Страница 5 из 15
Новая должность и звание ефрейтора добавили и доплату, как в марках, так и в рублях. Его избрали в бюро ротной комсомольской организации, где он отвечал за подготовку стенгазеты и «Боевых листков», и этим Иван занимался с удовольствием, и всё у него здесь тоже получалось, если не на отлично, то на хорошо точно.
А ещё Иван мог складно говорить, обобщать, подмечать интересные детали, делать выводы. Запоминал он и анекдоты, а главное умел их рассказывать, усвоив однажды, что анекдот должен быть таким же, как женская сорочка – коротким и прозрачным. И придерживаясь этого, он всегда привлекал к себе внимание ребят, как в курилке, так и на политзанятиях и комсомольских собраниях.
Любил Иван и читать, почти каждый вечер заходил в библиотеку, где было полно книг, газет и журналов. Выписал он и себе пару журналов, не пожалев рублей.
Дело в том, что кроме немецких марок солдатам в Германии платили ещё и рубли, только поступали они на банковские карточки, с которых можно было снять деньги лишь в России, когда уволишься или находясь в отпуске. А здесь на эти деньги можно было выписывать журналы и газеты, чем он и воспользовался, оформив на себя «Юность» и «Технику молодёжи», которые в библиотеку не поступали. А прочитав их, обменивался с ребятами, которые также что-нибудь выписывали, так что круг его познаний был довольно обширным.
И вот, наконец, всё его способности и старания сработали, и он услышал свою фамилию в списке отпускников, когда подводились итоги учений, что проходили несколько дней на магдебургском полигоне. А через пару недель, ближе к вечеру, старшина Ярый сообщил Ивану, чтобы к утру следующего дня он был готов ехать в отпуск.
– Завтра в штабе полка собирают всех отпускников, там получите необходимые документы, а затем вас отправят на вокзал, ну а оттуда уже и в Россию.
Новость наполнила Ивана радостью и тихим ликованием, и почти всю ночь он провозился в бытовой комнате: гладил, чистил, подгонял и без того уже готовый к поездке мундир. Наводил блеск на сапоги, а значки, пуговицы, эмблемы начищал до золотого сияния.
Уложил он в новенький чемодан, оклеенный красочными этикетками немецких городов и подарки, прикупленные в ожидании отпуска: настенный коврик с немецким пейзажем, косынку матери и блузку сестре, отцу зажигалку, а себе джинсы и светло-голубую рубашку с эмблемой гэдеэровского технического вуза на рукаве.
Почти половина этого добра была приобретена на деньги, взятые у ребят в долг, с прицелом, что из России будут привезены часы и транзисторный приёмник и проданы здесь за марки, что и покроет расходы. Да еще, возможно, кое-что и останется на предстоящий потом дембель.
Но, увы, все старания Ивана выглядеть на все сто процентов оказались напрасными. На вокзале в Магдебурге для солдат было выделено всего два вагона в пассажирском поезде, идущем до Бреста и Москвы, а желающих уехать было больше, чем мест в них. И часть ребят отправили назад, в свои части, в их число попал и Змеенко.
– Не повезло тебе! – сказал старшина, ставя Ивана снова на довольствие в столовую, и пояснил. – Лето началось, офицеры и прапоры с семьями в отпуск тронулись, ну а кого прикажешь урезать на места в вагонах – разумеется, солдат. Но ты не расстраивайся, раз отпуск объявлен, значит рано или поздно поедешь.
Через неделю всё повторилось, только на этот раз он и до вокзала не доехал. Почти целый день семь таких же бедолаг, как и он, просидели в штабе полка, а к вечеру их отправили по батальонам. И только с третьего захода, когда Ивану было уже всё равно, как там получится с отправкой, пассажирский поезд, в котором разместился Иван, наконец, тронулся, и никто из вагона его не попросил. Вот тогда он, да и другие ребята вздохнули с облегчением.
Солдатский вагон повеселел, ребята достали свои продуктовые пайки, выданные на дорогу, и уселись за столики. Смех, шутки и перестук колёс сливались в один звук – радости и ожидания возвращения домой пусть и ненадолго.
А на следующее утро за окнами поплыла уже Польша, затем появился и Брест. Здесь пассажирский поезд был переставлен на колёса с широкой российской колеёй. А Иван за время, пока меняли колёса, снял в отделении сбербанка на вокзале с карточки рубли, которые очень пригодились в Москве.
Поезда, идущие на Юг, были забиты, и в столице пришлось доплачивать за плацкартный вагон, потому, как в общих вагонах мест по солдатским проездным не было. Так что те деньги, что он получил в Бресте, почти все и ушли на доплату.
Иван погулял вокруг вокзала, забитого народом, купил газету и только нашёл место и уселся почитать, как к нему подсел прилично одетый в костюме и при галстуке мужчина. Он приветливо поздоровался, спросил, откуда служивый и куда едет?
Иван ответил и, почему-то подумал, что перед ним офицер или прапор. И это подтвердил и подсевший, сказал, что он тоже служил за границей, только в Польше, а сейчас живет в Подмосковье и ждет электричку.
– Ну, что, зайдем в ресторан, перекусим, – предложил мужик, кивнув на вход в вокзальный ресторан неподалеку от места, где они сидели.
– Мои средства не позволяют посещать рестораны, – сказал Иван. – На дорогу пара рублей осталась, так что я лучше здесь посижу, газету почитаю.
– Да брось, я угощаю. Пойдем! – Сказал мужик и решительно встал, беря Ивана за локоть.
Они зашли в ресторан, сели за столик. Мужик заказал две бутылки пива, по салатику и попросил нарезать на тарелку граммов двести колбаски.
– Только желательно краковской, – сказал он розовощекой официантке, которая, вынула из кармана передника блокнот, однако, услышав столь незначительный заказ, так его и не раскрыла и, сунув блокнот обратно, ушла, виляя пышным задом.
А мужик, глядя на мадам, хихикнул, подмигнул Ивану и добавил. – Видал, какая корма! Такие в Германии, наверное, не часто увидишь.
– Ну почему же, там тоже разные бывают, можно и похлеще увидеть.
И они поговорили о женщинах в Германии и Польше, а Иван сказал, что, по его мнению, полячки красивее немок:
– Когда едешь по Польше, то полячки на первом плане и выглядят весьма привлекательно, чего не скажешь о немках. Там женщины на заднем плане, а рослые немцы впереди. Поэтому, наверное, не зря у немцев есть и поговорка на этот счёт. Как они говорят, для немецких женщин существует три «к»: кухня, кирха и киндер.
А мужик сказал, что в Германии не был и судить не может, но что полячки симпатичные подтвердил, однако добавил, что русские всё равно лучше.
Ну, а когда выпили пива и пожевали салатиков с колбаской, то с разговора о женщинах и солдатском житье бытье, мужик перешёл к более конкретным вопросам. Его интересовало, где находится их часть, какое у них вооружение и часто ли проходят учения? Но Иван отвечать не стал, решив, что это подстава и его проверяет на вшивость, а о подобном, едущих служивых в отпуск, предупреждают.
Он сказал, что ему надо уходить, забрать чемодан из камеры хранения и поднялся. А мужик сказал, что надо бы сходить в туалет, но сначала расплатиться. Подозвал официантку и отдал ей деньги. А затем, крепко взяв Ивана под руку и уже слегка покачиваясь, точно опьянел, повел в туалет.
Там, справив малую нужду, он совсем уже раскачался и сказал Ивану, чтобы тот отдал ему половину денег, заплаченных за обед.
– Какие деньги?! Я же говорил, что у меня нет денег, за билет отдал, а ты сказал, что угощаешь.
– Не помню, чтобы я тебе это говорил. Гони деньги или по шее получишь, – стал шуметь мужик и сделался уж совсем пьяным, цепляясь за Ивана и не давая уму уйти.
Остановились рядом с ними и несколько любопытных, пытаясь понять, что здесь происходит. И мужик, показывая на Ивана, объяснял:
– В ресторане с ним были. Деньги я платил, а он свою долю отдавать не хочет. Так что гони половину или в морду получишь! – шумел он.
– А я, думаешь, утрусь и всё, твоей морде тоже достанется!
– Только попробуй!.. Патруль позову, они тебя в миг загребут, и вместо отпуска будешь московские улицы подметать.