Страница 4 из 15
Василиса закивала.
– Просовывай руку! – крикнул Буревой. – Резко, но легко! – и прикоснулся пальцами к дереву возле руки Нетота.
Дерево вдруг стало податливым, словно гибкая пленка, пальцы продавили ее, не прорывая, а словно бы раздвигая, и он почувствовал, что прикоснулся к влажному стеблю. Ухватил его и потянул. Стебель натянулся – похоже, это была живая кувшинка из пруда. Нетот потянул сильнее, оборвал стебель и вынул кувшинку. Стебель оказался оборван коротко, почти возле самого цветка. Он растерянно посмотрел на Василису.
Та подпрыгнула, схватила короткий цветок и прижала к груди, показывая, что все хорошо.
– Ты не расстроена? – спросил он. – Такая незадача!
– Ты знаешь, что это первый цветок, который ты подарил мне за долгие годы? – уткнулась она носом в кувшинку.
– Что, вправду первый? – растерялся он.
– Вот! – наклонила она голову вперед с выражением. – Можешь не сомневаться, это самый прекрасный цветок, который я видела за эти годы!
Нетот почесал затылок, как привык делать Федотом.
– Кажется, даже Свет на ум не избавляет мужчину от ощущения себя недоумком в присутствии женщины? – покачал головой старший брат.
– Да уж… Буду исправляться… Птица, долго еще?
– Совсем чуть-чуть осталось, – ответила Птица, искоса поглядывая на цветок в руках Василисы.
– Птица, как-то мне странным показалось, что ты так легко добыла мне повязку на глаз, – сказал Нетот. – У тебя там что, кармашек под перьями?
– У меня?
– У тебя!
– Где?
– Вот здесь, – показал он на перья сбоку груди, поближе к крыльям.
– Да и нет ничего!
– А мне как-то помнится смутно, что знавал я птицу, которая перла все, что блестит!
– Ну не знаю, о чем ты! У тебя было много знакомых птиц!
– А ты случаем не прибрала ли чего-то такого, что мне сейчас может пригодиться?
– Например?
– Да вот, когда я в Голымбу провалился, у меня одно колечко пропало.
– Какое колечко?
– Волосяное колечко!
– Вот это? – добыла она из-под другого крыла маленькое колечко из скрученной темно-каштановой пряди.
– Вот это! – ответил Нетот, забирая колечко.
– Так это я чтобы оно в Голымбе не переварилось…
– Очень хозяйственно, сударыня, – закивал князь Буревой. – Очень хозяйственно!
Птица с достоинством поклонилась ему.
– Что еще? – спросил Нетот, надевая колечко на мизинец.
– Что еще?
– Что еще ты спасла от разрушения и потери?
– Ты о чем?
– О чем и ты!
– Я что-то не помню!
– А вот я помню, что выглядела ты чуточку не так во время нашей первой битвы!
– Что, постарела?
– Нет, похорошела!
– А, это ты про это? – и Птица закатила глаза кверху.
И все заметили, что ее хохолок из похожих на стальные лезвия переливающихся разными цветами перьев скрывает в себе перышко особой красоты с ярким глазом посередине.
– Вернуть не хочешь? – спросил Нетот.
– Конечно! Я для тебя и берегла!
– Я тебе очень признателен! Наклони-ка голову-то!
– А может, я ее поношу, пока она тебе не понадобилась?
– А что это? – спросила Василиса.
Нетот приподнял обруч с пером, охватывавший голову Птицы, так что гляделся, как будто это ее естественная раскраска:
– Шапка-невидимка! У леших добыл… – он задумался и опустил обруч обратно на голову Птицы. – Храни. Ты заслужила, моя верная подруга!
Птица затрясла перьями, прихорашиваясь, уселась и показала глазами на кинжал, который был парой мечу Нетота.
– Ты забыл еще одну вещь.
– Какую?
– Вон на клинке возле самой рукоятки словно гравировка. Не помнишь?
– Точно… Это было на затылке у Шишкá… Как пряжка с шестью ножками. Держало его в подчинении! И там же была еще подковка…
Птица запустила голову к себе в перья возле крыла и достала подковку, на которой был выбит цветок из трех лепестков.
