Страница 20 из 39
Вика в смотровом кабинете задержалась.
Стягивая перчатки и намывая руки, доктор плавно перешла от осмотра к нравоучительной беседе:
— Растём… Тонус мы сняли. Показатели в норме. Токсикоз через недельку-другую отступит, пора уже. Завтра сдадите анализы, если всё хорошо, я Вас выпишу.
Вика облегчённо выдохнула.
— И я порекомендовала бы вам сменить работу, — добавила ложку дёгтя к хорошим новостям врач.
Таких рекомендаций от своего гинеколога Виктория не ожидала, она присела на краешек кушетки, просительно заглянула в строгие врачебные очи.
— Почему?
— Вы имеете право требовать от работодателя, чтобы вас перевели на нетяжёлые условия труда. Но в Вашем случае я бы уволилась из детского сада.
Вика попыталась возразить:
— У меня хорошая работа, режим детский, питание детское и…
— Зарплата детская, — парировала гинеколог. — Так вы хотите сохранить работу или беременность? Понимаете, вот выдаю я справку о сложном протекании беременности проводнице — она мотается по поездам дальнего следования — и точно знаю, что её переведут работать в офис, и будет она там бумажки перекладывать. А у Вас условия труда якобы и так не слишком тяжелы. Только Вы весь день в детском коллективе, а это бактерии, вирусы, стрессовые ситуации. Кроме того, там у вас сейчас разборки с отделом по делам несовершеннолетних.
— Что? Какие разборки?! — Виктория недоумевала.
— Сама случайно узнала. Дочку одного из терапевтов на учёт поставили. Психиатр на корпоративе рассказывала, как слова подбирала и справочник наизнанку выворачивала, составляя для полиции характеристику о психическом здоровье трехгодовалого ребёнка и безвредности его для окружающих.
Виктория потрясённо слушала новости, которые благополучно прошли мимо неё. Она догадалась, о ком идёт речь, но не могла понять, почему её капитан полиции и Ольга Ястребова молчали все эти дни, как партизаны.
— В общем, мой Вам совет: ищите более спокойную работу, — повторила свои предписания доктор.
— Я постараюсь… — пообещала послушная пациентка.
— И Вам необходимы…
Виктория снова насторожилась.
— …ещё как минимум недели две полового покоя, а там посмотрим.
— Да, да, — Вика закивала, с этой стороны проблем она не видела.
— Мне с мужем Вашим на эту тему поговорить или не нужно, сами справитесь?
— Он в отъезде, до февраля его не будет, — объяснила Виктория.
— Да? Он уезжает? Мне он сегодня утром звонил, предупредил, что зайдёт узнать о Вашем самочувствии.
Вика просто не нашла, что ответить, она онемела. Пора было подняться и, поблагодарив, возвращаться в палату, но голова стала легче воздушного шарика, а попа наоборот отяжелела и словно приросла к кушетке.
По-своему расшифровав её растерянность, доктор спросила:
— Проблемы с работой? Тогда сделаем так: я Вас послезавтра выпишу, вы дома от больницы отдохнёте — только пообещайте мебель не двигать и полы не мыть — а в первый же рабочий день приходите ко мне на очередной приём, я вам снова оформляю больничный. И спокойно, без спешки свои вопросы решаете.
— Да, хорошо, — согласилась Вика, — не знаю, как Вас благодарить…
— Не за что. Елизавета Павловна моего сына к школе готовила.
— И как он? — вежливо поинтересовалась Виктория, размышляя о своём.
— Сейчас выпускник уже, отличник, но неслух. Значит, договорились, придёте ко мне восьмого, — и врач протянула выписанный талон. — С праздником Вас!
— Спасибо.
