Хочу твою невинность

Эта мысль настолько понравилась Азриэлю, что на лице его расплылась довольная улыбка и он принялся с аппетитом поедать рыбный пирог.

– Он не походил на человека, которому прищемило хвост, – задумчиво протянула Бригита, сделав вид, что не заметила грубости в свой адрес. – Остановился в Хелиос Парке и дал мне пять тысяч крон на такси!

– Да это он, сукин сын, пыль в глаза пускает! – перебил отец, и тут до него дошло. – Погоди, дал тебе пять тысяч? Надеюсь, ты пригласила его к нам на ужин?

Рори внимательно прислушивалась к разговору, так как ей было любопытно побольше узнать о брате приемного отца. Судя по всему, он был личностью довольно интересной. Но девушка понимала – если она переспросит, они замнут эту тему и больше ничего не расскажут. К счастью, сам того не зная, ей на помощь пришел Чад, уловивший только одно слово – «миллионы»:

– А что, папа, твой брат правда миллионер?

– Да пес его знает! Но похоже на то, – мрачно проговорил Азриэль, открывая банку пива, заботливо принесённую женой. – С той поры, как он свалил из нашего городишки, я его не видел. После выпуска он уехал пытать счастья в столицу и, черт побери, у этого ублюдка получилось! Через пару лет я прочитал о нем в каком-то глянцевом журнале – он стал известным продюсером… Поди имеет этих сладких цыпочек, которые мечтают стать звездами, направо и налево! Как всегда в шоколаде, чертов мерзавец!

– Продюсером? – тут уж Аврора, в семейном кругу старающаяся привлекать к себе как можно меньше внимания, не выдержала, как ни приказывала себе молчать – уж слишком сложно было поверить в сказанное приемным отцом.

– Да, детка, – Азриэль посмотрел на нее слегка осоловелыми глазами и сделал Бригите знак открыть ему еще пива. – Что, уже размечталась, что мой золотой младший братик сделает тебя известной певицей?

– Нет… Конечно, нет! – Рори благоразумно отвела взгляд. – Просто странно, почему вы с ним не общаетесь…

– Вот именно! – неожиданно поддержал Чад. – Пусть этот богатей поделится денежками с нами! Ему одному, поди, такого богатства много!

Это восклицание вызвало в отце семейства целую бурю эмоций. Азриэль Франсон, слава богу, отвлекшись от Рори, брызгая слюной, принялся кричать о честном трудовом хлебе простого рабочего человека, о том, что он никогда в своей жизни не будет лизать богатенькому зарвавшемуся братцу ботинки и все в подобном духе. Тут-то молчаливо убирающая со стола Бригита Франсон и нанесла мужу ответный удар, причем обращалась она исключительно к Чаду:

– После того, как мы увидели Гэбриела в какой-то передаче и поняли, что он действительно не бедствует, твой папа позвонил ему с просьбой немного помочь… материально. На тот момент мы как никогда нуждались в помощи – нам как раз не хватало на новый телевизор! Но он лишь посмеялся над нашей нуждой… Пришлось занимать – иначе бы чудесный Самсунг достался этим противным Арвидам!

– Проклятый Гэбриел! – приемный отец стукнул ладонью по столу, и пустая алюминиевая банка из– под пива подскочила, а потом упала под стол. – Ладно бы, еще соврал, что сам сейчас на мели или еще что-нибудь! А это прямо так и сказал – что деньги у него есть, и большие, черт его раздери, деньги – такие, что мне и не снились. Но он их мне не даст чисто из принципа! Принципиальная мразь!

– Возможно, Гэб раскаялся и приехал как раз, чтобы помириться с тобой, дорогой, – заметила Бригита, поднимая упавшую банку. – Он был со мной очень любезен. И даже сказал, что рад будет тебя повидать.

– Да пошел он! – выпалил Азриэль и опустил крепко сжатый кулак на столешницу.

Милые вечерние семейные посиделки подошли к концу, а значит, Рори можно ретироваться в свою комнату. Она понимала, что ее комната – никоим образом не ее крепость, и даже точно знала, что в ее отсутствие туда заходит и роется в ее вещах не только приемная мать, но и Чад… И все-таки погружаться хотя бы в иллюзию собственного, хоть как-то отгороженного от приемных родителей и их сына, мирка было утешительно.

