Страница 5 из 8
– Отец прилюдно сознался, что это изображение – ловкая подделка, – сурово произнес Дан. – Это признание стоило ему карьеры, лишило всего – честного имени, прошлых заслуг, уважения коллег… Неужели вы хоть на миг предполагаете, господин Фабиан, что он сознательно оболгал себя?
– Господин Анхельм был блестящим, выдающимся, талантливым ученым, – краснея, замотал головой Морис, – исследователем и защитником редких и вымирающих видов… Я думаю, что подобный человек мог бы… наткнувшись на настоящее чудо, пожертвовать своей репутацией ради чего-то большего.
– И, найдя неизвестного науке зверя, предпочел позор открытию века? – насмешливо вздернул брови Даниэль.
Юноша окончательно разволновался:
– А если не зверя? Я изучил легенды о племени раррхов. В них говорится о могуществе, данном Богами, о вечной жизни, о способности принимать иной, крылатый облик… Если господин Анхельм столкнулся с чем-то, выходящим за рамки современной науки, чем-то, что необходимо беречь и защищать – разве его остановила бы собственная незавидная участь? Он был героем – не только анекдотов! Благодаря ему выжили редчайшие аниосийские барсы! Если ваш отец открыл новый вид… человека?!
– Господин Фабиан, – расхохотался Дан, – сколько вам лет? Восемнадцать? Девятнадцать?
– Почти двадцать!
– Тем более. В ваши годы пора перестать верить в легенды, оборотней, магию и зубную фею. Спасти популяцию редких кошек не означает повесить на себя одного ответственность за выживание древнейшей человеческой расы. Это чересчур самонадеянно даже для блестящего ученого… Моего отца обуяла гордыня, он подделал тот снимок, чтобы досадить своей академии. Тем более, что все они, как и вы, клюнули на его злую шутку. Собрали всех ведущих ученых, цвет мира… После чего господин Анхельм-старший во всеуслышание признался в своем розыгрыше… Вы знаете, что его пришлось выводить из зала под охраной? Обманутые им выдающиеся умы хотели растерзать его прилюдно.
– Пусть так! – упрямо возразил Морис. – Но если его больше не привлекала научная деятельность? Если он узнал нечто более ценное? Получил… вечную жизнь, например?
– Пойдемте, – зло бросил Даниэль.
Солнце заливало долину. Идти пришлось недалеко – на обрыве возвышалась невысокая пирамидка из накиданных друг на друга камней. Рядом росло небольшое корявое деревцо.
– Могила отца, – голос Дана перекрыл ветер. – Его похоронили по обычаям раррхов, которым он посвятил остаток жизни. Можете расковырять камни и поднять кости, взять анализы и провести проверку ДНК. «Вечная жизнь» отца закончилась в сорок три года. У вас еще остались вопросы, господин Фабиан?
– Нет, – уныло откликнулся юноша. – Мне очень жаль…
– Я провожу вас, – на тон мягче сказал Даниэль.
– Почему вы из всех мистификаций прошлого заинтересовались именно этим скандалом? – как бы невзначай спросил он, когда они шли через деревню под внимательными и любопытными взглядами немногочисленных жителей – хрупких, невысоких, с удивительными золотистыми глазами, одетых лишь в легкие штаны и длинные туники.
– Потому что господин Анхельм поразил меня, – вздохнул Морис. – Так много фальсификаций – и ни разу, несмотря на неопровержимые свидетельства обмана, никто не заявил: «я пошутил», «этого не было»… А тут неоспоримое доказательство – и такое заявление… Я должен вернуть снимок к вечеру, иначе у меня будут неприятности.
Даниэль нахмурился и подкорректировал импульс силы. Теперь злосчастный кусочек пластика превратится в пыль лишь завтра утром.
– Прощайте, господин Фабиан!
– Прощайте… Дан.
Морис уходил вприпрыжку. Спускаться с горы гораздо легче, чем на нее взбираться.
Барруни возник из воздуха, встал, касаясь плечом:
– Все хорошо? Мы можем его отпустить?
– Можете, он не опасен… Хорошо, что ты уговорил меня сменить тело. Теперь любая экспертиза подтвердит, что Даниэль Анхельм мертв и давно кормит червей…
Паренек заулыбался – и возле Дана оказался золотистый крылатый зверь, шелковую шерсть которого трепал ветер:
– Твое тело не соответствовало твоему сердцу. Ты пожертвовал всем ради сохранения тайны, я вернул долг. Силу – достойным.
