Страница 14 из 17
Итак – псевдо-Илия (герой первой части), вышедший из подземелья метро: казалось – повторяется восход Чёрного Солнца; разве что – действия героев теперь трактуются посредством древнеегипетской «посмертной» (магической) мумификации.
Итак – все они вспомнили о женщине; причём – не просто о псевдо-Еве (любой сестре, жене, матери), а о той – с которой был полностью несовместим: ни от альфы до омеги, ни от омеги к альфе – сколько ни возвращайся к истокам Стихий, они всегда замутнены желанием обрести очертания во-плоти; но – и забыть нельзя.
А ещё – тот (прозревший) Пентавер (к которому пришли его «цыбины») прекрасно понимал всю бессмысленность даже вероятной своей с ней совместности: они оба были полны до краёв, и нечего было к каждому из них прибавлять, но и убавлять тоже было нечего.
Так и совершаются подмены: сейчас ты «маленький» творец (убийца «всеобъемлющего» – назвавшийся его псевдо-именем, загоняющий объем в плоскость твоего «ви’дения»), а через миг – ты уже жертва, к тебе подходит очередной версификатор реальности, твой личный Цыбин.
Есть ли в мире что-либо иное?
Есть. Логосы. Тонкость мира. И нет их (казалось бы). Есть корпускулярная пыль (с грубой пустотой меж ничтожных частиц).
И вот (меняя скрепы логосов на нечто более понятное): сделайте нам понятно – отсюда начинается любая смерть рассудка) он не мог не вспомнить о женщине; но – в любом случае «он» оказывается кем угодно и исполняет любую функцию (палача и жертвы, или даже перевозчика между мирами)
Итак – женщина; «он» (любой «он») – вспомнил о «ней»; другое дело – что его с нею разделенность оборачивалась бессмысленностью ещё большей (порой ему казалось, что вся жизнь – любая жизнь – искусственно составлена из сравнения бесконечностей и отсутствий); тогда – он опять возо-мнил о женщине, ибо следовало с чего-то начать, то есть – составлять (со)мнение о мироздании.
Миро-здание – таково, каким ты (и какой именно ты «из какого-то себя»), его составляешь.
Потому – Цыбин стоит перед входом в полуподвал мастерской; потому – псевдо-Илия идёт к полуподвалу «Атлантиды» («сей-час» его опять называли псевдо-Илия – не путать с ветхозаветным пророком, вознесенным на небо: наш удел – это люди).
И он окончательно утвердил своим воспоминанием (тем самым – наполнил бездонную пустоту прошлого), что когда-то «в будущем» дождь действительно прекратился ближе к вечеру.
Почему – Цыбин стоит? «Если бы Прокруст уложил меня на свое ложе, ему бы не пришлось меня вытягивать – слишком много лишнего наросло во мне за тысячелетия цивилизации.» Но Прокрусту все равно, что отсекать, и он режет по живому.
Если убить в человеке ветхого Адама, то на его месте возникнет бессмертный робот-андроид. Если вынуть из человека душу живую, то можно делать с человеком все что угодно – хоть мертвых оживлять (как утверждал Федоров). И современная цивилизация достигла на этом поприще впечатляющих успехов – по оживлению мертвых и умертвлению живых.
Потому (и на чём) Цыбин стоит – что именно тогда в толпе людей, равнодушной и (как давно выветрившийся скверный алкоголь) немного пенной (этакими грязноватыми хлопьями разложения) из рукотворной глотки преисподнего метрополитена на свет Божий поднялась одна из ипостасей Первочеловека (именно та, которую именовали Ильей).
Станция именовалась Фрунзенской, и помянутый Илья (не понимая, что принимает на себя роль некоего – вспомнившего о женщине – Пентавера) сразу же свернул на Московский проспект и направился к мосту через Обводный канал.
И как раз в это мгновение (запомним его: это и есть точка сопряжения имён – где происходит явления новой персоналии) какой-то пьяный (оче-видно – до краев переполненный тем самым не выветрившимся и склоняющим к само-разложению алкоголем) человек принялся на мосту приплясывать, задирать взлохмаченную голову и пере-ругиваться с каплями.
