Страница 2 из 39
И только ближе к ночи, когда я уже сумел собрать мысли в одну единую кучку, ко мне со свечой в руке пришёл молодой с виду священник в чёрной робе и шапкой на голове. Он то и поведал мне приятным тихим голосом короткую историю о том, как один безответственный белокурый мальчуган получил копытом по голове и по причинам, известным одному лишь Богу, остался жив. Захватывающая история.
Павел, а именно так звали священника, оказался настоятелем мужского монастыря, а я сам непосредственно находился в этом самом монастыре, то есть в самой Рязани очутился. Магия какая-то, подумал тогда я! А на мой скромный вопрос: «Как так-то?» мужчина с горящими от энтузиазма глазами воодушевлённо ответил, что сам пока не может дать мне ответ, но обязательно даст его в ближайшее время.
Те дни я вообще мало помню.
Головушка моя после встречи с копытом нерадивого скакуна была как чумовая, а разум то и дело плавал, как в киселе каком-нибудь. Всякие странные и непонятные сны к тому же снились и нередко мешали спать или сосредоточиться, смысл которых к тому же ускользал моментально, стоило мне только проснуться. Частенько я засматривался просто в одну точку и ни о чём не думал, не в силах перевести взгляд в сторону.
Помню, сначала сам отец Павел навещал меня каждый день и, как курица наседка, следил за мной, а в последующем приходили другие люди в таких же чёрных робах. Молитвы читали, вроде… Когда говорили, когда молились, а бывало просто стояли и молчали. Плохо помню, честно говоря. А вот более ясное сознание вернулось ко мне только тогда, когда меня начали брать за правую руку, как при рукопожатии, и просто стоять.
Один, второй, третий, четвёртый. Чем больше монахов приходило ко мне просто подержать за руку, тем лучше я себя чувствовал, как бы странно это не звучало. Так продолжалось какое-то время, пока в один день я полностью осознанно не заговорил с отцом Павлом, который всегда следил за всеми этими рукопожатиями.
Разговор вышел странным слегка.
Во-первых, отец Павел, не выгоняя пяток монахов, находившихся в тот момент в комнате, с серьёзным выражением лица обрушил на меня новость, что сам Господь Бог спас меня в тот день и даровал мне величайший дар. Дар Исцеления. Все те люди, приходившие ко мне на протяжении всех этих дней, имели разной степени болезни и недуги, которые после недолго контакта со мной начинали сходить на нет. Ожоги исчезали, раны очень быстро затягивались, простуда исчезала через десяток минут и зрение становилось у некоторых намного лучше, даже у тех, у кого оно почти пропало.
— Только руки ты ещё не отращивал, Александр, но даже имеющиеся случаи просто невероятные!..
Так и начался новый этап моей жизни в этом мире.
***
Судьба святого
1881–1884 год
Следующий день рождения я отмечал уже в Спасо-Преображенском мужском монастыре среди послушников и монахов, как самый обыкновенный послушник. Ну, почти обыкновенный. На протяжении всего того года меня учили монахи. Не в обиду дядьке Захару и его сестре, которым, кстати, как я позже выяснил, сказали, что я погиб по дороге, якобы ко «врачу», но меня, наконец, обучили писать на русском языке и читать литературу разного типа.
Но в основном это была церковная литература и молитвы.
Вообще, после того удара копытом по башке, я и вправду стал ощущать себя несколько не так, как раньше. Помимо того, что я с какого-то перепугу начал людей лечить, просто касаясь тех, так я и ещё начал испытывать странное чувство, как будто что-то вспоминал. К примеру, на одном из занятий по рукописанию я вполне свободно сумел написать пером пару предложений, красивым рукописным почерком, хотя перо в руки я взял только-только. Это я ещё не говорю о том, что значений некоторых букв я не знал на тот момент. Или же смутные воспоминания о каких-то мировых войнах, исторических личностях и о странных устройствах, о которых местные знать ничего не знают. Это всё было странно. Если дар целительства ещё худо-бедно понять было можно, то откуда мешанина воспоминаний из будущего у меня в голове? Дар предсказателя так проявляется?