– Точно! Вот следы тех, кто охотился за нашим старшим братом и срубил его Дуб! – протянул Нетот подковку и кинжал брату.
– Вот и определилась наша дорожка! – воскликнул Буревой, раздувая ноздри, словно сдерживал бурю.
– Тогда я взлетаю? – спросила Птица. – Мы почти на времени!
Сероглазый король
– Ну вот, мы почти тогда… – произнесла Птица Рах, и взгляд ее стал отстраненным. – Теперь не промахнуться мимо самого темного часа… Присядьте, сейчас подыматься начнем…
Все расселись по креслам, Баюн перебрался на колени к Василисе. Вокруг что-то изменилось, и мир перестал звучать трелями Небесной тверди, появился какой-то гул. И тут же их шар, наполненный теплом и запахами кофе, вздрогнул и оторвался от пола избы. Вместе с полом и знаменитый ее угол поплыл вниз.
Нетот достал серебряный ефимок, который всегда таскал с собой в кармане, и бросил его на скамейку в волшебный угол. Вроде и не за что было благодарить тех людей, что жили в этой избе через два века после него, но очень хотелось, чтобы этот угол оставался чудесным…
– На развод! – улыбнулся он Василисе. – Чтобы такие углы не перевелись…
Василиса улыбнулась и дотянулась до его щеки губами. Для нее было важно, что он ценил это место, где им довелось недолго побыть вместе во время затишья в бурной жизни.
Дом медленно ушел вниз, и они оказались висящими в ночном небе над спящим селом.
– К Трону? – уточнила Птица.
– К Трону! – подтвердил Буревой.
Птица вдруг взмахнула крылами, отчего разноцветные искры, словно брызги, опали вниз во все стороны, делая тьму еще ярче, расправила крылья, превращаясь в большой плоский ковер, и бесшумно двинулась над спящим миром на север. Крыльями она при этом не махала, а просто скользила по воздушным потокам.
Защита, что до этого держала Птица, ушла, и прохладный ветер обдувал их лица и остужал разгоряченные головы. Нетот тут же снял свой кафтан и набросил на Василису. Они развернули кресла в направлении полета, поставили их в ряд и наслаждались ночным небом и звуками лета, в котором оказались. Птица не спешила, чтобы не застудить их, и они летели довольно долго, лишь бы успеть до первых признаков рассвета.
– Так ты нашел его Дуб? – спросил Буревой.
– Посвиста? – Нетот кивнул. – Теперь я понимаю, что нашел именно его родовой Дуб, его Лесину и его следы. Старый колдун говорил, что он здесь возвращался, когда погибал в других мирах. Он оставил мне этот меч левой руки в дупле. Я долго считал, что это просто нож такой… Налокотник.
– После того как ты пожертвовал собой ради меня, – сказал Буревой, – и тебя порвало и разбросало, я искал и твои части, чтобы вернуть тебя, и его. Но его я найти не смог. И я не знаю, жив ли он… Но я рад, что ты вернулся, – он положил свою руку на руку младшего брата и сжал ее.
– Я тоже не знаю. Но этот нож он положил в дупло уже после того, как Дуб срубили. И если я понимаю, мы примерно в том времени, когда это произошло.
– Да, – покивал Буревой, – но ты же знаешь, что для нас прошлое не спасение. Если он убит в будущем, то он убит, даже если еще жив сейчас…
– Я еще не восстановился, если честно… И не все знаю, что знал, поэтому я попробую! Даже если он убит!
– Тебе опять придется идти одному. Я должен буду охранять Трон. Василиса будет хранить Замок.
– Не привыкать. Храните гораздо! Пока вы храните, я чувствую, что у меня за спиной все надежно. Лишь бы он был жив…
Буревой хмыкнул печально:
– Одна женщина встречалась с ним и, похоже, видела его смерть… Видимо, он любил ее, потому что ей была дарована вторая жизнь. Всю эту жизнь она пробыла под очарованием от встречи и написала вот это: