Друзья и незнакомцы

– Никто не скажет тебе, когда ты выглядишь дерьмово, – говорила их мать. – Женщина должна быть самым строгим своим критиком.

Теперь любой разговор о теле вызывал у Элизабет дискомфорт. При всем этом она считала, что ущерб, нанесенный ей, был минимальным, учитывая все обстоятельства. Ей повезло иметь учителей, которые говорили ей, что она умна, которые поощряли ее способности. Ее крестный отец был журналистом. Он разглядел в ней задатки писателя.

Шарлотта же выпорхнула из-под материнской опеки существом совершенно поверхностным. От природы она и так была стройной и симпатичной, вдобавок часами укладывала по утрам волосы и красилась. Никого не удивило, когда она стала самопровозглашенным инфлюэнсером с кучей подписчиков в «Инстаграме», что подразумевало фотографии в купальнике на многочисленных островах Карибского бассейна.

Их родители развелись, когда Элизабет исполнилось восемь лет, а Шарлотте пять. Мать сбежала в тот же день, когда были подписаны все бумаги, оставив дочерей на попечение няни и отца, которого девочки, впрочем, видели редко. Когда мама вернулась шесть месяцев спустя, они с отцом каким-то образом вновь сошлись. Родители никогда и никак это не объясняли. Какое-то время отношения между ними складывались даже слишком хорошо, пока все не вернулось на круги своя.

Когда Элизабет училась уже в средней школе, родители не жили вместе около года. Однажды, ближе к концу этого периода, она спросила у матери, почему они с отцом расстались, на что мать ответила:

– А с чего ты взяла, что мы расстались?

– Наверное, с того, что папа живет в летнем домике, – зло бросила удивленная вопросом Элизабет.

– Ты поймешь, когда станешь старше, – заявила тогда мать. Эта часто повторяемая фраза раздражала Элизабет, потому что она чувствовала ее лживость, но не могла ее опровергнуть.

К тому моменту, когда она выпустилась, родители вновь были вместе и держались за руки на церемонии вручения дипломов.

С тех пор прошло почти два десятилетия – достаточно времени для того, чтобы она перестала переживать, сохранят ли они брак. С возрастом родители не стали более счастливыми или менее жестокими, но теперь они постарели. Элизабет решила, что им наконец удалось перерасти собственное непостоянство. И вот два года назад они расстались в очередной раз. Отец практически сразу же встретил кого-то во время рабочей поездки в Аризону и переехал к ней в Туксон. Он ускорил развод, заставив Элизабет с Шарлоттой задуматься, не планирует ли он жениться на этой женщине, которую никто из них еще не видел.

Новость о последнем разрыве родителей она до конца так и не осознала. Они сообщили ей об этом, и Элизабет поместила эту информацию в самый дальний угол сознания, настроившись не переживать по этому поводу. В то время она как раз пыталась забеременеть, и это отнимало слишком много моральных сил.

Это сработало. А потом появился ребенок.

В Бруклине они жили в старом итальянском районе. Каждый год четвертого июля соседи запускали фейерверки с балкона в честь Дня Независимости. Здание сотрясал грохот, ракеты рикошетили от их окон в спальне, и дважды их разбили. Они никогда не хотели быть новенькими, которые раздражали бы всех жалобами на традиции, поэтому годами молча терпели.

Когда Гилу было около шести недель, начался такой фейерверк, что малыш испугался первый раз в своей жизни. Его личико сморщилось. Он всхлипнул на груди у Элизабет. Сработал ее материнский инстинкт. Она позвонила в полицию, несмотря на то, что копы на их участке были братьями и кузенами тех самых соседей за окном. Когда офицер попросил ее имя и номер телефона, она, не задумываясь, их назвала.

– Ты дала им свое имя? – спросил Эндрю, когда она повесила трубку.

Два дня спустя, опаздывая к педиатру, они торопились к припаркованной машине, которую купили за несколько часов до того, как у Элизабет начались схватки.

Эндрю нажал на брелок, снимая сигнализацию, но двери не открылись. Он попытался открыть дверь ключом, но это тоже не сработало.

– Вот дерьмо! – выругался он. – Они сделали эту фигню… Когда замки чем-то заливают, и ты не можешь их открыть.

