Тень Деформации

На части молебствований о нехорошести “общения с губительными силами” максимум, что было — равнодушие, а никак не ложь или опасение.

Правда, довольно любопытные, пусть неявные эмоции испытывали несколько человек из административной службы крепости, но я даже не стал их локализовывать, просто сделал зарубку в памяти: проверить, если что, в первых рядах.

Ну и отсидели мы с Кристиной до конца молебствований, с обозначенным нулевым результатом. От Агнессы м Целлера так же ничего толкового не было. Так что вздохнул я тяжело, да и заказал Эльдингу изготовить простенькие аквилы из бросового металла. Миллион, чтоб их, с немалым хвостом. И начал готовится к индивидуальной проверке всех на станции.

Тем временем, Испепеление потихоньку чинилось и проводило ТО, готовясь к следующему прыжку, уже в регион постоянного базирования в окрестностях Очка Ужаса. Кстати, довольно забавно, что прибудет Испепеление в Офидианский Сектор — фактически родину моих “Белых Ангелов”.

И Милосердие состыковалось со звёздной крепостью, да и останется в связке, пока не завершится расследование.

Ну а я, оккупировав несколько кабинетов, привлёк к себе на службу местных, как ни удивительно, служек, в пару к каждому добавив по штурмовику — а то мало ли. Ну и начал вызывать “контингент”, начиная с того самого отдела статистики администрации Крепости, эмоции которых на молебне показались мне странными.

И вот, сидим мы с Кристиной уже несколько часов, проверили верхушку отдела и трясём последние остатки, как вваливается испуганный служка, фактически под конвоем хмурого штурмовика. И выдаёт эта парочка, что найти одного из служащих не смогли, а вскрыв каюту, обнаружили там мёртвый труп самоубитого чиновника.

— Ведите, — вскочил я. — Точно самоубийство?

— Когитаторы и пикт-слежение входящих, кроме Рецци, не обнаружило, ваш солдат заставил проверить, — выдал нервничающий служитель. — Наверное, сам.

— Молодец, боец, — кивнул я инициативному и разумному штурмовику, первым делом кинувшемуся проверить, что да как, а не бежать ко мне с воплем “уби-и-или-и-и-и!”

Прибыли мы в каюту невинно самоубиенного и критерием истины установили, что сей Рецци именно самоубился. Кроме того, никаких следов проникновения, как и скверны, найдено не было. Взял стабберный пистолетик, да и вышиб себе мозги в закрытой каюте. И записки самым хамским и вопиющим образом не оставил.

И ни варпа я в “совпадение” не верю. От группы из аналитического отдела шли “странные” эмоции, ну а при вызове к Инквизитору чиновник самоубивается. От несчастной любви, оставленной на безымянной планетке лет тридцать назад, мысленно и ехидно откомментировал я, вызывая к себе реццевого начальника и главу службы безопасности станции, точнее конкретного сектора.

— Итак, господа, вы в курсе насчёт самоубиения аналитика Рецци, — откопитанствовал я, на что последовали кивки. — Я не верю в то, что это случайность, — заявил я, профессионально уставившись на поёжившихся собеседников. — Итак, от вас нужно, — кивнул я чиновнику. — Список всех, с кем общался этот Рецци. Друзья, приятели, любовницы, любовники, собутыльники — все. Кроме персонала вашего отдела, имевшего со мной беседу. Ваша задача, — уставился я на безопасника, — в компании моих бойцов таковых людей захватить и доставить мне на беседу. Будете консультантом и проводником, — уточнил я.

— Господин Инквизитор, — подал голос чин, на что я кивнул. — Боюсь, что Рецци был довольно нелюдим, впрочем, признаю свою вину — я не слишком интересовался его жизнью вне служебного времени. Как и прочих подчинённых, — почти неслышно пробормотал он себе под нос.

— Неприятно, — констатировал я. — Но прощаю, — проявил я свойственное мне великодушие. — Значит, господин Улле, ведёте меня к месту работы Рецци, поговорим с его коллегами. Не поможет — уже вы, лейтенант Себастий, ведёте меня к месту жительства самоубийцы и устраиваете мне встречу с соседями.

— По слову вашему, разрешите выполнять? — выдал сб-шник, на что я, подумав, кивнул.

В варп мне этот тип на разговоре с коллегами не сдался, а соберёт соседей самоубийцы, пока я общаюсь с сослуживцами — значит не буду тратить время и ждать.

Опрос коллег самоубийцы дал результат неоднозначный: крайне нелюдим, общался только по службе, кроме одного момента: покойник был фанатиком регицида. И имел некую компанию, в которой предавался своему жуткому пороку, правда, деталей коллеги не знали.

Ну хоть что-то, рассудил я, в варп послав аналитический отдел с его начальником. Фигурально выражаясь.

А сам с Кристиной и десятком штурмовиков направился к обиталищу преступно самоубитого. И убил там почти час, выслушивая, какой нехороший человек Рецции “…и в жопу ябёцо”, но не безрезультатно: одного из партнёров (по клубу) самоубийцы мы вычислили.

Некий служащий Депортаменто Муниторум невысокого полёта. К нему в отдел мы и направились, дурного не ожидая, точнее я аж лапы потирал в предвкушении… и обнаружился самоубитый труп не в своей квартире, а в уборной чиновничьей конторы.

Ни варпа мне это не понравилось, так что дёрнул я Агнессу с Целлером, прошерстить пикт-записи, дабы выявить компанию самоубийственных регицидников.

Через полчаса список, скорее всего избыточный, был. А я, призвавший аколитов, распределял цели.

— И направьте своих людей, лейтенант, — дополнил я, раскидав дюжину чиновников и офицеров невысокого пошиба между нами.

И сам выдвинулся к наиболее высокопоставленному чиновнику Муниторума, по дороге всё кислея: доклады аколитов были разными. В смысле, не все из списка самоубились, часть варп ведает где.

С одной стороны — хорошо, потенциальные еретики самоустраняется. Вот только две вещи: от мёртвого трупа не эманировало скверной, сей тип не только не был демонологом, но и рядом не стоял, это раз. И те самые демонологи могут оказаться вообще для окружающих не связаны с регицидным клубом.

Вообще, в рамках затеянной поголовной проверки — найду, никуда они, паразиты, не скроются. Но была у меня смутная надежда с делом “разобраться побыстрее”. И, как понятно, накрывалась она у меня на глазах орочьим ксенотехом.

А пока я мыслил мудрые думы, машина доставила нас с Кристиной к относительно небольшому, не более десяти этажей, готишному зданию: потребной нам конторы Депортаменто Муниторум.

Начали мы вылезать, как со стороны здания, этажа с третьего, как определили ухи астартес, раздался стабберный выстрел, звон всяческого бьющегося и громкие звуки. Последние имели исключительно матерный характер, ну а я решил времени не терять и отмыслеэмоционировал Кристине, мол, прыгаем тудыть.

Тудыть мы и прыгнули, став свидетелями сцены, не менее эпичной, нежели “к нам едет ревизор”.

А именно: посреди небольшой конторки, с полутора десятками мелких чинуш, стоял мелкий чинуша, весьма аугментированный. Правая рука этого типа, будучи из металла, сжимала стаббер гражданского образца, явно слегка деформированный. И дымящийся от недавнего выстрела, нужно отметить. Левая рука сжимала тщедушную шейку чиновника с выпученными глазами, цель нашего прибытия, нужно отметить.

Цель же, при всём при этом, мордой была багрова, глазами выпучена, рукой, сжимающей стаббер, явно сломана, но безоговорочно жива.

При этом, мощно аугментированного дядьку средних лет, удерживающего нашу цель, в хвост и в гриву, с использованием матерных выражений, имел чинуша Депортаменто, явно рангом постарше. К нам этот начальствующий чин пребывал тылом, так что в тираду о том, что аугментированный своими замашками немного утомил начальство, мы просветились в полной мере.

— Священная Инквизиция, — негромко бросил я, активируя голограмму инсигнии.

Кристина же, тем временем, вырубила нашу цель и вытянула её телекинезом из руки и клешни аугментированного. Кстати, и так шрамированную рожу дядьки рассекали кровоточащие царапины — очевидно, рикошет или куски разрушившейся пули стаббера.

Начальник же, остановленный посредь праведного церебрального секса, полуобернулся и взирал на инсигнию рожей столь перекошенной, что я бы принял его за мутанта варпа, не лицезрей я перед этом более или менее удобоваримую морду лица.