Пламя и тьма (ЛП)

Они пытались заставить Хьюго изнасиловать её. Когда он отказался и стал сопротивляться, они сбили его с ног и пригрозили оторвать ему член и в любом случае изнасиловать её им. Именно тогда и ворвалась «Банда».

Решив ничего не рассказывать Коннору об этом, она оттолкнула воспоминания и открыла глаза.

Выражение лица Коннора не изменилось, оно оставалось стойким и решительным.

— Он поджёг моих предков? Это всё, что меня волнует, Пилар. Он это сделал?

Может быть, если бы она рассказала ему о том, что произошло в той квартире, его бы это волновало больше. Но история превращала её в жертву, а она не могла этого вынести. Так что она рассказала ему только то, что он хотел узнать и то, что он хотел услышать.

Фредди подробно рассказал о том, что произошло в доме Эллиотов. Они знали, что Пилар связана с ними, и они все наслаждались этой историей.

— Да. Как я уже говорила, он помог. Он не думал, что у него есть выбор. Это был приказ Рауля и план Фредди. Рауль кричал о том, как «Банда» пыталась избавиться от них и о том, что «Убийцы» восстанут из пепла «Банды». Они не знали, что твой отец там, и я думаю, он удивил их. Фредди ударил его. Вот как пострадала его голова. Я не знаю, чем именно. Но он ржал над звуком, который издала его голова. — Она закрыла глаза, содрогаясь от этих воспоминаний, а затем набралась решимости рассказать что-то большее. — Это должно было быть сообщением, что у «Банды» многое есть, что можно потерять в борьбе.

— Ё*анный в рот. — Его глаза озарились более глубоким пониманием. — Они знали, что там моя мать. Они думали, что она одна. Они хотели убить её.

Пилар не могла ответить на это вслух.

— Мне очень жаль, Коннор. Я понимаю, что это я навлекла на тебя всё это.

— Да. Это мы. Я оказался втянут из-за тебя. Мне следовало... не знаю. Бл*дь, я даже не знаю, сделал бы что-нибудь по-другому если бы мог.

— И что мы теперь будем делать?

Он отошёл от кровати и с силой прислонился к стене.

— Я люблю тебя. До этого думал, что хочу порвать со всем, но не хочу. Не могу. Ты мне нужна.

— Значит, у нас всё в порядке? — мысль о том, что они дошли до точки невозврата, сильно потрясла её, а надежда, что не достигли, потрясла ещё больше. Она подошла к нему и запустила руки под жилет. Она никогда раньше так не нуждалась ни в ком и никогда так не боялась потерять с кем-то связь. Из-за этого она ощущала слабость и страх. Такую боль глубоко в душе, что похоронила противоречивую запутанную боль от потери Хьюго и напряженный страх из-за того, с чем она столкнётся, когда расскажет обо всём своей бабушке. Прямо сейчас самое главное в её жизни было достичь надежного постоянства с этим мужчиной.

Большие, тяжелые руки Коннора обвились вокруг её рук.

— Ты любишь меня?

— Да. Да так, что больно.

— Тогда, думаю, мы будем в порядке.

Будем. Значит, пока что нет.

Испуганная и измученная, она наклонилась к нему и приняла то утешение, какое могла, когда его руки обняли её и притянули ближе. Обхватив руками его талию, она попыталась дать ему такое же утешение.

Она отдала этому человеку: себя, своё настоящее я. Пилар, а не Кордеро. Или их обеих, по-настоящему всю себя… сильную и слабую, жёсткую и уязвимую. Он был нужен ей, чтобы сохранить то, что она никому никогда не отдавала.

Бабушка Пилар работала офисным менеджером в бухгалтерской фирме в Сан-Бернардино. Она была там секретаршей, когда Пилар и Хьюго были детьми, и пробилась через многие административные ранги. Когда она перевезла внуков в то место, которое считала более безопасным дл жизни, то устроилась на вторую работу, убирая офисы в том же здании, в котором проводила дни, отвечая на телефонные звонки.

Также по выходным она работала в небольшом бутике. Когда Пилар стала пожарным и смогла помогать со счетами, чтобы сократить работу бабушки только до одной, что, по сути, было для Наны сродни выходу на пенсию.

