Пламя и тьма (ЛП)

И в любом случае, она получила свой ответ. Он не признает этого. Так что пришло время двигаться дальше.

Она встала.

— Хорошо, Коннор. Ты выиграл. Прости, что ворвалась и прервала твою ночь. Я пойду. Уверена, что мотор Тины все еще держит обороты.

Он ничего не произнёс в ответ. Она пересекла небольшую комнату и подошла к двери. Ей понадобилась секунда, чтобы повернуть замок. Когда она стала открывать дверь, он оказался прямо за ней. И хлопнул рукой по плоскому дереву, с силой заставляя дверь закрыться.

Секунду, две, три, четыре, пять, никто из них не двигался и ничего не говорил. Сердце Пилар так сильно колотилось, что она ощущала его в челюсти.

— Я не люблю проигрывать, — проговорил он низким тоном, надвигаясь на неё. Его голос походил на рычание.

— Знаю. Я тоже.

— Ты говорила, что не хочешь этого.

— Знаю. Я ошибалась.

Она почувствовала, как напряжение медленно покидает его, она видела это по тому, как его рука слегка расслабилась на двери.

— Жизнь, которую я веду... Я нарушаю закон каждый грёбаный день. Моя жизнь жестокая. Я жестокий. Я заканчиваю большинство дней, смывая с себя кровь. Люди, которых я люблю, пострадали из-за того, что мы делаем. Ты можешь пострадать. Такая жизнь — дикая сторона.

Пилар сопротивлялась желанию опереться головой о дверь из-за чистого облегчения. Она не была уверена, что даже есть названия для эмоций, которые сейчас витали в её венах. Это была не любовь — это ещё не может быть любовью. Но это была вещь, которая со временем перерастёт в любовь, вот что это было.

— Я знаю, Коннор. Знаю — кто ты.

Он горько рассмеялся и нагнулся так, что его рот оказался прямо у её уха.

— Нет, не знаешь. Ты не сможешь узнать, кто я, если не окажешься в моей жизни. Но не говори, бл*дь, мне, что хочешь этого, если думаешь, что можешь сначала так сказать, а потом уйти в любое время, когда решишь, что ошибаешься. Не дури мне так мозги.

Она повернулась и откинулась на стену рядом с дверью.

— Говорю тебе, я — знаю. Я выросла на дикой стороне. Мы ещё даже не начали, так что прямо сейчас я не могу сказать тебе, что это навсегда. Возможно, ты не захочешь, чтобы это стало постоянным. Возможно, это буду я. Мы что, даже не можем попробовать? И если мы закончим, то не из-за того, что я сбежала от тебя из страха. Твоя жизнь меня не пугает. Я знаю, что ты делаешь… больше остальных. И я понимаю, что ты можешь пострадать или погибнуть.

Он смотрел на неё с такой интенсивностью, что её лицо овеяло жаром. Она положила руку на его обнажённую грудь над его сердцем, он медленно моргнул один раз, и жар его взгляда стал ещё сильнее.

Но она должна была сказать ещё кое-что.

— Тебя пугает моя жизнь? Каждая смена — это ночь, когда меня не будет дома. Каждый день, пока я на смене, может стать днём, когда я больше никогда не вернусь домой. Ты справишься с этим?

В ответ он поцеловал её.

Его губы опустились вниз и яростно накрыли её, а рука оторвалась от двери и схватила её за волосы. Его борода тёрлась о её губы, подбородок и щёки. Он наклонился к ней и стал поглощать её.

И, чёрт возьми, это было прекрасно.

Пытаясь оправится от всплеска и водоворота слишком большого количества эмоций, Пилар сначала просто позволила ему целовать её. Сначала она не смогла подхватить… ну, а потом смогла. Её рука по-прежнему лежала на его груди, она закинула её ему за плечо и повела дальше, чтобы обхватить за затылок

Другой рукой она проскользнула в его джинсы, обожая звук, который он издал, когда её ладонь плавно заскользила по бедру, а затем по его заднице. Он качнул бёдрами, вдавил эрекцию ей в живот, и углубил поцелуй, заставив её язык сплетаться и закручиваться с его.

А затем он оторвался, задыхаясь.

— Ты завтра работаешь?

— Нет, — ахнула она. — Я приступаю в семь утра в воскресенье к двадцати четырехчасовой.

— Спасибо, бл*дь, богу. Останься здесь сегодня.

