Загнанная в силки

–Да, вот так! – шептала, чувствуя, как член задевает ту самую точку.

Засунула два пальца ему в рот, смачивая слюной, и опустила руку к клитору, начав массировать возбуждённый комок. Мы двигались в такт. Напрягла ноги, чувствуя, как нарастает оргазм. Ещё несколько глубоких проникновений членом и движений моих пальцев, как по телу прошла судорога и разлилась настоящим взрывом удовольствия. Я выгнулась, простонав, и обмякла под мужем. Он сделал ещё несколько движений бёдрами и излился мне на живот спермой.

По телу еще пробегались отголоски оргазма, а я лежала удовлетворенная и довольная. В тот момент я почувствовала, что всё у нас с мужем хорошо. По телу расползлась приятная истома и хотелось остаться в этом состоянии навечно.

Паша чмокнул меня в губы и встал с кровати.

– Я в душ, ты идёшь? – позвал супруг.

– Да, ещё пару секунд и приду к тебе.

– Хорошо, постучишь, – натянул трусы и вышел из комнаты.

Натянула ночнушку, подумав, что надо захватить в ванную чистую, и пошла присоединяться к Паше. Улыбка не сходила с губ, а все тревожные мысли, терзавшие меня всё это время, растворились на фоне моего счастья. В тот момент почувствовала, что ничего не изменилось и как только муж закончит с переработками, всё будет как и прежде. После душа мы ещё долго обнимались и ласкали друг друга руками, проваливаясь в сон, но не сдаваясь до последнего. Словно зная, что это наша последняя ночь вместе. А на утро жизнь перевернулась с ног на голову.

Беда сваливается неожиданно как снег в июне и болезненно, как упавший на голову кирпич. Невозможно предугадать, сможешь ли ты выбраться из обрушившихся проблем таким же как и прежде, или хотя бы живым. Человек не готовится заранее к самому ужасному из возможных раскладов, не стелет соломку и не садится рядом с приготовленным настилом, предварительно собрав чемоданы. Даже предчувствуя что-то нехорошее, сложно сказать с какой стороны шандарахнет и насколько сильным окажется нанесённый урон. Все мы, без исключения, до последнего будем списывать все подозрения, на стресс, богатое воображение, звезды и всё остальное. Но ни за что не признаемся себе в грядущем конце света.

Так и я, чувствуя, как под рёбрами скребутся кошки и непонятно отчего сосёт под ложечкой, не могла предположить о приближающихся похоронах счастливой и размеренной жизни. Я предпочитала спихивать свои тревоги на одиночество, усталость, даже готова была принять факт Пашиной измены, и совсем не готовилась к случившемуся. Да и как к такому можно приготовиться?!

Меня лихорадило. Трясло так, что я не могла держать ручку. Морок и ощущение сна рассеялось и теперь я столкнулась с беспощадной реальностью, отказываясь принимать её в таком виде.

– Вот здесь подпись поставьте, – тыкал в листок следователь с пивным животом. – И здесь, – механически чиркала в указанном месте, даже не задумываясь о том, как выглядит моя подпись.

Я потеряла счёт времени и того, как долго нахожусь в эпицентре самого жуткого из кошмаров, где с самого утра в квартиру вваливается полиция, тычет в лицо какой-то бумагой, с надписью «ордер», и переворачивает всю квартиру вверх дном.

– А чего вы так дрожите, уважаемая? – насмешливо спросил пузатый. – Денег не нашли, ничего противозаконного не найдено. Можете спать спокойно.

Слова эти казались плевком, настоящим издевательством. У меня жизнь разрушена, а он говорит о том, чтобы спасть спокойно.

– А Паша? – вскинула на него взгляд до сих пор надеясь, что это всё какой-то жуткий розыгрыш.

– А Паше твоему лет десять теперь на нарах чалиться, – хохотнул мент. Именно мент. Другого слова я не находила для человека, которого забавляет чужое горе. – Он единственный подозреваемый. Система банка взломана с его компьютера. Следов фирмы, якобы нанявшей его для тестирования программы – нет. Документов, подтверждающих заключение договора на испытание программы – нет. Вот и получается, что супруг твой в одиночку ограбил банк.

Не верила ни одному проклятому слову этого оборотня. Пусть проваливает ко всем чертям и не смеет наговаривать на моего Пашу.