Пилар ненавидела саму идею сообщить ей эту новость, пока та на работе, но у неё не было выбора. Коннор сообщил ей, что чистильщик «Банды» скинет тела «Убийц» с целыми татуировками. И их быстро опознают, так что Пилар не хотела, чтобы бабушка услышала об этом от какого-то грёбанного детектива, который думал, что все «Убийцы» мерзавцы.

Это должна быть она сама, и прямо сейчас. Пребывание вместе с Коннором и так уже слишком надолго оттянуло новости.

Она вошла в здание, по-прежнему в своей форме, в которой спрыгнула с койки, отвечая на вызов о пожаре на Нутмег Ридж Драйв. Как давно это было? Прошли часы? Дни? Она даже не знала. Целую жизнь назад.

Она поднялась на лифте на четвертый этаж и вошла в офис. Молодая администратор сидела за столом, который был намного больше, чем было практически необходимо. Пилар редко навещала бабушку на работе, поэтому знала не многих людей, с которыми та работала.

Женщина улыбнулась ей.

— Я могу вам помочь?

— Я здесь, чтобы увидеться с Ренатой Салазар?

— Она ожидает вас?

— Нет, это не по делу. Я её внучка. По семейному делу — неотложного характера.

— Ох, прошу прощения. Одну минуту. — Она подняла трубку и нажала на кнопку. — Рената? Ваша внучка пришла увидеться с вами.

Повесив трубку, девушка снова улыбнулась.

— Вы можете пройти. Знаете, где её кабинет?

— Да, спасибо. — И она направилась туда.

«Кабинет» — довольно оптимистичный термин для комнаты, которую бабушка называла своей. Маленькая и без окон, две стены с полками канцелярских принадлежностей — это скорее кладовка, чем кабинет. Но у неё был свой стол и телефон, а также дверь, отделяющая её от кабинок работников, занимающих большую часть офисного помещения, и Рената гордилась тем, как далеко она продвинулась.

Она стояла у двери, когда Пилар подходила, и выглядела взволнованной.

— Что случилось, миха? Дело в Хьюго, да? Он снова пострадал?

Пилар взяла её за руки.

— Мы можем присесть, нана?

— О, нет… нет, он мёртв. Да? О… Хьюи, ох… михо (Прим.: в переводе с испанского — сынок), нет.

Работники в кабинках начали обращать внимание на эту маленькую семейную сцену.

— Нана, давай зайдём внутрь и закроем дверь. Пожалуйста.

Пилар никогда не плакала с тех самых пор как она была маленькой девочкой. Не то чтобы она не чувствовала эмоций… совсем наоборот. Она чувствовала их настолько сильно, что они становились невыразимыми. Она обратила слезливые эмоции в концентрацию так же, как она абстрагировалась от своего страха. Она научилась направлять чувства в концентрацию. Она всегда была полна несгибаемой решительности, но не эмоций.

Исключая Коннора. Эмоции сломали её контроль и постоянно сосредотачивались на нём. Она вспомнила, что когда в последний раз у них с Коннором была интимная близость, она рыдала в истерике. У неё ещё не было времени обдумать, что же тогда произошло, чтобы так ослабить трубы, которые были сухими годами… ещё один вопрос, который, возможно, лучше оставить без ответа.

И всё же, чувствуя, как дрожат старые руки бабушки, видя страх и печаль в любимых карих глазах за бифокальными очками, Пилар скрутило в узел.

Она завела бабушку в крошечный кабинет и закрыла дверь.

Коронеру понадобились недели, чтобы выдать тело брата. К тому времени, когда Пилар с бабушкой смогли его похоронить, прошла половина ноября.

Они планировали для него традиционные похороны с мессой перед погребением. Рената ходила в церковь каждый день в течение более чем недели, чтобы поставить свечу и помолиться с четками. Она была очень религиозной женщиной — всегда была, но её упорство в отношении кончины Хьюго заставило Пилар думать, что их бабушка пытается воплотить в жизнь: «да прибудет он в милости Божьей».

Пилар не участвовала в этих ежедневных походах, она давно оставила позади большинство религиозных обрядов, в которых она родилась, хотя, когда её спрашивали она по-прежнему с готовностью идентифицировала себя как католичку. Трудно было полностью отвергнуть так много традиций и верований.