Страница 2 из 4
Продав всё своё имущество в этом маленьком городе, и добавив сбережения, родители купили трехкомнатную квартиру в Москве в очень старом панельном пятиэтажном доме, который был под снос. Помню, как впервые зашла в подъезд нашего нового дома и была неприятно удивлена, вонь в подъезде стояла ужасная, на ступеньках валялся мусор, краска на стенах уже вся обвалилась, вид какой-то заброшенности был в этом подъезде, я, конечно, не так представляла наше новое жильё в Москве. Но через пару лет эту квартиру нам поменяли на квартиру в новостройке в этом же районе. Сам же наш район мне казался просто нереально огромным, я несколько раз выходя на улицу, подолгу не могла найти дорогу обратно домой. Наша новая школа была в два раза больше предыдущей и находилась в пяти минутах от дома. Недалеко от нашего дома был красивый парк с прудом, где мы провели очень много времени и в том числе с моими детьми.
Когда мы с сестрой пришли в десятый класс, в новую школу, я была приятна, удивлена, так как я как обычно шла в школу как на пытку, школа долгое время была для меня местом, где нужно всегда «быть наготове», но в московской школе всё оказалось не так, тут никому не было дела до нашей национальности, к нам относились наравне со всеми. Все-таки московская публика намного более толерантна, нежели провинциальная, я говорю это, как человек, который долгое время жил и в провинции и в столице. Единственное, я испытала стресс в десятом классе по поводу учёбы, так как в этой школе требования были строже к знаниям и в конце десятого класса у меня по итогу было три тройки, для меня это было конечно очень тяжело, но в одиннадцатом классе я больше времени уделила учебе и закончила школу на четверки и пятёрки. Не смотря на то, что я ни с кем не поддерживаю общение из московских одноклассников, но все же о них у меня остались очень и очень приятные воспоминания.
В первый год после того, как мы окончили школу, мы не поступили в ВУЗ и это было очень сложное для нас время, наш отец нас не щадил, унижал, называя нас глупыми, ни на что не способными, пощады к нам он не знал. В шестнадцать лет я впервые узнала, что такое депрессия, я не хотела, есть, не хотела вообще ничего, ходила как зомби, мне казалось, что моя жизнь закончилась, я закончила школу на четвёрки и пятёрки, и таких нас в классе было всего пару человек, отличников у нас не было, и мне было очень больно от того, что ребята, которые закончили школу на тройки, учатся в вузе, а я нет. Тогда я не понимала, какой это пустяк, мне казалось это концом света, родителям, да и сёстрам я не рассказывала о своём состоянии, да я на тот момент и не понимала, что это депрессия. Позже когда я столкнулась с ней в университете, то я поняла, с чем имею дело, и насколько коварно это заболевание. Но в первый раз спасала работа, после того как я не поступила в медицинский вуз, я устроилась на работу, мерчендайзером, я взяла паспорт своей сестры, так как она на год была постарше, а мне было шестнадцать лет на тот момент и шансов, что меня возьмут на работу было гораздо меньше, на фото если не вглядываться мы были с ней похожи. Я пошла на собеседование, и меня взяли в крупную снековую компанию, я работала на износ, не жалея себя, я вставала в семь утра и в девять часов уже выкладывала товар на витрину, и так я объезжала до десяти магазинов в день, заканчивая работу в девять ночи, вместо шести часов вечера, видимо подсознательно я понимала, что уйдя в работу мне легче будет выйти из депрессии, так и случилось, через пол года, депрессия сама без лечения прошла, меня по окончанию первых трёх месяцев объявляли лучшим сотрудником, и выдавали премию, для меня это конечно были какие-то нереальные деньги. Большую часть денег я отдавала родителям, и немного оставляла себе на карманные расходы. Помню один забавный случай связанный с этой работой, так как я была из многодетной семьи, у нас у всех был льготный проезд на всех видах общественного транспорта ,это была карточка которую ты показываешь в метро работнику у входа, и кондуктору в автобусе. И вот стоял зимний месяц точно не вспомню какой, но помню, что было холодно и много снега, я должна была ехать в магазин на юго-западе Москвы, выставлять продукцию фирмы, и вот когда я поехала туда никаких казусов не было, а на обратном пути оказалось что все автобусы в тестовом режиме оборудовали электронной системой пропуска, в них отсутствовали кондуктора, только электронные