– Эту фигню? – переспросила Элизабет.

Эндрю дергал двери. Она достала телефон.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался он.

– Погуглю, чтобы узнать, то ли это, о чем ты думаешь.

– Это оно, – отозвался он.

– Возмездие, – осенило ее. – За то, что мы вызвали полицию.

– Я же тебе говорил, не стоило называть свое имя, – покачал он головой. – А потом вдруг произнес: – Ой.

– Ой что?

– Это не наша машина, – моргнул Эндрю.

Как только у них установилась какая-то рутина, намек на нормальность, они переехали сюда, в совершенно новую ненормальность.

– Кто хочет попробовать домашнего лагера? – спросил Джордж. Вопросом это, на самом деле, не было, он уже доставал бутыль из холодильника и разливал пиво по стаканам.

– Это стаканы для воды, – в голосе Фэй послышалось раздражение.

– Пилигримы никогда не пили воду, – ответил Джордж. – Вы знали об этом? Только пиво. Даже дети.

– Да, и большинство из них к тридцати пяти уже были мертвы. – Фэй посмотрела на Эндрю. – Твой отец теперь варит пиво. Ему по почте пришел набор начинающего пивовара, и он думает, что он Сэм Адамс.

Элизабет села за стол и попробовала лагер. Ей не удалось разобрать, хорош напиток или отвратителен. Она сделала еще глоток. Фэй заговорила о скидочных купонах. Элизабет пила, пока стакан не опустел.

– Вкусно, правда? – спросил Джордж, наливая ей еще.

Она кивнула. Элизабет уже чувствовала это приятное стирание границ, легкое отделение себя от всех остальных в комнате. Когда она была молодой и навеселе, все, чего ей хотелось, – это кого-нибудь поцеловать. Теперь она мечтала вздремнуть.

– Как продвигается предприятие, сынок? – спросил Джордж.

Предприятие.

Он использовал именно это слово, всякий раз. Джордж был любящим отцом. Если он и думал, что идея Эндрю плохая, то виду не подавал. Но он ни разу не назвал этот проект тем, чем тот являлся на самом деле, это и рождало в Элизабет подозрения. А идеей Эндрю был гриль. Гриль на солнечных батареях.

Элизабет присутствовала при рождении этой идеи десять лет назад. Самое начало их отношений, их первые выходные за городом. Они поехали во Флориду на свадьбу его приятеля из колледжа. Во время ужина, барбекю на пляже, гости любовались закатом, ели стейк и бургеры и запивали их фирменным коктейлем невесты, который на вкус напоминал фруктовый пунш, но на восемьдесят процентов состоял из рома.

Именно тогда Эндрю и сказал:

– Почему нет грилей на солнечных батареях? – Когда никто не ответил, он продолжил: – Только подумайте, это же гениально. Никто не делает барбекю в дождь. А с солнечными батареями можно избежать этого мерзкого угольного привкуса – привкуса рака, конечно же.

– Фуу, – скривился жених, Чарли, глядя на свою тарелку. Его бургеры слегка подгорели. Элизабет понадеялась, что никто не подумал, будто это и вдохновило Эндрю на его комментарий.

Его друзья, Джоэл и Итан, кивнули.

– Чертовски гениально, – воодушевился Джоэл.

Итан прищурился, задумавшись.

– Мне нравится.

– Мы должны это сделать, – сказал Эндрю.

Остальные согласились. Элизабет подумала, был ли их энтузиазм искренним. Люди ведь все-таки жарят барбекю и в дождливый день, не так ли? И разве весь смысл барбекю не заключается в этом дымном вкусе угля?

Она решила, что все это не имеет значения. К тому времени они все уже были навеселе.

На следующее утро, лежа на кровати в гостиничном номере с плотно задернутыми тяжелыми шторами, Эндрю прошептал:

– Я всю ночь не спал, думал о гриле. – Она не сразу поняла, что муж имеет в виду. – Ты не думаешь, что это отличная идея?

– Интересная, – ответила она.

– Джоэл сказал, это гениально.

«Джоэл адвокат по страховым делам», – хотела сказать она, но промолчала.