13/13

– Не только нам с тобой, Джефф, но и всем выжившим жителям Земли, – с нарочитой небрежностью бросил Бронич и зыркнул на меня глазом, наблюдая за эффектом, вызванным своими словами. Думаю, я его не разочаровал в этом плане.

– А? Всем? Но как? – я собрался с силами и сделал-таки свою речь несколько более связной. – Каким образом? Будешь странствовать по свету в поисках людей?

– Нет, друг мой, конечно же нет, – если Бронич сейчас лопнет от гордости, я ни капельки не удивлюсь. – Мне удалось – и это открытие само по себе почти столь же масштабно, как изобретение машины времени – найти обобщенный структурный код для всех людей. Живых, разумеется. Пространственные координаты не имеют значения, все перенесутся в прошлое с того места, в котором они в данный момент находятся.

Что тут сказать? Все это не умещается в моей голове. По правде, после того, как я смог разместить там машину времени, места осталось совсем немного. Я решил плыть по течению, предоставить Броничу действовать, а самому не задавать лишних вопросов. Впрочем, без одного я все же не обошелся.

– А в какое время мы отправимся?

– Разумный вопрос, Джефф, над которым я долго думал. Сейчас я вкратце повторно пройдусь по тем размышлениям, что привели меня к ответу. Итак, – Бронич изловчился и устроился в кресле, так непредусмотрительно мной оставленном. – Если бы нас было только двое, я бы, вернее всего, предпочел какие-либо более или менее цивилизованные времена. Начало двадцатого века, например. Мы бы затаились и в течение двадцати лет вести тихую и размеренную жизнь рядовых обывателей. Но увы, остальные выжившие не присутствуют при этом разговоре. Было бы наивно думать, что, неожиданно переместившись в иное время, все они догадаются не привлекать к себе внимания. Нет, шум непременно будет поднят, и шум немалый.

– Ну и что? – не понял я. – Что в этом страшного?

– Джефф! – Бронич воздел очи гору. – Или ты меня совсем не слушал, или твой мозг совершенно потерял способности выполнять свои функции. Страшного в этом то, что такого просто не было в истории человечества! По крайней мере, в последние столетия, когда в мире существовал какой-никакой обмен информацией. А то, что такого не было, может означать только одно – наша попытка провалится. Не хочу даже думать, почему и что при этом случиться. Я просто не стану так рисковать.

– Ладно, не буду спорить, тебе видней, – махнул я рукой. – Значит, в цивилизованные века нам нельзя. Но, знаешь, в нецивилизованные мне как-то не хочется…

– Мне тоже! – ответ Бронича был для меня неожиданным. – Я сильно сомневаюсь в способности современного человека выжить в средневековье или древнем мире. Нет, там нам делать нечего решительно!

– Тогда… я не понял, – стоять надоело, и я присел на краешек стола. – В цивилизованные нельзя, в нецивилизованные – тоже… Куда же в таком случае?

– В доисторические, если позволено мне будет употребить этот термин, – Бронич откинулся на кресле.

– Позволено, позволено, кто ж тебе запретит, – пробурчал я. – Это к динозаврам, что ли?

– К динозаврам!.. Прости, Джефф, но мышление у тебя какое-то… узконаправленное. Почему к динозаврам? Зачем к динозаврам? На Земле было сколько угодно эпох, свободных от этих чудовищ. Вряд ли тебя можно упрекнуть в незнании такого простого факта. Так почему, почему сразу «к динозаврам»? – Бронич театрально потряс в воздухе руками. Трагик из него так себе, надо сказать.

– О’кей, Бронич. Рассказывай сам, я постараюсь не перебивать.