турникеты, увидев турникет я вышла из автобуса, так как мой пропуск не был рассчитан на него. Я стояла и ждала следующий автобус, в надежде, что хоть он окажется с кондуктором, а не турникетом, но все было тщетно, все приезжающие автобусы были с турникетом. Как раз в этот день у меня не было ни рубля в кармане, до зарплаты оставались считанные дни, а проезд у меня был бесплатным, поэтому я решила, что пару дней прохожу без денег. Проезжало много маршруток и на секунду у меня мелькнула мысль, а может попросить у водителя довести бесплатно, объяснив ситуацию, но гордость не позволила мне этого сделать, я взяла волю в кулак, и пошла к метро, ближайшее метро было приблизительно в пятнадцати километрах от меня, а самое главное я не знала дороги, но я смекнула, что нужно двигаться от одной остановки до другой, параллельно следя, куда едет автобус, который меня привёз, так я и дошла за четыре часа по заснеженной дороге до метро, уже успела наступить темнота, не скрою, что в какой-то момент мне захотелось разреветься от безысходности, тогда я ещё не знала, что у меня будет такая безысходность, что я успею вдоволь нареветься. Взяв всю волю в кулак, я не дала волю эмоциям, и уже гордая собой я приехала домой отогреться и выпить горячего чая, я не стала дома рассказывать эту историю, я со школьных времён не привыкла ни с кем делиться проблемами.
Помимо работы мы с сестрой записались на подготовительные курсы абитуриента, при медицинском вузе, в который собирались поступать., чтобы в этот раз уже иметь больше шансов для поступления. Параллельно с работой мы ходили на курсы. Конечно, в шестнадцать лет это был сильный стресс для меня, чтобы вы понимали до шестнадцати лет я особо не спускалась в метро, не знала, как пользоваться картой метрополитена, мою жизнь составляли дом-школа-дом, а тут резко в шестнадцать лет моя жизнь сильно изменилась, я не говорю про физическую нагрузку, но эмоционально мне было конечно очень не легко, это очень хорошая школа взросления, но слишком резкая, я бы не хотела, чтобы мои дети в такой форме ее прошли, но у каждого в этой жизни свой путь. В конце по итогам тестирования на подготовительных курсах нас зачислили на платную основу лечебного факультета, мы с сестрой были несказанно рады, для нас это была огромная победа, так как теперь нам не придётся слушать каждый день, что мы глупые и ни на что неспособные дети. Платно мы проучились три года, потом нас перевели на бюджетную основу, так как папа подготовил справки о том, что мы из малообеспеченной семьи, что было правдой, папе очень сложно было оплачивать нашу учебу, работа приносила очень небольшой доход, поэтому оплачивать недешёвую учёбу троих дочерей ему было крайне сложно. Учеба в Вузе была очень сложной, но в то же время очень интересной, я вспоминаю ее с особой теплотой, хоть, так же как и с одноклассниками, я ни с кем из одногруппников не поддерживаю общение, но воспоминания у меня о них и о времени учебы с ними, только хорошие.
Я уже ранее успела упомянуть о депрессии, которая случилась со мной во время обучения в институте, она была гораздо сильнее, чем в шестнадцать лет, но не на столько сильная как в тридцать четыре года. Так как в нашем Вузе все корпуса находились в разных районах Москвы, нам приходилось много ездить в метро, это был период, когда в метро было очень много людей, которые просили милостыню, позже, когда я вернулась из Нальчика жить в Москву, не было такого количества людей просящих милостыню, но особенно в тот период было много женщин с детьми, с маленькими или грудничками, заходили в вагон много инвалидов, я после пару месяцев наблюдения за ними изо дня в день, впала в сильную депрессию, мне до слез было жалко этих детей, которые должны были сидеть дома в тепле, а вместо этого ездили в грязном, тесном метро и попрошайничали с мамой, если конечно это была их настоящая мама. Пару раз я готова уже была схватить этих женщин за руку и умолять их не мучить этих детей, ходить из вагона в вагон с протянутой рукой для маленького ребенка-это же пытка. Я не понимала, почему общество и власть, на всё это спокойно смотрит, почему никто не может это остановить. Каждый раз, видя этих детей и инвалидов в метро, моё состояние ухудшалось. Я опять – таки никому не говорила об этом, у меня опять пропал аппетит, сон, у меня была полнейшая апатия. Где-то год я выходила из этого состояния, без лечения, учёба и параллельно подработка увели меня из этого состояния.