Когда не все дома

Давным-давно, так давно, что иногда ему казалось, что всё это было не с ним, а с каким-то другим человеком, Алексей Половцов женился на прекрасной девушке. Ему казалось, что это любовь, он был уверен, что на всю жизнь. После двух лет семейной жизни счастливая чета Половцовых наконец-то решила, что пора обзавестись наследником. Тут и закончилась добрая сказка. Дальше пошла редкостная жесть. Когда через несколько месяцев беременность не наступила, они пошли по врачам. Один из них, круглый и благодушный, похожий на Айболита, сообщил Алексею результаты обследования. Наверное, таких бесед было у опытного доктора немерено, и, надо отдать ему должное, он умел раскладывать информацию по полочкам так, чтобы мужику не хотелось лезть в петлю. Циничными и скупыми словами без сантиментов врач достучался до своего пациента, внушил, что жизнь не потерпела крушение, просто дала резкий крен. Менять ли курс? Над этим стоит как следует поразмыслить, но штурвал выпускать из рук нельзя, его следует держать ровно. Но куда направить путь, когда смысл жизни ускользает, теряется? Карьера и вольная жизнь вдруг выцвели, стали не нужны. А что ещё нужно человеку для счастья? Конституцию и севрюжину с хреном Половцов отмёл сразу.

Алексею уже не верилось, что он когда-то называл случайную беременность залётом и всерьёз беспокоился, что его подружка объявит ему, юному и бесшабашному, что… Никто ничего ему не объявит, зря переживал и перестраховывался. Теперь он мечтал о полной семье. О ребёнке, которого возьмёт на руки, назовёт своим, вырастит. Он не боялся ответственности, он боялся никогда эту ответственность не получить, не принять на свои плечи.

От использования донорского материала тогда ещё жена отказалась сразу и категорически: "Я не готова рожать неизвестно от кого". Алексей принял и даже понял её решение, не стал настаивать или уговаривать. И то, что Катя ушла от него, не удивило. Он бы и сам от себя ушёл, одному Богу известно, что его удержало. Но удивил Алексея её напор в желании участвовать в построении его дальнейшей жизни. "Я же не могу вот так тебя бросить," — заявила она и взялась очень своеобразно его "поддерживать". Практически сразу после развода Катя снова вышла замуж и забеременела. Глупо было завидовать, но Половцов ничего не мог с собой поделать. А она, не скрывая своего счастья, взялась вести со своим бывшим мужем нравоучительные беседы. Оказалось, что женщина, с которой он прожил два года, безжалостна. На первых порах Половцову хотелось придушить ту, что призывала не комплексовать, принять себя, открыто говорить о своих проблемах со всяким и каждым, вынести душевную боль и врачебный диагноз на всеобщее обсуждение. Бывшая жена искренне считала, что это путь к излечению: ей лучше знать — она же только-только прочла парочку умных книг и в курсе правильных подходов и современных самых действенных методик. Ей было плевать на то, что в мужском коллективе не принято выставлять подобное напоказ. Катя была очень обижена, что Алексей не оценил глубины её порыва, не сохранил за ней статус своего личного психотерапевта, не откровенничал, не советовался. Правда, брошенная в глаза, ранит иногда сильнее, чем лживые сплетни за спиной, а детский психолог, владеющий методиками допроса, — гремучая смесь. У начинающего врачевателя человеческих душ в руках оказался своеобразный инструмент шантажа, но она, конечно же, считала эту личную информацию правдой, которую нельзя скрывать. Алексей волевым усилием заставил себя не бояться своей бывшей: пусть транслирует, что хочет и кому хочет. А ему надо было жить дальше. Но он, вместо того чтобы просто плыть по течению, сбежал по большей части от себя, чем от счастливой в новом браке Кати. Сам напросился в служебную командировку: на карте страны и мира немало горячих точек, где нужны стражи правопорядка. В знойном городе, куда его привела судьба, воплощённая в приказах высшего руководства, не было опасно, было нелегко, муторно и грязно во всех смыслах этого слова. Алексей Половцов и не искал опасности или смерти. Искал жизнь. Надеялся, что в экстремальной ситуации в его поблекший мир вернуться краски и смысл. Но окончательно излечили Алексея не тяжёлая служба и новое звание, а отпуск по возвращению из, проведённый в родительском доме, и случайно брошенное старшей сестрой замечание, что если Бог закрыл дверь, то спустя какое-то время обязательно откроется окно. Два года он ждал, когда хоть что-нибудь распахнётся. Как выяснилось, не зря.

Они сидели за кухонным столом над остывающим в чашках чаем. Алексей рассказывал спокойно, местами шутил, улыбался. Но женское сердце переполнилось жалостью.

— Прости. Не хотел тебя грузить. Тебе сейчас ни о чём, кроме себя и детей и думать не положено, а тут эта… правдолюбка.

Было видно, что на языке у Алексея крутилось словечко покрепче, но он сдержался. Виктория вздохнула. Сильный, красивый, он не за жалостью к ней пришёл. Хотелось провести ладонью по коротким непослушным вихрам на макушке, и Вика потянулась вперёд через стол, чтобы обнять эту бедовую голову. Алексей, как всегда, сориентировался мгновенно: плавным и быстрым движением хищного тигра перетёк с табурета на пол и обнял её колени. И его уже не было жаль от слова наоборот. У Вики на задворках сознания мелькнула мысль, что надо бы бежать от соблазна, но Алекс был хитрый и жарко влюблённый… осторожный и ласковый… нежный и бережный…

Ночные тихие разговоры на полушёпоте, они ни о чём и обо всём.

— Вика, выходи за меня замуж.

— Вот так сразу?

— Хм, не сразу, можно завтра. Кольцо уже у тебя на пальце, осталось поставить печать в паспорте.

— Ты куда-то спешишь?

— Я хочу, чтобы этот ребёнок стал моим.

— Скажи, а ты бы ухаживал за мной, если бы я не была беременна?

— Вика, я решил жениться на тебе до того как узнал о ребёнке.

Она задумалась, вспоминая последовательность событий. Да, бесконечными цветами и конфетами он задаривал её с ноября, и только потом были капуста с томатами черри и ночной звонок Дины.

Алексей тоже вспомнил их конфетно-букетный период. Ему до безумия понравилась женщина, которая не была свободной, но и за мужем не была. Конечно, Алексей немного лукавил. Она запала ему в душу сразу, но окончательно он всё решил, когда узнал, что Виктория ждёт ребёнка, что она сняла кольцо, сменила номер телефона, легла в больницу. А муж не объявился ни через день, ни через неделю. Половцов постановил тогда сделать всё возможное, чтобы стать отцом этого малыша. Словно бы читая его мысли, Виктория прошептала:

— Как-то мне с самого начала не верится во всё это. Хочется искренности, а чудится какая-то игра.

— Почему ты думаешь, что одно исключает другое? Игра и искренность?

И Алексей посвятил её в свою занимательную теорию. Согласно его словам выходило, что любовь — это преданность, забота, но помимо всего прочего ещё и игра. Здорово, когда играешь честно, не жульничаешь. Если действительно ценишь того, с кем ты рядом, нужно продолжать играть: дарить подарки, писать любовные записки, придумывать небольшие приключения.

— Впрочем, с тобой и придумывать ничего не надо. Сплошные приключения, — тихо посмеиваясь, заключил Алексей.

— Хороший способ задурить девушке голову, но я предпочла бы знать правила с самого начала. И потом, какая игра? Детская или спортивная? На интерес или на деньги? В карты или в шахматы? — недовольно заметила в ответ Вика и сквозь зубы прошептала — В крестики нолики я уже играла…

Алексей успокаивающе погладил её по плечу, попросил:

— Расскажи.

Не стоило, конечно, жаловаться одному мужчине на другого, но сдержать кипящее недовольство не получилось. Она боялась нежных слов, они истёрлись от частого употребления, в них чудилась тошнотворная ложь, присыпанная сахарной пудрой.

— Я понял, признания, а тем более ласковые прозвища — всё мимо нас. А что взамен? Чего ты ждёшь?

— Верность, — пробурчала женщина, чья русая коса рассыпалась по его плечу.