
Но гражданин Тимофеев Вадим Алексеевич потерял Вику только потому, что не ценил того, что имеет. Алексей твёрдо знал: у него нет права так небрежно относиться к подаркам судьбы.
— Прости меня, радость моя, — повторил он, пересадил Вику к себе на колени. — Я люблю тебя. Очень.
За что он извиняется, Вика так и не поняла, но, услышав очередное признание в любви, в общем-то ожидаемое, успокоилась. Отняла ладони от лица, переложила их на мужские плечи и посмотрела на Алексея внимательно. Как он терпит её тонкую душевную организацию? Она щедро заливала слезами их едва начавшуюся семейную жизнь. Доктор ещё в больнице предупреждала, что для беременной перепады настроения и хроническая слезливость — это нормально, и советовала побольше отдыхать, настраиваться на позитив. Вика отдыхала, гуляла, писала пейзажи и портреты на шоколадных плитках (такие зарисовки в несколько сот килокалорий пользовались спросом в феврале и марте), но всё равно периодически плакала. Прошлая беременность далась ей легко, моложе была, наверное, беззаботнее, счастливее так уж точно. Плакать тогда было не для кого. Пока она носила Кристину, Вадима рядом с нею по большей части не было. Вадим уходил в рейс. Уходил, возвращался и снова уходил. И к Дине он уходил и возвращлся, как теперь выяснилось, вычислилось. А иначе, откуда у Кристины сестра-ровесница. И ещё подумалось вдруг: надо ли девочек знакомить? И это тоже стоило обсудить с Вадимом. В построении таких сложных, хитро переплетённых взаимоотношений опыта у Виктории не было. Захотелось спросить и мнение Алексея на этот счет, но она не стала этого делать, вовремя себя одёрнула, продолжила молча рассматривать без пяти минут мужа. Бледный, собранный, ни следа от привычной улыбки на лице. Любящий? Почти наверняка. Любимый? Он на неё не надышится, продолжает свою игру с подарками, ласковыми словами и прочими милыми благоглупостями. Когда-то и она так умела… Алекс прав: надо играть и подыгрывать, искренне и с самоотдачей. Хватит ли у неё на это сил? Вот уж самое время усомниться в себе. Не романтики, не бурь и страстей она ищет, а ждёт тишины и ровного течения жизни без повторения тех штормов и кораблекрушений, которые сейчас с трудом переживала.