Пламя и тьма (ЛП)

Рука Коннора (вся его рука) стала жесткой, как сталь. Он просто раздавил её руку.

— А его ожоги?

— Это наименьшие из травм. На правой стороне тела имеются ожоги второй и третьей степени. Останутся рубцы, но есть шанс, что трансплантация не понадобится. На данный момент наше основное внимание на травме головного мозга. В дальнейшем мы ещё раз вернёмся к этому вопросу, если он начнёт выздоравливать.

— Если вы снова произнесёте «если» или продолжите говорить о моём отце, как будто он вещь, вы сами закончите черепно-мозговой травмой.

Филпотт побледнел и вздрогнул, а Пилар положила свою свободную руку Коннору на грудь.

— Успокойся, милый.

Коннор посмотрел вниз на неё, и выражение его лица практически заставило её саму вздрогнуть. Он рассеивал свой гнев, и она лишь уловила крупицы.

Доктор восстановил самообладание.

— Уверяю вас, что ваш отец получает наилучший уход. Сейчас нам нужно подождать и следить за ним, увидеть, как его мозг отреагирует на операцию и лекарства, которые мы вводим. Следующие часы — решающие.

— Могу я его увидеть?

— Он в отделении интенсивной терапии, и будет в коме, по крайней мере, в течение следующих двух дней. Поймите, поначалу его внешний вид может быть... волнующим.

— Мне всё равно. Мне нужно его увидеть.

Доктор кивнул.

— Понимаю. Только вы один и не более пяти минут. За ним пристально следят. Он в палате №2. — Доктор посмотрел мимо Коннора и Пилар на остальных мужчин и женщин, которые привстали на его словах, и снова побледнел, прежде чем его внимание вернулось к Коннору. — У вас есть ещё вопросы?

Когда Коннор покачал головой, доктор кивнул и развернулся. У Пилар возникло явное чувство, что он сбегает.

Коннор снова сжал её ноющую руку.

— Пойдем со мной.

— Он сказал…

— Нахер. Ты мне нужна.

— Тогда пойдём.

Он поднёс её руку к губам, хватка ослабла, когда он поцеловал её пальцы.

— Я люблю тебя.

И она любила его. То, что она чувствовала к нему, было таким сильным, что чертовски пугало. Но её голова онемела и была перегружена, и она не смогла сформулировать чувства в слова. Он хотел быть первым в её жизни, и вот она здесь, отодвинув в сторону свою собственную семью с тем насилием, с которым с ней обошлись, стоит рядом с Коннором, пока тот борется с той жестокостью, которую ему причинили. За что она в большой степени была ответственна. Её разрывало на части, и она ощущала всё как рваную боль где-то внутри.

Но она была ему нужна, и он попросил её выбрать. И она выбрала. Бл*дь. Как она могла? Может ли она вообще сделать что-нибудь правильное для своей бабушки? Для Коннора? Или для себя?

Сейчас было слишком думать об этом, поэтому она не стала. Всю свою жизнь она была хороша в том, чтобы отказываться от самоанализа. Некоторые вопросы становятся более тревожными, когда на них появляются ответы.

Она подошла вплотную, прижалась лбом к его груди и почувствовала, как он опустил свою голову и прижался губами к её волосам. Несколько секунд они просто так и стояли. Затем он сделал шаг назад и повёл её в отделение интенсивной терапии.

Отделение интенсивной терапии было устроено по кругу, с круглым дежурным столом медсестры в центре. Половину рабочего стола занимало большое скопление электроники. Стеклянные стены палат были обращены внутрь, чтобы за пациентами могли постоянно наблюдать.

Когда Коннор, напряженный и злой, большой и мускулистый, в тяжелых сапогах и тёмном жилете повёл её к палате №2, три медсестры за столом уставились на них, но не остановили. Они просто наблюдали.

Он так резко остановился, когда они вошли в палату, что Пилар столкнулась с его широкой спиной.

— Охренеть! Не могу… — он повернулся, его глаза были широко открыты из-за шока и страха. — Не могу...

Она схватила его за руку.

— Можешь. Я здесь.

Когда Коннор кивнул и развернулся к постели отца, Пилар увидела, что его так расстроило. Его отец выглядел маленьким и таким бледным, как простыни под ним и повязки вокруг него. Его длинная седая борода исчезла, а толстая трубка аппарата искусственной вентиляции лёгких занимала его рот. Его голова была обернута в толстый клубок повязок, как и грудь с правой рукой. Тёмные синяки окружали его закрытые глаза.