– Мне очень хотелось бы верить в твою искренность, Джефф. Значит, что необходимо нам – говоря нам, я имею в виду всех людей – чтобы выжить в прошлом? Пункт первый, – Бронич загнул большой палец на правой руке, – подходящий климат. Достаточно теплый, ровный и не слишком сухой или влажный. С этим все в порядке – периодов с такими погодными условиями на Земле было более чем достаточно. Пункт второй, – указательный палец последовал примеру большого, – проблема пропитания. Если выразиться точнее, отсутствие этой проблемы. Нам приходится уходить из настоящего, потому что здесь нечего есть, и было бы неразумно отправляться туда, где с пищей дела обстоят ненамного лучше. К счастью, и с выполнением этого условия особых трудностей не возникает. И, наконец, пункт третий, самый важный, – средний палец прежде присоединиться к загнутым коллегам выразительно покачался в воздухе. – Было бы очень неплохо, чтобы мы не стали решением чей-либо продовольственной проблемы. Проще говоря, в эпохе, которую мы изберем местом своей двадцатилетней ссылки, не должно быть крупных хищников, представляющих угрозу для человека.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – я криво усмехнулся. – Идеальный климат, вдоволь пищи и никаких хищников – ты говоришь о рае?

– Если хочешь – да! – физиономию Бронича от уха до уха вновь пересекла улыбка. – Многие ученые, наделенные склонностью к поэтическим сравнениям, называли эту эпоху именно так. Но позволь мне продолжить, осталось совсем немного.

Я сделал широкий великодушный жест рукой и даже подкрепил его несколькими энергичными кивками головы.

– Так… – Бронич собрался с мыслями. – Подходящим для нас временным интервалом является, само собой, пересечение трех множеств, удовлетворяющих каждому из трех условий. Что мы имеем в результате? А в результате мы имеем отрезок палеозоя длиной примерно в пятьдесят миллионов лет, включающий в себя средний и поздний девон и ранний каменноугольный период. После совсем недолгих раздумий я остановился на девоне. Именно его, кстати говоря, и называют иногда райским садом. Практически никаких наземных животных…

– Практически? – перебил я. – А если все же поподробней?

– Ну… – Бронич немного замялся. – Только пауки и что-то вроде скорпионов.

– Ничего себе рай! – я так резко подсочил, что едва не опрокинул стол. – Бронич, я не люблю пауков и скорпионов!

– А никто и не заставляет тебя их есть! – непонятно, шутит он или прикидывается идиотом. – В море там полным-полно моллюсков, которых можно брать практически голыми руками.

– Можно подумать, ты пробовал! – я повысил голос.

– Разумеется, пробовал! – Бронич тоже перешел почти на крик.

Мы замолчали, стоя лицом к лицу и глядя друг другу в глаза. Мне было нечего возразить. Действительно, можно было догадаться, что Бронич провел уже не один эксперимент. Это в какой-то степени успокаивало. Но кровь шотландских предков не позволила мне сдаться так скоро.

– И ты полагаешь, мы двадцать лет сможем жрать одних кальмаров? – сказал я гораздо тише.

– Зачем? Можно рыбку половить. А потом, не стоит забывать о растительной пище, ее там поистине вдоволь, хотя она и не балует разнообразием. Думаю, одного-единственного археоптериса нам двоим хватит на все двадцать лет.

– Археоптерикса? – я удивленно заморгал.

– Археоптериса! Не надо путать, до появления археоптериксов еще сотни миллионов лет. А археоптерис – это что-то вроде троюродного брата современного папоротника, только в высоту метров пятнадцать. Его молодые побеги оказались не только съедобны, в чем я практически не сомневался, но и удивительно вкусны, что стало для меня приятной неожиданностью – я ведь, вообще-то, не большой поклонник папоротника.

– Да… – я заложил руки за голову и скорчил недовольную гримасу. – Папоротники и кальмары. И рыбка, если повезет. В течение двадцати лет… Думаю, это не Бог изгнал первых людей из рая, они сами сделали оттуда ноги. Что ты там говорил о каменноугольном периоде?

– Меню там значительно разнообразней, – Бронич решительно закивал головой. – Больше рыбы, богаче флора, наземные рептилии…

Не скажу, что «рептилии» звучит очень уж аппетитно, но разнообразие меня воодушевило. Так в чем же подвох?

– Климат? – предположил я.

– Отменный. Ровный, теплый, в меру влажный.

– Хищники?

– Только мелкие.

– Тогда что тебе не нравится в этой эпохе?

– Всего одно, – Бронич тяжело вздохнул. – Насекомые.

– Да, это, конечно, неприятно… – я задумался, но мои размышления были прерваны моментально.