Чебурашка

Красивый, образованный, и если судить по отсутствию кольца на пальце, свободный мужчина предлагает мне свидание. Видит бог, у него не было ни единого шанса получить отказ.

Так и начался наш короткий, но яркий, словно вспышка на солнце, роман.

Из воспоминаний выдергивает переливистый и звонкий, словно колокольчик, женский смех. С остервенением в третий раз намыливаю руки, когда в дверях появляется Матвей.

— Привет.

— Привет. Секунду подожди, я уже все почти, — и в четвертый раз подношу руки к дозатору.

— Еще чего, двигайся.

Матвей, пользуясь моментом, обхватывает своими ручищами меня за талию и нагло отодвигает вглубь ванной комнаты, пространство которой тут же заполняется свежим морским ароматом его туалетной воды от культового парфюмера.

Оказывается, некоторые вещи в жизни Соколовского не меняются никогда.

Спускаю с рук ему эту вольность, хоть и пребываю в довольно нервозном состоянии. Хочется проявить как можно больше выдержки, поэтому не стоит распаляться на мелкие проказы Матвея. Впереди настоящий ужас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты какая-то нервная, — участливо замечает он, подставляя руки под мои и начинает словно невзначай касаться пальцами пальцев, играя, — Случилось что?

— Все в порядке. Я обычная.

Прерывая дискуссию, едва промокнув ладони полотенцем, покидаю ванную, где тут же натыкаюсь на Тамару Яковлевну, спешащую в кухню.

— Зоя, ты только посмотри, Матвей принес такой же торт! Куда нам столько сладкого? — всплескивает она руками, в которых действительно «Наполеон», и тут же сама себя успокаивает, — Ну ничего, молодежь вы или как, съедите!

Киваю, не придумав ничего лучше. И в самом деле — столько народу, что одного торта вполне могло и не хватить.

— Ты потрясающе выглядишь, — раздается голос Матвея над самым ухом и вдоль позвоночника разбегаются мурашки.

— Пойдемте, пойдемте, будем знакомиться! — поторапливает Тамара, и мы спешим вслед за женщиной.

В кухне пусто и я коротко выдыхаю, обрадованная передышкой, но напрасно. Тамара ведет нас дальше, туда, где за широкой аркой расположена просторная столовая.

— Итак, мои дорогие, знакомьтесь! Этот очаровательный мужчина — мой сын, Стефан. Это его девушка Моника. Это Матвей, сын Игоря Михайловича. А это Зоя и Степан…. — Тамара Яковлевна заметно нервничала, потому речь ее выходила торопливой, а жесты слегка дерганными. — Стефан, что ты молчишь! Транслейт Монике. Прости господи.

После команды «транслейт Монике» рот раскрылся не только у Стефана. В три голоса молодые мужчины принялись знакомиться с девушкой. И сложно было хоть кого-то из них осуждать, потому как Моника…

Моника…

Моника оказалась неординарной личностью. Кошмар всех женщин и мечта всех мужчин. Само совершенство.

Гребаный пятый элемент.

И она была послана в этот мир, чтобы его спасти.

Высокая, как все присутствующие здесь мужчины, которым она смело смотрит прямо в глаза, а не куда-то ноздри в отличие от меня. Стройная, как ангел Виктории Сикрет, платиновая блондинка с огромными сапфировыми глазами на кукольном личике.

Даже Матвей со Степой уступают ей в голубизне глаз, а я всегда считала, что равных им нет.

Моника сияла ровными белоснежными зубами и бриллиантами, а платье-футляр популярного нюдового оттенка подчеркивало каждое ее достоинство. Осиную талию, маленькую округлую попку и воистину шикарную грудь, от идеальные полушария которой даже я не отказалась бы потрогать.

Что я там говорила? Что хорошо выгляжу? Забудьте! Вот Моника, да, царевна-лебедь, я же, так, — невзрачная куропатка. Еще и вырядилась, как дура!

Немного неловко потоптавшись, расселись за столом. Стефан с Тамарой Яковлевной и Игорем Михайловичем — по одну сторону, а я, Матвей и Степа — по другую. Принцесса Моника, как почетный гость, посажена с торца и тут же атакована кулинарными снарядами щедрой русской хозяйки, расстаравшейся, надо признать, на славу.