Было ещё более очевидно, что (в отличие от Ильи) он всё ещё не был способен проходить меж каплями; хотя – оказался не без крыльев и даже иногда рифмовал слова; но – всё оказалось без толку; хотя (именно поэтому) – роль Пентавера ему тоже вполне подходила.
Разве что – Пентавер (а ведь его когда-то тоже звали иначе) мог бы посетить его тело; разве что – проделать всё это посредством одной или нескольких своих душ; согласитесь, не всё же убийце отца пребывать в тамошнем аду; пусть – вернётся (перенесётся) в наш древнеиудейский шеол из своего древнеегипетского посмертия.
А вот за-чем это – (нынешним) нам? А очень просто – речь не только о личном бессмертии какого-нибудь эгоиста; дело – в самой возможности победы добра в мире, который отдан злу (и где нет ни богов, ни Стихий – возможны лишь смертные тела); потому я и возвращаю отцеубийцу в мир псевдо-живых.
А в кого вернётся наш древнеегипетский Да’нте? Прошедший свои круги своего а’да (документально описанного выше); итак – Илья уже переходил через мост и на камлания пьяного версификатора внимания не обратил; и зря – быть может; хотя – на скорую гибель очередного псевдо-Илии никакие вернувшиеся Да’нте никак повлиять не могли бы.
Разве что – описать; но – эта гибель и так мной уже описана: именно в том описании показалось – идя к погибели (в этот самый миг) псевдо-Илия перешёл мост и оставил позади не просто один берег канала, а всю обыденноплоскую землю.
Что как раз сейчас он (уже – совсем другой он, уже немного – по отношению к нынешнему Илье – по-более будущий) решал, какой именно из его ипостасей ему предстоит стать; так что – никакого внимания на человека на мосту он не обратил не обратил: переходы из мира в мир – всё «это дело тел!
Мы «друг для друга – души»: мы меняем души, не тела; телом пьяный поэт остался всё тот же, а вот с душой произошёл казус: если Пентаверу, сыну младшей жены царя, не удалось осилить тогдашней царской власти фараона, то тело пьяного версификатора (убийцы смыслов) оказалось вполне «по нему».
Что такой вот Пентавер (которого раньше звали иначе) будет делать в Санкт-Ленинграде?
Нет такого вопроса, есть такой ответ: что он будет делать в стране (которую тоже – раньше называли иначе)? Каким образом он поможет ответить на главный вопрос миропорядка: как такие убийцы по уму способны спасти мир (или, по крайней мере – не совсем погубить).
А никаким образом. Мы (всего лишь) сами для себя отвечаем на простой вопрос: возможно ли спасти человека (в человеке) и мир (в миру) без спасения Русского мира? Учитывая, что смысл жизни русского человека (вся история показывает) – спасение человечества русскими; и при чём здесь смешения времён и подмены понятий и душ? На самом деле всё просто.
«Для «поддержания в порядке» всего разнообразия материального мира – вплоть до каждого отдельного атома – необходимо огромное количество информации (носителем которой является энергия). Она должна быть всегда и везде – для Бога нет категорий времени и пространства, они чисто человеческие. И тут физики не протестуют. Более того, о том же самом говорят феномен голографии, эффект Бома, парадокс Эйнштейна-Розена-Подольского, концепция морфогенетических полей Шелдрейка: информация о всей вселенной содержится в каждой точке вселенной.» (Божественные энергии Григория Паламы,
логосы Максима Исповедника
и их участие в Творении мира,
изложенное в современной научной терминологии.»
Р.Б.Галина (Руссо) – вот так человек на мосту стал ещё более человечен: перекинулся в заживо мумифицированного сына царя!
Вопрос действительно (до полной безответности) прост. Да и отчего бы ему из одной мёртвой амбиции не перекинуться в чуть более живую надежду? Ведь собирался же он перебежать из Санкт-Ленинграда в Москву, за карьерой; так вольно’ ему, а мы посмотрим за ним и за Россией.