– Достойным… – Даниэль помрачнел. – Но я-то достойным не был! Прокрался, как вор, докопался до правды, тайком установил камеры, сделал тот клятый снимок, отослал в Академию… И, не влюбись я по уши в Мэйру, всех вас давно ожидали бы клетки в секретных лабораториях и сотни бесстрастных потрошителей, разделывающих на части во имя науки! Цена моей славы.
– Но ты так не поступил. Не ради могущества или вечной жизни – о них ты тогда не знал. Ты предпочел позор предательству доверившейся тебе девушки. Цена твоей любви.
– Да, – улыбнулся своим мыслям Даниэль. – Бар, скажи – почему вы позволили мне уйти? С доказательствами вашего существования, с жаждой объявить об открытии всему миру… Пусть вас была жалкая горстка, но справиться с одним любопытным идиотом… Я ведь даже сопротивляться б не смог – в слабом-то человеческом теле!
– Убийство лишает силы, – хмыкнул стоящий с ним рядом ровесник окружающих долину гор. – Шучу, Дан. Ты знаешь, большинство из нас просто долгоживущие люди… Мы веками защищались от агрессии изменившегося мира, как могли. Но как бы я потом посмотрел в глаза Мэйре?
Даниэль согласно кивнул и обернулся сам. Крылья подняли его и понесли к дому, настоящему дому, не обманке для случайных чужаков. Туда, где ждала его та, что стала для него дороже всего на свете. Не существовало такой цены, которую бы он не заплатил за счастье быть с ней.
Данимира То «И больше никаких кладбищ!»
1
Дзын-н-н-нь!
Звук, как лопнувшая в голове струна, разорвал в клочья тонкую пленку спящего сознания. Тело бесконтрольно дернулось.
Человек открыл глаза, не понимая, где находится. Его окружала немая темнота. Только звук собственного дыхания, от которого тяжко вздымалась грудь. Не хватало воздуха.
Он попробовал пошевелиться, но застывшие от холода конечности не слушались. Мысли слепыми котятами тыкались по углам сознания, пытаясь найти объяснение…
Вспомнил!!!
Реальность приблизилась со скоростью литерного поезда. Кровь помчалась быстрее, возвращая жизнь в замерзший организм, нестерпимой болью пробиваясь сквозь спавшиеся сосуды.
Эта вспышка озарения заставила мужчину зашевелиться с утроенной силой, в попытке выбраться из окружавшего его кокона.
Его звали Айк. Айк Коллинз.
И он должен был, во что бы то ни стало, выбраться отсюда и уйти, как можно быстрее!
Негнущимися пальцами он стал шарить над головой в поисках зацепки и через минуту нашел щель над замком. Просунув в нее палец, медленно потащил замок вниз, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Сердце колотилось, как будто он пробежал стометровку.
Наконец, замок был открыт, и оказалось, что в помещении тоже темно, только в окна, сквозь марлевые шторы, пробивался едва заметный серый утренний свет.
Стащив с себя брезентовый мешок, Айк ощутил удушливый сладковатый запах мертвых тел, лежавших рядом на столах и каталках. Это означало, что он попал туда, куда надо, но теперь пора уносить ноги. Часы, висевшие на стене, показывали половину восьмого, а это значит, что в запасе у него не больше пятнадцати минут.
Айк сполз с каталки, на которой лежал, и начал растирать руки и ноги. Его голое тело, подготовленное к вскрытию, бил крупный озноб.
Надо поискать одежду.
Легко сказать! В высоких, под потолок, шкафах обнаружились лишь грубые халаты и кожаные, заскорузлые от крови фартуки. Пришлось, сдерживая рвотные позывы, стаскивать окровавленную рубаху и штаны с уже окоченевшего парня, которого кто-то исполосовал ножом. А чего иного ожидать во владениях коронера?
Кое-как одевшись, Айк посмотрел на часы и обнаружил, что непростительно задержался. Едва он об этом подумал, как вдали хлопнула дверь, и раздались чьи-то голоса, ругавшие рано наступившую зиму и сонных дворников, не удосужившихся посыпать песком тротуары.