Обиталище Рори напоминало не что иное, как место для проведения новогодней вечеринки, только елки не хватало. И стены, и потолок, и даже кованная спинка кровати были увешаны, обвешены, обвиты гирляндами, которые она включала с наступлением сумерек, а выключала после рассвета.

Дело было в том, что Аврора панически, до судорог и неконтролируемой истерики боялась темноты. Причем проявлялась эта фобия своеобразно – Рори прекрасно чувствовала себя в полумраке, когда темнота была разбавлена какими-то источниками света, даже небольшими – вроде огоньков гирлянд или маленького торшера на прикроватной тумбочке. В конце концов, она выступала в кабаре, где иногда тушили все освещение, оставляя лишь один прожектор, направленный только лишь на нее и чувствовала себя совершенно спокойно.

Но, стоило Авроре оказаться в кромешной тьме, самообладание полностью покидало ее, и она превращалась в забитое, трясущееся, паникующее существо, единственным стремлением которого было найти источник света.

Она постаралась исключить возможность столкновения со своим страхом лицом к лицу: спала исключительно со своими гирляндами и всегда таскала в сумке фонарики. В принципе, этих мер незатейливых мер хватало, чтобы чувствовать себя спокойно и даже на какие-то промежутки времени забывать о своей боязни.

Зато неспокойно чувствовала себя матушка, и одно время затаскала Аврору к школьному психологу с целью избавить ее от противной особенности. Причиной, как подозревала Рори, было не желание помочь, а недовольство тем, что Аврора тратит слишком много электроэнергии.

Она боялась, что психолог окажется каким-нибудь мозгоправом, который бесцеремонно полезет в ее голову, но нет. Это была приятная женщина, с которой Рори на удивление приятно пообщалась. На самом первом занятии она, совсем как гадалка, попросила Аврору, не задумываясь, выбрать одну карту из специальной колоды.

Рори вытащила совсем безобидную, на которой был нарисован маленький мальчик, пришедший в игрушечную лавку. Однако при внимательном рассмотрении оказалось, что не все с этой карточкой так просто: мальчик стоял у входа, на свету, а прилавок с продавщицей находились в полумраке. Мальчику не было видно, что за прилавком у продавщицы находятся некоторые предметы, которых в игрушечном магазине быть явно не должно. Какие-то ржавые щипцы, крюки, плоскогубцы еще можно было как-то объяснить, но вот с огромным ножом, который улыбающаяся мальчику продавщица держала за спиной, явно были вопросы.

Они с психологом немного поговорили об изображении на карточке, причем Рори вполне себе складно попыталась объяснить, что продавщица не имеет злых намерений, инструменты нужны для починки сломанных игрушек, а ножом она хочет перерезать нитку одного из шариков, чтобы подарить его мальчику…

Но затем в углу, под прилавком Рори разглядела слабо прорисованный силуэт лежащей девочки с выколотыми глазами, после чего оставила свои попытки представить изображенное с положительной точки зрения.

Продавщица была маньячкой, которая заманивала мальчика в ловушку…

Впрочем, психолог сказала, что выбор этой карточки не означает ничего ужасного, просто раскрывает страх Рори – она боится того, что якобы может прятаться в темноте. На самом деле страх темноты – это очень распространенная, можно сказать, банальная фобия, которой страдают аж десять процентов всего населения планеты. Если Аврора будет осознавать ее и ясно отдавать себе отчет в происходящем с ней, то ее никтофобия со временем сойдет на нет.

В общем, это были располагающие и интересные беседы, Аврора бы даже продолжила ходить к этой женщине со спокойным голосом и теплым взглядом, но когда она окончила школу и поступила в колледж, занятия прекратились.

Терапия помогла – Рори действительно стала чувствовать себя спокойнее (правда, своих гирлянд, несмотря на все недовольство матери, так на ночь и не выключала). Но с тех пор прошло три года – беседы с психологом стерлись из памяти, поблекли, и страх заговорил о себе вновь.