Заслужить смерть

* * *

Сердце колотилось, мне было страшно, как никогда в жизни! Я понукала мерина, мчалась к спасительному мосту! Там свои люди, свои, они укроют, помогут, защитят меня от чудовища!

По щекам текли слезы, ветер бил в лицо и сушил их. Боже! Как я могла так ошибаться в Триене? Доверяла, искренне считала, что мне повезло встретить хорошего человека… Спасибо, что уберег меня и мою семью от смерти! А сердце я как-нибудь потом соберу по осколку.

Мерин устал, пошел медленней, я не подгоняла, ведь за мной никто не гнался. На дороге больше никого не было, и я плакала навзрыд, долго не могла успокоиться. Вспоминались объятия, ласковые слова, нежные прикосновения, трогательная забота и чудесное, совершенно волшебное душевное тепло. Все это оказалось ложью, наведенными чувствами! Как жестоко было обманывать меня так! Бесчеловечно!

Постепенно страх уходил, зато крепла жуткая злость на шамана. Да я Φейольда ненавидела меньше! Не так яро! Не будь ошейника, я бы вернулась, лишь бы испепелить этого богомерзкого лжеца!

Мелькнула мысль рассказать смотрителю моста о шамане, но, потеряв меня, тот вряд ли сунется дальше в Каганат. Его план пошел прахом, поймать меня он не сможет, я этой гонкой выиграла себе пару часов. Он не дурак, кто угодно, но не дурак. Он понимает, что проиграл.

Копыта мерина стучали по доскам широкого моста, второй смотритель проверял ловушки, свисающие с перил. Достал из одной рыбину, сунул в ведро, а ловушку, простую клетку без изысков и приманки, опустил в реку. Наблюдая за ним, почувствовала себя такой же глупой рыбой, которая попалась в бесхитростную ловушку. Какое счастье, что я не ушиблась, когда шаман скинул меня со своего коня! Я не смогла бы убежать, если бы сломала себе что-нибудь, а при ударе такой силы это было вполне возможно.

Мост закончился, я снова забралась в седло, направила мерина к дому. Проезжая мимо нагромождения больших валунов по обеим сторонам дороги, не могла избавиться от ощущения засады. Сердце билось тревожно, взмокли ладони, и я обрадовалась, когда снова выехала на открытое пространство. Оглянувшись, убедилась в том, что из-за валунов не видны ни мост, ни противоположный берег, где сливались выход из ущелья и подходящая к нему по берегу дорога. Значит, шаман, если вдруг решит ехать за мной, не увидит, куда я свернула на развилке.

Вдохнула воздух исконно каганатских земель, закусила губу, чтобы не плакать по тому волшебству, которое оказалось мороком и ложью. Угораздило же меня влюбиться в шамана!

Перед внутренним взором возник образ Триена, вспомнились его улыбка, доброта. В Зелпине он ведь был таким же, когда думал, что я не вижу, не наблюдаю за его общением с просителями. Ладно бы он наводил морок только для меня, но нет же! Триен, будто солнце, сиял для всех!

Как он мог превратиться в чудовище? За несколько минут стать не просто неприятным, а отвратительным, мерзким и до жути пугающим нелюдем? Это невероятное перевоплощение! Так не бывает!

Солнце припекало, хоть до полудня было еще очень далеко. Шляпа осталась на привале, а упасть где-нибудь на дороге от солнечного удара на радость шаману мне хотелось меньше всего. Я спешилась, завела мерина в тень деревьев, привязала к ветке. Себе места не находила и сновала туда-сюда, вытаптывая дорожку в высокой траве.

Отрицать дальше было глупо. Я влюбилась в Триена. Первый раз в жизни влюбилась. Чутье все время подсказывало, что и я ему дорога. Пусть он не говорил ничего о чувствах, но то, как он смотрел на меня, как искал общества, как обнимал… У всего этого не было другого объяснения! Не было!

Но сегодня утром я его резко, за мгновение возненавидела. Будто какой-то голос поселился во мне и науськивал на Триена. Еще и навязчивые видения, образы Санхи и других призраков. Поразительно яркий, необъяснимый страх, с которым никак не удавалось совладать. Потом ночной разговор с тетей, ее подозрения. Она словно натравливала меня на Триена. Зачем?

Стало интересно, какую конечную цель назвал бы Триен, если бы я сама не упомянула зелья. А я сказала о них только из-за разговора с тетей.