Пораскинув мозгами, я решил, что распространяться о втором «даре» всё же не стоит. Мало ли к каким последствия это приведёт? Сначала нужно было разобраться самостоятельно со всем, но вот само понимание того, что тот злополучный удар копытом принёс мне много чего странного и интересного, пришло быстро.
Но и помимо этого я стал в общем мыслить и воспринимать окружающий мир как-то иначе. По-взрослому, что ли… Трудно дать этому оценку. Вот, например, если раньше меня заботила только лишь работа в конюшне и редкие вкусности, которые готовила баба Надя, то уже на территории рязанского кремля я уже размышлял об образовании, о своих странных возможностях, перспективах и будущем. До удара копытом таких мыслей мою головушку не посещало вовсе, как и мыслей о чём-то нематериальном…
Чего уж греха таить, не смотря на некий план отца Павла о моей некой будущей канонизации и становлением полноценным церковнослужителем на земле рязанской, я так и не прочувствовал необходимость религии. Это было довольно странно, о чем я до сих пор стыдливо признаюсь себе, учитывая моё окружение и места, где я находился в то время. Да, вера дала мне новый толчок в развитии, но и не признавать того факта, что я жив благодаря Богу — глупо, но…
Я просто понимал душой и сердцем, что небольшого серебряного креста на груди мне было вполне достаточно и комфортно, но заявлять подобное отцу Павлу я попросту не мог решиться. Столько рублей и сил в меня вложили, а я тут такое заявляю. Неправильно это.
Быт послушника не приносил мне дискомфорта или какого-то отторжения, мне это даже немного нравилось, а потому я просто помалкивал и делал, что просили. Вот я и читал молитвы в храме почти ежедневно, занимался учебой с монахами и самое основное — лечил людей.
Первый месяц после прибытия в монастырь я занимался только монахами и послушниками.
Во второй — я своего рода отдыхал и обвыкался в новом для себя месте с новыми людьми. Всего пару тройку раз людям помог, которые работали на территории кремля и всё на этом.
А уже с третьего месяца — я работал строго по выверенному графику, но только по воскресеньям с раннего утра и до самого заката солнца, как врач какой-нибудь.
Для приёма посетителей мне даже выделили небольшую персональную комнатушку на втором этаже здания монастыря, приставив ко мне двух коренастых монахов на всякий случай, как я понял. Это можно было понять, мне ведь тогда только-только второй десяток пошёл.
Ожидал ли я увидеть толпу больных и немощных под окнами здания?
Да, почему-то я этого и ожидал.
Была ли она на самом деле?
Нет.
Как оказалось, приходили ко мне люди весьма именитые в нашей губернии и при деньгах. Чиновники всякие, офицеры и дворяне в основном. Приходили почти всегда в сопровождении своих людей и, как правило, приезжали на каретах.
Почти всегда был один сценарий:
Учтивое приветствие.
Легкое пренебрежение со стороны гостя.
Гость садится напротив меня на деревянный стул.
Крепкое рукопожатие.
Ожидание до трёх минут, пока у меня не заколет в висках.
Убираю руку.
Гость усмехается или хмурится, после чего проверяет беспокоившие ранее места.
Гость удивляется отсутствию проблемы.
Слова благодарности / Деньги / Обещает всякое, зависящее от человека и положения в обществе.
Обычных людей из крестьянского сословия ко мне приходило совсем уж мало и были это по большей части знакомые и родственники людей, работающих на наш монастырь. Церковь, как я понял, не спешит распространяться обо мне, ограничившись небольшим кругом просвещённых. О причинах подобных действий я не спрашивал, и так догадываясь о причинах, чай не дурак, а потому делал то, что скажут взрослые дяди.
После каждого такого приёма монахи в комнате заботливо расспрашивали меня о состоянии и ощущениях, после чего записывали что-то перьями на бумагу. Хорошие это люди были. Они собирали статистику таким образом, что в дальнейшем покажет мне интересную информацию о себе любимом.