Она была настолько возбуждена, что чуть не закричала «ДА», но сумела остановить себя, прежде чем слово вылетело из её рта.

— Не могу… — прежде чем она смогла закончить, он оттолкнулся от неё, лоб гневно наморщился, но её рука застряла в его джинсах, так что он ушёл недалеко. — Подожди. Я не могу просто трахаться с тобой. Я уже чувствую... что влипла. Я не могу быть с тобой приятелями по траху. У нас может быть что-то большее?

Он недоумённо дёрнул головой, гнев снова покинул выражение его лица.

— Разве не из-за этого ты сюда пришла?

— Да. Но ты сбиваешь меня с толку. И мне нужно всё прояснить. Теперь у нас всё серьёзно?

— Я сбиваю тебя с толку? — он рассмеялся и провёл тыльной стороной пальцев по её щеке, та всё ещё была чувствительной из-за кулака Тины, но не слишком сильно, и его прикосновение было нежным. Она думала, что это движение его пальцев было первым простым и нежным прикосновением. — Кордеро, я, бл*дь, связан узлом. Да — у нас всё серьёзно.

— Тогда — это эксклюзивные отношения. Только мы с тобой. И больше никаких других баб.

Его бровь взлетела вверх.

— А также никаких пожарных.

Она реально топнула ногой.

— Бл*дь! Я не трахаюсь с Муром. У нас никогда ничего не было. Как-то раз мы попытались, и это было просто ненормально, как ощутить прикосновение кровного родственника. Он тебе не угроза.

— Ну, это правда. Я могу разорвать этого ублюдка на части. — Она ударила его по груди от разочарования, а он засмеялся. — Ладно, я понимаю. — Он потянулся к пряжке на её ремне и начал расстёгивать джинсы. — Так больше никого. Эксклюзивные отношения. И тебя не будет бо́льшую половину недели. Потрясающе.

Когда он начал стягивать джинсы с её бёдер, она схватила его за руку.

— Ты же справишься с этим?

— Могу я заехать, чтобы трахнуться на пожарной машине? Видел однажды это в старом фильме… на брандспойте (прим.: металлический наконечник пожарного рукава).

Грёбаная «Обратная тяга» (прим.: кинофильм Рона Ховарда, снятый в 1991 году).

— Нет, мы не будем трахаться на машине.

— Это тоже не твой фетиш?

— Нет. — Он снова сосредоточился на её джинсах, поэтому она подняла его подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. — Мой фетиш состоит в том, что мне нравится немного боли.

Он замер.

— Что?

— Расслабься. Ничего сумасшедшего. Я не хочу, чтобы меня били, оставляли синяки, резали или что-то ещё. Но ты уже знаешь, что мне нравится грубо. Мне нравятся жёсткий секс, особенно когда моя голова полна плохого дерьма… поэтому я и пыталась заставить тебя подраться со мной той ночью в кладовке. Мне нравится, когда мной вертят. Я также люблю быть связанной и... ну, у меня есть игрушки, которые мне нравятся.

— Это причиняет тебе боль.

— Просто по-жёсткому. — Чёрт, это то, с чем он не может справиться? — Это не то, в чём я нуждаюсь. Просто то, что мне нравится.

Он покачал головой.

— Всем нужно трахаться так, как им нравится. Особенно если тебе это нужно, чтобы избавится от плохих эмоций.

Она выпрямилась, готовая подтянуть джинсы. В её животе скрывалась буря эмоций, в которых она плавала всю ночь.

— Это слишком для тебя?

— Нет. — Он ответил сразу, но не похоже, что он вот так просто бросается в омут с головой, в этом что-то было. — Я просто никогда... Я видел вибраторы в твоём ящике. И уже использовал их на женщинах. Но это всё. — Он вытащил её руки из джинсов. — Но я быстро схватываю.

На этом он стянул с неё джинсы и трусики на лодыжки и встал на колени. С джинсами, сковывающими её движения, она не могла раздвинуть ноги, но это его не остановило. Он обвел руками вокруг её коленей и потянул, заставляя их раздвинуть. Затем обхватил её бедра и наклонился вперёд, скользя языком между её складочками по клитору и обратно.

— Бл*дь, Кордеро, ты такая сладкая.

— Пилар. Зови меня — Пилар.

Он взглянул вверх.

— Что? Я думал, ты хотела, чтобы я…

Покачав головой, она прервала его слова.

— Больше нет.