Биография неизвестного

Хотя отделы были смежными и все находились в поле видимости друг у друга, все были заняты своей работой и, как я успела заметить, каждый общался только с ближайшим соседом. Моим соседом в первую неделю был пустой стул – как мне сказали, сотрудник, который работал за соседним столом, был в отпуске. Но когда он вернулся из отпуска, положение мое изменилось незначительно – моим соседом оказался тихий худощавый мужчина средних лет. Он весь день, не отрываясь, смотрел на монитор, изредка доставая из закромов термос с горячим чаем и тихонько шурша упаковкой с сухим печеньем.

На второй рабочей неделе я отметила еще один немаловажный факт, касающийся моего рабочего места. Мне отвели стол ровно на пересечении нескольких отделов, так что каждый, кто искал тот или иной отдел, обращался ко мне. Таким образом, большую часть своего рабочего времени я посвящала заблудившимся сотрудникам. Именно так, заваленная папками, счетами и вопросами, я познакомилась с Альбиной, когда она, зажав в тонких руках темный альбом, остановилась у моего стола. Боковым зрением заметив замершую тень, я оторвала глаза от компьютера и устало взглянула на нее, ожидая очередной просьбы подсказать дорогу.

– Привет, – весело улыбнулась мне девушка. – Ты новенькая?

Я невольно испустила облегченный вздох.

– Почти, – в ответ улыбнулась я. – Скоро мне исполнится две недели.

Улыбка белокурой девушки стала еще шире. Плотнее прижав к груди альбом, она посторонилась, пропуская куда-то спешившего низкорослого мужчину с бледным лицом и совершенно потерянным видом, после чего приветливо протянула мне руку.

– Меня зовут Альбина, – сказала она. – Я работаю в отделе страхования. А ты Вера, так? Я слышала, что у нас появилась новенькая, но все не было времени подойти. Знаешь, у нас все не слишком общаются друг с другом. Все очень заняты.

– Да, я успела это заметить, – ответила я.

За прошедшие две недели я перекинулась десятком слов только со своей начальницей, которая каждый день приносила мне три десятка новых папок с документами. Все остальные сотрудники только вежливо улыбались по утрам и желали приятного дня, после чего утыкались в компьютеры и отрывали свои глаза от мониторов только к шести часам вечера.

Альбина коротко взглянула на часы, которые висели над застекленным входом в соседний отдел.

– Слушай, уже два часа, – сообщила она. – Не хочешь пообедать?

Я утвердительно кивнула.

– С удовольствием.

– Идем, я покажу тебе одно местечко, где можно славно перекусить!

Мы спустились в большом зеркальном лифте на первый этаж и, миновав холл с охраной, вышли на залитую солнцем площадь. В обеденный перерыв площадь оживала. На скамейках вокруг небольшого фонтана сидели офисные работники в белоснежных рубашках, подставляя свои загорелые лица теплым оранжевым лучам. Слева от входа, на специально отведенной площадке, стояли несколько мужчин и женщин с сигаретами и выпускали в бледнеющее голубое небо облака серого табачного дыма.

– Ты далеко живешь? – спросила меня Альбина, когда мы проходили как раз мимо небольшого фонтана, и ее звонкий голос заглушил свежий, искрящийся на солнце плеск воды.

– Я живу в Басманном районе. Несколько остановок на троллейбусе…

Альбина вдруг во все глаза уставилась на меня.

– Правда? – воскликнула она. – Я живу в Подмосковье и тоже езжу в ту сторону на троллейбусе до вокзала! Можем возвращаться домой вместе.

От искренней радости в ее голосе у меня упало сердце. Я натянула на лицо улыбку. Альбину я видела впервые в жизни и не находила в себе желания после работы возвращаться с ней домой. Я успокоила себя мыслью, что, возможно, и вовсе не придется ни с кем ездить, а слова Альбины – пустое.

– Было бы здорово, – ответила я.

Тем временем мы уже пересекли площадь и, миновав вход в соседнее офисное здание, спустились к оживленному проспекту. Здесь, чуть в стороне, стояли усталые московские пятиэтажки, на фоне высоких офисных зданий казавшиеся кукольными. Первые этажи домов занимали бутики, кондитерские и небольшие ресторанчики. В один из таких ресторанчиков мы и зашли с Альбиной.