– Куда ему такая сумма? – поднялся на ноги, с любопытством поглядывая на меня. – Сто двадцать миллионов! Это ж охранять какие бабки! Что делать-то собирался с такими деньжищами? – он явно рассчитывал, что сможет чем-то поживиться в нашей квартире, но просчитался. Я не понимала, о чём идет речь, не воспринимала происходящее и всё ещё надеялась, что меня самым отвратительным образом разыгрывают.

– Не брал он этих денег. Не мог, – словно на повторе, выдавала одну и ту же фразу.

– Конечно не брал, – мерзко хохотнул следователь и ему эхом вторили ещё несколько голосов его коллег. – Все они не берут! Но ты не переживай, найдем мы эти миллионы. Не просто так будет твой Паша сидеть, а за дело.

Не в силах больше слушать гадости про мужа, поставила локти на стол и упав лицом на ладони разрыдалась. Вокруг меня сновали незнакомые люди. Кто-то подсовывал кружку с водой, другие просто галдели. Но по большому счёту, никому и дела не было до моей боли.

– Вам позвонят, – проговорил женский голос, – чтобы пригласить в отделение для дачи показаний.

После этого всё стихло. Только у меня на душе завывала вьюга. Она скулила, выстужала, переворачивала всё верх дном. Превращая внутренний мир в копию моего дома. В тот момент мне было даже плевать, что эти сволочи перевернули все вверх дном. Думала лишь о Паше.

Его арестовали. Обвиняют в хищении в особо крупном размере. Сто двадцать миллионов! Как? Разве такое возможно? Он даже в займы денег не брал, так не хотелось ему чужого. Не говоря уже о том, чтобы взять что-то без спроса. Всё это какая-то дикая, чудовищная ошибка! Пыталась дозвониться до мужа, но абонент не доступен. Да и кто ему в изоляторе позволит держать телефон.

Погрузилась в какой-то анабиоз. Зомбировала гаджет перед собой и даже не заметила, как пришли родители. Видимо, кто-то из соседей сообщил им о полиции и обыске. Я рыдала маме в плечо, рассказывая о случившемся. Родители успокаивали меня, поглаживая по голове. Папа убежал забирать мальчишек в детский сад и отвёз к моей крёстной. Нельзя пускать детей в такой дом, нельзя чтобы они видели маму в подобном состоянии. И как я скажу им, где их папа?! Стоило подумать об этом, как слёзы снова, ручьями заструились из глаз.

Вскоре появились и свёкры. Дом гудел, кто-то постоянно куда-то звонил, выяснял, узнавал, консультировался и ругался. Приходили люди: братья, сёстры, друзья. Новость разлетелась по городу с молниеносной скоростью. Мне было плевать на слухи. Я хотела увидеть мужа, поговорить с ним, послушать его версию событий. Вот только близких не пускали к нему. Поэтому все родственники и друзья активизировались, отыскивая самого лучшего адвоката. А я так и смотрела в одну точку, рыдая и всхлипывая.

Накачавшись снотворными, лежала, не двигаясь на диване, под мирное мамино поглаживание по голове и её ласковое:

– Девочка моя! Бедная моя девочка!

Уже сквозь сон слышала, как причитала свекровь:

– За что же выпало такое испытание? Не мог мой сын взять чужого! Я их сама засажу! – её крики пробивались сквозь толщу воды. Я падала под неё, камнем опускаясь на дно. И было там так тихо и тепло, что и мысли не появилось вынырнуть наружу.

Ни крики, ни споры, ни чужие слёзы, больше не волновали меня. Уснула прямо на заправленном диване.

ГЛАВА 5

Дни слились воедино. Я сбила ноги в кровь, обегая наш город и соседние, в поисках хорошего адвоката. Следствие отправило Пашу в столицу, дожидаться суда и приговора. Эта новость меня окончательно подкосила. Старалась держаться на людях, но оставшись в одиночестве, рассыпалась на части.

      Моё эмоциональное состояние оказалось нестабильным. Я очень злилась на мужа. Так сильно, что в груди всё горело от ярости. Как он мог бросить нас?! Как посмел ввязаться в эту аферу, не подумав о последствиях! А теперь, я в одиночку, на зарплату учителя, должна вытаскивать его из тюрьмы и ещё на какие-то шиши растить детей! Да, даже если он не виновен, а он утверждал адвокату, что совершенно не знает о каких деньгах идет речь и он просто тестировал свежую программу на заказ. Даже в этом случае, Паша не имел права, не удостоверившись в законности и безопасности этого заказа браться за него. Поэтому я хотела вытащить его из этой передряги, хотя бы для того, чтобы собственноручно расцарапать лицо.