Он не был молодым мужчиной, но когда Пилар оказывалась рядом с ним, он излучал своего рода вечную молодость, которая скрывала его настоящий возраст. Однако сейчас он выглядел древним — его тело съежилось и отощало.

— Папа, — голос Коннора сломался, когда он подошёл к кровати и положил руку на левую руку отца. — Мне чертовски жаль. — Через мгновение он повернулся к Пилар. — Твой брат сделал это.

— Это был не только он, но да. Он был частью этого. Прости. — Слова прозвучали бескровными. Незначительными. Бессильными.

— Кто ещё был в его грузовике?

— Хочешь поговорить об этом сейчас? Здесь?

Когда он лишь уставился на неё, она уронила вниз голову и глубоко вздохнула.

— Фредди Макиас. Он был правой рукой «Убийц». С самого начала, ещё со времён моего отца и Рауля. Он отсидел практически двадцать лет за убийство и поджог. Вышел несколько месяцев назад. Ты убил его, когда вошёл в квартиру сегодня утром. Он устроил тот поджог Бриджесов в августе. Его большое возвращение.

И он сжёг дом её подруги Миа, когда Пилар была девочкой. Всё это месть «Убийц». В её детстве было больше насилия, чем она даже осознавала.

— Так что… твой брат был его чёртовым учеником?

Просто марионеткой, посланной помочь.

— Так ему пришлось расплатиться с Раулем.

Он отошёл от постели отца и оказался к ней лицом к лицу.

— Почему ты была там сегодня? Они связали тебя. Тебя и Мура. Что, бл*дь, произошло?

— Я отправилась его искать. Мне пришлось.

— Удержать его подальше от меня. — Его выражение лица приобрело ту жестокую насмешку, которой он шокировал её ранее, когда они впервые узнали о причастности Хьюго.

Это их переломный момент, она понимала это. Если он не сможет понять и простить её, тогда будет нельзя спасти ничего ничто из того, что у них было.

— Коннор, ты должен понять. Пожалуйста. Он мой младший брат.

Он сделал глубокий вздох, и Пилар увидела, что это немного его успокоило.

— Я думаю, что понимаю. Пытаюсь. Я пытаюсь забыть об этом. Но пойми меня — он должен был умереть.

Часть её была согласна и даже думала, что это могло быть к лучшему. Остальная же её часть хотя бы понимала, почему это было правильным для Коннора и «Ночной Банды».

— Знаю. Но мне пришлось попытаться спасти его.

Он оглянулся на отца.

— Что произошло?

Было слишком много чего объяснять. Пилар в своей голове пыталась найти способ, подводящий итог тем минутам (всё длилось менее часа) в квартире «Ацтеков».

— Я понимала, что глупо просто пойти туда, но не смогла придумать ничего лучшего. Я хотела отвезти его домой, найти безопасное место, чтобы поговорить с ним… и тогда я бы пришла к тебе. Я хотела попытаться найти другой способ покончить со всем этим. — На это Коннор издал саркастический горький звук, но Пилар продолжила. — Я хотела узнать, что мы ошиблись, что он не мог этого сделать. Но они схватили нас до того, как мы дошли до двери квартиры. Рауль начал... пытался воспользоваться мной, чтобы схлестнутся с Хьюго. Он хотел сделать так, чтобы Хьюго причинил мне боль. Но он не стал. Коннор, я знаю, ты не веришь в это. У тебя нет причин. Но мой брат не был плохим парнем. — От эмоций её голос дрогнул, и она замолчала и перевела дыхание. — Не в глубине души. Он облажался. Но он просто… сильно боялся всего на свете. Всё это переполняло его постоянно. С тех пор как он был маленьким. Я думаю, что тусовки с крутыми парнями заставляли его почувствовать себя сильнее.

Коннор лишь равнодушно посмотрел на неё. Она повторила:

— Он бы не причинил мне боль. Они стали избивать его и угрожать, когда вы появились, но он отбивался.

Она закрыла глаза от воспоминаний рук Рауля на себе и о том, что он говорил Хьюго. Вспомнила, что они пытались заставить его сделать с ней. Звуки криков Мура и протестов Хьюго, смех остальных «Убийц»…