На входе нас встретил администратор и проводил за свободный столик у окна. Ресторанчик был небольшим, но довольно уютным. В зале было свежо и совсем не пахло едой – система кондиционирования работала безупречно. Перед нами сразу же возникло картонное меню. Я осмотрелась. В ресторанчике было много посетителей, стоял приглушенный гул голосов и играла ненавязчивая музыка.

– Я здесь всегда обедаю, – заговорила Альбина. – В наших кафе слишком дорого и совершенно безвкусно, а здесь место в самый раз.

– Давно ты здесь работаешь? – спросила я.

– В ноябре будет три года, – ответила Альбина, оторвав свой взгляд от меню. – Я была на седьмом небе от счастья, когда устроилась сюда. – Альбина захлопнула меню и вопросительно посмотрела на меня: – Выбрала что-нибудь?

К нам подошел официант, и мы сделали заказ.

Альбина показалась мне очень открытым и разговорчивым человеком, но все же меня не оставляло чувство, что первый пункт является ошибочным. Мы просидели в ресторанчике около сорока минут, разговаривая о пустяках и обсуждая, кто где учился и кто чем занимается в свободное от работы время.

Альбина со всем несвойственным ее натуре прямодушием приоткрыла мне ту часть своей биографии, которую я могла позволить себе узнать. Ей было двадцать пять лет, она была не замужем, снимала с парнем квартиру в ближайшем Подмосковье, а выходные проводила все в той же квартире, отсыпаясь после рабочей недели или же иногда посещая выставки и концерты. У нее была подруга, которая жила в Воронеже, откуда и была сама Альбина.

Все это произошло в пятницу, накануне выходных. Теперь я сидела в маленьком кафе недалеко от Лялиного переулка и смотрела в теплые глаза Этти. И мне казалось, что и не было вовсе этих двух сумасшедших недель, что наступит понедельник и мы так же, как на протяжении пяти прошедших лет, встретимся у выхода из метро и пойдем на пары. И мне подумалось, что даже спустя семьдесят лет в этом кафе мне будет казаться, что мне все еще семнадцать.

ГЛАВА 8

Она вошла тихо, но уверенно. Гордый изгиб прямых плеч, спокойно вздымавшаяся от мерного дыхания грудь и открытый взгляд – все говорило о силе ее характера и строптивости ее натуры. Не затворив за собой двери и не сбросив с плеч плаща цвета алого заката, едва слышно постукивая каблучками, она ступала в тишине всеобъемлющего пространства, иной раз неспешным и уверенным движением руки отбрасывая с белого лица прядь медных волос, что огненным костром пылали на ее спине. Она шла вперед, и волосы ее, едва тронутые теплым душистым ветром, переливались в бледном свете занимающегося дня. Она не оглядывалась по сторонам, руки ее не сжимали в нетерпении тонких перчаток, а губы не были сухи от волнения – напротив, они были влажны и чувственны.

Кажется, вот уже несколько дней никто не заходил сюда. Тишина и безмолвие поглотили дома и переулки, дворы, деревья, леса и озера. И даже серебристая гладь реки замерла, и течение ее остановилось, будто в предвкушении появления чего-то необыкновенного, долгожданного и в то же время удивительного, точно чудо, которого ждешь, но до конца не веришь в истинность и несомненность его существования.

Но вот в этом густом безмолвии раздался живой звук, точно игра маленького барабанчика, – тук, тук. И – о чудо! – кажется, с каждым стуком маленьких звонких каблучков все оживает. Но новая жизнь эта подобна робкому дыханию спящего – она спокойна и бесстрастна, она никуда не спешит, она первозданна и неизменна, она лишена предрассудков, она – истина в себе, и все окружающее ее подчиняется тому спокойному испепеляющему бесстрастию, которое она несет в себе.

Однако лик ее, лишенный страстности, – лишь обман. Она есть страсть, и гордость, и строптивость. Она хитра, точно теплый ветер, несущий в себе холодные потоки. Она – противоречие, начало и конец всему. Она – жизнь и смерть, в мгновение ставшие едиными.