Голубцы, маринованные огурчики и помидорчики, селедка под шубой, холодец, салат «мимоза», оливье, блины с красной икрой и гусь в апельсинах. Я уже не говорю о таких закусках, как мясной рулет, сырная нарезка, рыбная тарелка и сало.

Под лозунгом «сынок, транслейт» Тамара воодушевленно расписывала каждое блюдо потенциальной невестке, ожидая от той восхищения или хотя бы каплю энтузиазма.

Прозвучавший же над столом голос Моники «I am a vegetarian» в нависшей тишине в переводе не нуждался.

Тамара Яковлевна ругнулась, я истерично хихикнула, поспешно прикрывая рот, остальные затаились в немом ожидании. И лишь Моника сочла необходимым произнести крамольную фразу вновь, но уже более медленно, почти по слогам, будто существовала вероятность, что ее и с первого раза не поняли.

— I am a ve-ge-ta-ri-an. I don't eat animal products.

— Зоя, помоги мне, пожалуйста, — Тамара Яковлевна пихнула меня ногой под столом и встала, кивнув в сторону арки. Пришлось потеснить Матвея, чтобы выбраться из-за стола. Зато, пока он, пропуская меня, придержал за талию, я поймала суровый сощуренный взгляд Стефана, устремленный на наш телесный контакт.

Жаль, понять, что молодой жених при этом чувствует, не получилось.

В кухне женщина метнулась к холодильнику, затем к шкафу. На столешнице изящного итальянского гарнитура возникли хрустальные рюмки, изящная тарелочка с квашеной капустой и водка.

Тамара молча разлила алкоголь, заправила соленье ароматным маслом. И без слов взялась за рюмку. Никогда водку не пила, но в сложившихся обстоятельствах, не прочь с ней познакомиться. Вроде бы, нужно выдохнуть, глотнуть и не дышать, пока не закусишь.

Господи, спаси и сохрани!

Чокаемся. Киваем. Глотаем.

И не дышим! А когда глаза уже готовы вывалиться из орбит, Тамара кивает на тарелку и хрипит:

— Закусываем!

Капуста удалась. Хрустящая. Сочная. Кислая.

Подхватываем ее пальцами и едим. В желудке разливается жар, который вместе с кровью разносится по всему телу.

— Идем! — командует хозяйка и, подхватив рюмки и водку, решительно исчезает в проеме.

Вздыхаю, беру в руки тарелочку с капустой и плетусь следом.

— Стефан! О таких сюрпризах предупреждать надо! — отчитывает Яковлевна сына, а я не могу сдержать улыбку, потому что в этот момент он отчего-то смотрит не на свою Монику, а на меня. — Андестен?

— Да, мам. О таких сюрпризах надо предупреждать. Извини, — без тени сожаления отмахивается мужчина, но все еще смотрит на меня.

Тамара же ставит перед невесткой наши рюмки и одну новую, и наполняет их ледяным алкоголем вновь. В моей голове и теле уже образовалась невероятная легкость. Уши и щеки слегка горят, но первые надежно скрыты под волосами, а вторые не имеют свойства чересчур краснеть. Бодро курсирую ближе но, не рассчитав силы с пометкой на образовавшуюся в теле невесомость, слегка задеваю хрустальный бокал на тонкой ножке, отчего тот жалобно звякает, пока я сую принцессе Монике тарелочку с квашеной капустой.

— Овощи! — презентую я, не вспомнив, как сказать по-английски, но не теряюсь и смотрю на распустившего слюни Степу, — Сынок, транслейт.

В три голоса мужчины, словно на автомате, осуществляют перевод. Надо же… гуманитарии все, как один. Ну хоть Игорь Михайлович молча улыбается. Наш человек! Что ж, мальчики, попробуйте перевести это.

— Хороша закуска — квашена капустка! И подать не стыдно, и сожрут — не жалко!

Теперь хихикает Тамара, а четыре пары мужских глаз сверлят во мне дыру.

— Ну что же вы?! Транслейт!

Стефан отмирает первым и судя по тому, что Моника завороженно кивает, прикладывая руку к своей роскошной груди, напоминающей отсюда сверху Степкину попку в младенчестве, перевод носит весьма вольный характер. Я улавливаю лишь что-то похожее на «щедрость», «уникальный» и «вкусный».

— Рашен водка, Моника, — произносит Тамара Яковлевна, по-прежнему не присаживаясь за стол, — Дринк.