Пять шагов в одну сторону, пять обратно.

Если близость Каганата так влияет на чары, создающие эмоции, понятно, почему казалось, что Триен изменился за последние дни. Морок слабел, стали очевидней и жесткость, и напряженность, и даже суровая решимость. Но странно, что морок рухнул махом, а шаман ничего не сделал, чтобы его удержать.

Пять шагов к мерину, он волновался, наблюдая за моими хождениями. Я погладила его по морде, снова отошла.

Ясно, что Симорт назвал планы по убийству моей семьи «дурным», то есть плохим делом. Понятно, почему шаман сомневался в том, что ему удастся задуманное. Убить пятерых мэдлэгч в сердце Каганата и уйти живым? Это же бред! Как, почему я в это поверила?

Сердце билось, как бешеное, руки дрожали, и я, сцепив пальцы, держала их у лица. Меня все время швыряло от ненависти к шаману к попыткам оправдать его и найти разумное объяснение происходящему.

Тетя говорила, нужно вспомнить первую встречу, первое впечатление. Да, я испугалась вначале, испугалась шамана. Но стоило посмотреть ему в глаза и увидеть за пугалом для непослушных мэдлэгч Триена, как пришло осознание, что передо мной не злой человек, а сострадательный. Вот первое впечатление. Вот оно!

Чутью нужно верить! Оно не обманывает никогда. А сейчас оно говорило, что если Триен и врал мне когда-нибудь, то сегодня утром! Но зачем? Зачем ему понадобилось пугать меня? А эта внезапно возникшая ненависть — наверняка его чары! Он хотел, чтобы я уехала одна. Он прогонял меня! Почему?

А зачем выбил из седла? Будь он убийцей-потрошителем, он бы связал меня чарами и не дал убежать. Триен же попал в меня! Странно, что ни удар магией, ни удар о землю я вообще как-то не почувствовала. Ни тогда, ни сейчас. Ни боли, ни царапины, ничего! Триен что, защитил меня от себя же? Но если хотел, чтобы я уехала, почему не дал это сделать?

Вспомнила, что он занимался сумками. Бросилась к мерину, дрожащими руками ковыряла ремешок. Неужели все дело в том, что я просто села не на ту лошадь? Застежка поддалась, клапан открылся.

В сумке была тетрадь. Та самая, в которой подробно расписаны формулы ошейника и все расчеты. Рядом деньги.

Боже, зачем Триен это сделал?

Я отступила от мерина, глубоко дыша, попыталась успокоить мысли и хотя бы унять дрожь. Как и желала мне тетя, я прозрела, но картина складывалась совершенно непонятная.

Триен, которого я люблю и которому определенно дорога, прогнал меня. Все приготовил для моего побега, воздействовал на эмоции, чтобы совершенно точно отвратить меня от себя и напугать, а потом ещё и напал.

Зачем?

Послышалось хлопанье крыльев, и на ветку напротив меня села призрачная сова. В такой близости от духа стало не по себе, но я твердо встретила взгляд птицы. Οна медленно обернулась через левое плечо. Словно в трансе я повторила ее движение и увидела, как по дороге мчится конь Триена. Без седока!

Ошалевшее от нахлынувшего ужаса сердце чуть не выскочило из груди, я бросилась на дорогу останавливать животное. Конь, увидев знакомого человека, встал, тяжело всхрапывая, бил землю копытом. Я взялась за узду и будто наяву услышала голос Триена: «Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Мой хозяин погиб».

О нет, только не это! Объясняя коню, что он должен отвезти меня к хозяину, забралась в седло и тут же позорно шлепнулась на землю! Из-за треклятого ошейника сменилась ипостась!

Ждать обратного превращения бессмысленно. Триену нужна помощь и срочно! Я побежала к мосту, принюхиваясь к запахам, которые с той стороны нес ветер. Чем ближе я была к валунам, тем ясней ощущался запах крови.

Боже! Убереги Триена, умоляю!

Я мчалась, не чуя ног, прислушивалась к тому, что было впереди. Валуны, так насторожившие меня пару часов назад, были все ближе. Светлые камни на ярком солнце казались белыми. Справа среди камней поблескивал металл. Там же стонал какой-то мужчина, хвала Ему, не Триен. На той же стороне, между валунами и деревьями, ждали лошади.