Заслужить смерть

Светловолосый молодой северянин, носивший по шаманской традиции длинные косы, не казался злобным. Οн даже не выглядел опасным. Он, как ни странно было это признавать, производил впечатление человека, способного сострадать. Шаман предлагал помощь, лечение, но простые фразы, сложенные из понятных слов, казались мне невероятными.

Северянин хотел помочь каганатке? Даже мысль о таком повороте полностью противоречила опыту всей моей жизни. Но шаман говорил с участием, искренне. Я слушала, и с каждым ударом быстрого сердца сильней хотелось верить в невозможное, в то, что ко мне могут отнестись, как к человеку. По-доброму, по — хорошему, без враждебности и желания причинить боль.

А потом этот неправдоподобный шаман предложил мне плащ! Мне, оборванке в рабском ошейнике! И северянин не шутил. Поразительно!

Мех окутал теплом, уютом, запахом целебных трав. Какое все-таки блаженство — не мерзнуть. Мое школьное прозвище на аваинском прозвучало удивительно мягко, ласково. Оттого я не справилась со слезами и плакала, уткнувшись лбом в грудь первого за долгое время человека, сердечно пожалевшего меня. И было совершенно все равно, как шаман угадал мое прозвище.

ГЛАВА 6

Он шел рядом, показывал дорогу и, к счастью, молчал. Я все равно не могла ответить и чувствовала себя ужасно неловко из-за того, что до сих пор не поблагодарила. Утешалась тем, что шаман наверняка знает грамоту, и я смогу объяснить, как снять заклинание молчания.

Роса холодила ноги, постепенно становилось светло, я старалась привести себя в чувство, успокоиться. Получалось плохо. Его неожиданная помощь, доброжелательность и объятия сломали что — то во мне. Слезы, сдерживаемые год плена, пролились, и остановить их оказалось очень трудно. Поэтому я всхлипывала, утирала щеки и радовалась тому, что мой спаситель не стремился к разговорам.

Украдкой разглядывая шамана, пришла к выводу, что для северянина он даже красив. Овальное лицо, правильные черты, длинные светлые волосы, ладная фигура. Он был выше меня на голову, одет хорошо, но при этом не вызывающе богато, хотя я знала, что шаманы пользовались не меньшим уважением, чем мэдлэгч. Люди, если верить моим школьным учителям, более почтительно относились к шаманам, чем к обыкновенным магам вроде Фейольда. Маги слабей, шаманы умеют больше, черпают силу из других источников, поэтому и могут делать и использовать зелья из органов мэдлэгч. Природа даров в чем — то схожа.

Стараясь думать о том, что этот не назвавшийся шаман пока не хочет мне зла, присмотрелась к его странному головному убору. Черную ленту, расшитую на лбу серебряными рунами, украшали разные перья, уложенные вдоль повязки. Прочитать письмена не получалось, откровенно разглядывать шамана я стеснялась, а деталь была любопытной.

Мы шли около четверти часа. За это время боль в метке усилилась так, что я мечтала о превращении в лису. В звериной ипостаси можно бежать на трех лапах. Неудобно, но лучше, чем вот так волочить ногу. Я хромала, сцепив зубы, сдерживала стоны. Шаман, конечно же, заметил, а его слова ошеломили меня настолько, что я лишилась бы дара речи, если бы могла говорить.

— Я хочу вначале промыть и осмотреть раны, а не бездумно обезболивать, — заглянув мне в глаза, сказал шаман. — Давай я тебя понесу.

Отшатнулась, ничего не смогла с собой поделать. И очень сомневалась, что стоило реагировать иначе. Слишком хорошо все складывалось, слишком! Τак не бывает. В моей жизни уж точно.

— Нет — так нет, — он пожал плечами, улыбнулся, будто нисколько не огорчился из-за отказа.

Поразительно! Любому было бы обидно, но, кажется, не ему. Как странно!

Ощущение, что за этой благостностью скрываются серьезные неприятности, только усиливалось. С чего бы чужому магу, принадлежащему к иной вере, живущему в стране, которая совсем недавно воевала с моей родиной и проиграла, относиться ко мне с добром? Я ничем не заслужила подобное обращение, даже не поблагодарила еще, но и это, казалось, шамана нисколько не трогало.

Τак не бывает! Силок наверняка был его. Что ему от меня нужно? Зачем он меня приманивает? Ласковый какой, помощь обещает, еду… Почему?

При этом рядом с ним сразу возникло чувство, что он хороший человек. И это несмотря на страх! Может, он, как и Фейольд, воздействует на эмоции?

Шаман вывел меня к дому. Строение из дерева и камня, большие окна, деревянные ставни, украшенные растительным орнаментом. Грядки с лечебными травами, колодец-журавль, сарай, служивший, судя по звукам и запахам, еще и конюшней. Все аккуратное, удобно устроенное, добротно сделанное. Чувствовалось, что хозяйство ведут с любовью.

Северянин поднялся на невысокое крыльцо, подал мне руку:

— Ступеньки крутоваты, а ты хромаешь.

Прозвучало просто, будто заботиться об израненных рабынях было для шамана обычным ежедневным делом. Словно для него совершенно естественным являлось сочувствие к незнакомке-каганатке. Он точно воздействовал на эмоции! Иначе его поведение не объясняется!

Показывать ему свое понимание происходящего я опасалась. Боязливо вложила правую ладонь в протянутую руку. Как жаль, что из-за ошейника не могу прощупать чувства шамана! Я бы узнала, что скрывается за этой внешней доброжелательностью, не терзала бы себя глупой, до крайности наивной надеждой на то, что хорошие люди не только не перевелись на свете, но и повстречались мне на пути.

Его прикосновение было уверенным, ладонь казалась горячей из-за того, что я продрогла и не отогрелась за пару десятков минут. Когда я поднялась на крыльцо, он открыл дверь, и из дома повеяло теплом, сдобой и обещанной мне кашей. Боже, пусть это будет не сон! Пожалуйста, пусть шаман даст мне денек, что бы прийти в себя. А потом я убегу до того, как он придумает способы использовать мэдлэгч.

Шаман провел меня через небольшие светлые сени, открыл дверь в дом. Уже по стоящим в сенях вещам было ясно, что убранство жилища будет богатым. Пройдя мимо расписного ларя и полок с сушеными травами и какими — то холщовыми мешочками, я не удивилась тому, что стол у ближайшего окна был накрыт светлой скатертью, на стульях лежали стеганые подушки, окна украшали занавески, а пол устилали ковры.

Часть противоположной стены занимала печь, у второго окна расположился стол для готовки. Опрятная кухня, что нисколько не удивило, выглядела удобной. Подумалось, что северянин и с закрытыми глазами сможет найти в своем хозяйстве нужную вещь, будь то половник или приправа.

— Проходи, садись, — шаман указал на стулья. — Пока вода для мытья нагреется, ты поешь.

И опять ни слова о том, что грязная оборванка запачкает скатерть, ни неудовольствия из-за того, что я не отвечаю. Невероятное, неправдоподобное человеколюбие меня постепенно начинало пугать, а не только озадачивать. Но я послушно села, выбрав место так, что бы было удобней сбежать либо через окно, либо через дверь. Судя по усмешке, шаман это заметил. Не беда, я ему не доверяла и не видела ничего плохого в том, что он это тоже поймет.

Пока он возился у печи, я оглядела комнату. Οна была одновременно кухней, трапезной и гостиной, я увидела ляду в подпол, три двери в другие комнаты. Да, правду говорили. Шаманов действительно ценили так же высоко, как и мэдлэгч. Большой дом, точно построенный не одним человеком собственноручно, дорогие вещи, наверняка полученные в подарок, тому доказательство.

— У меня есть женская одежда, — размешав кашу в горшке, сказал северянин. А я предпочла не задумываться, откуда у него женское платье. — Возможно, будет тебе немного великовата.

Он поставил передо мной большую глубокую тарелку с кашей, посмотрел в глаза:

— Τы шить умеешь? Подогнать по размеру сможешь?

Я кивнула.

— Хорошо, — он улыбнулся. — Εшь. Я воду принесу, поставлю греться.

Γде — то снаружи звякнул колокольчик. Шаман нахмурился, глянул во двор.

— Кого в такую рань привело? Τы ешь, ешь.

Он вышел в сени, а мне не требовалось выглядывать на улицу, что бы знать, кого именно принесло сюда. Фейльода и его помощников! Он искал меня, пытал чарами на расстоянии. Он чувствовал, что я где — то затаилась, и надеялся, что выдам себя или хотя бы не смогу далеко убежать.