Виктория, наконец, смогла встать и выйти в унылый и гулкий больничный коридор. Она взглянула на клочок бумаги в руках: ей преподнесли драгоценный подарок — время, чтобы отдохнуть, подумать, направить свою жизнь в новое русло. С Новым годом, Виктория Петровна, с новым счастьем… Пусть всё плохое останется в старом году. Хорошее: образцово-крепкую семью и любимую работу — тоже придётся оставить где-то там, в прошлом. Чем жить, как жить? Бросить выпестованную карьеру? А кормиться они чем будут? Сядут маме-бабушке на шею? Мама, конечно, и слова не скажет. А станет ли помогать Вадим своим детям? Голодать не бросит, конечно, мелочным и жадным он никогда не был, для них с дочкой его возвращения из рейса всегда были широким праздником. Но теперь… Сколько выделит? Поверит ли, что ребёнок его или пойдёт на поводу у сплетен? Вспомнилось, как Ольга хвасталась, что с малышом на руках, расставшись с мужем, принципиально отказавшись принимать чью-либо помощь, отстаивала свою независимость, набрав столько заказов на бухгалтерские услуги, что на сон почти не осталось времени. Подруга свою финансовую состоятельность доказала. А Вике, похоже, предстоит унижаться, доказывая, что она верная жена, не имея ни штампа в паспорте, ни любви в сердце. Виктория вдруг осознала, что в душе онемение, отсутствие чувствительности, как "под заморозкой" при удалении зуба. Удаление любви… Наверное, когда закончится действие "анестезии", ноющая боль вернётся, а потом рана заживёт, должна зажить…
_____________________
* Романс на стихотворение И. Бродского "Пролитую слезу…"
О планах и надеждах
Войдя в палату, Вика прошла к подоконнику, на котором, отправляясь на осмотр к врачу, оставила сотовый. Вика попыталась достать аппарат из чехла. Скользкий пластик не слушался, и она чуть не обломала ноготь.
— Дай-ка я, — Ольга, внимательно наблюдавшая за чужой нервной лихорадкой, забрала у подруги из рук телефон.
— Что ты хочешь сделать?
— Вернуть старую симку, чтобы поговорить с мужем. Расставим все точки над ё.
— Стоп. Сядь, успокойся. Так дела не делаются.
Виктория села на кровать, строго посмотрела на Ольгу:
— Мне и с тобой надо поговорить.
— Мы с самого утра болтаем без остановки.
— Оль, кто написал заявление в полицию?
Оля передёрнула плечами, и ответила короткими рублеными фразами, явно чувствуя вину:
— Свекровь моя. Забирать не будет. Переспорить я её не смогла. Меня и в городе-то не было, я в сочинской больнице лежала. Сын у свекрови живёт, пока я по больницам…
— А мне почему ничего не сказала? — Вика укоризненно прищурилась, ощутимо надавливая подруге на совесть.
Оля продолжала оправдываться:
— Когда? Позавчера? Сразу после выступления твоей свекрови? Ты была такая совершенно несчастная, несчастная в квадрате, даже в кубе. У меня язык не повернулся. Кроме того, у тебя на работе есть ИО, пусть и разбирается. А у Коли шрам на щеке остался. Такая зубастая девчонка оказалась.
— Мне рекомендовали уволиться с работы, — со вздохом сказала несчастная в третьей степени заведующая детским садом.
— Кто?! Из-за моего покусанного?!
— Нет, с этим я справилась бы. Нервы бы потрепали, но в полицию, в прокуратуру, министру, президенту сейчас многие пишут, я привыкла. Мне врач сегодня фактически приказала распрощаться с детским садом.
И Виктория пересказала подруге разговор с доктором. Едва дослушав невесёлую новость, Ольга воодушевлённо выпалила:
— Начинай своё дело!
На такие несуразные слова Вика фыркнула. У неё было дело, любимое, между прочим. Она в аспирантуру готовилась. Но Ольгу скептические междометия не смутили:
— О твоём торте на прошлый выпускной легенды среди родителей ходят. Фото вот этих пирогов — она ткнула пальцем в тарелку на подоконнике, — можно в музее выставлять.
— Это мамины, — отказалась от авторства Вика.
— Ты же сказала, что семейный рецепт, — продолжала расхваливать кулинарные таланты подруги Ольга. — Мама твоя, кстати, пельмени готовит — ум отъешь. Я всё тебе рассчитаю. И себестоимость и рентабельность. Сейчас регистрация простая. Но ты подожди сразу в налоговую сдаваться. По сарафанному радио и в мессенджере рекламу запустим. В соцсетях соберём группу. Я в бухгалтерию и администрацию завода твоё печиво принесу — и всё, от заказов отбоя не будет. У тебя полный телефон контактов мамочек. Вот они — потенциальные покупатели, эти тебя знают лично. Видно же, какая ты чистюля и аккуратистка. Так. Где мой блокнот? — и бухгалтер-экономист извлекла из сумки пухлую тетрадь на кольцах с разноцветными закладками. — Итак. Ассортимент: торты, пироги, пирожные, конфеты, зефир. Цену выставим за набор. Продукты, упаковка, газ, свет, бензин. Машину мы с тобой водим обе, на такси сэкономим. О! Можно посчитать стоимость комплекта блюд для морозильной камеры "Неделька" на семью из четырёх человек: пельмени, голубцы, вареники, котлеты, сырники. Уже шесть. Что ещё в меню?