Страница 5 из 40
— Щиплет! Ай! Ой!
Энни жмурилась изо всех сил, но от пены не было никакого спасения. Ханна же к ее невыносимым мучениям относилась равнодушно и продолжала яростно намыливать волосы и растирать покрасневшую кожу. Энни молилась про себя, чтобы экзекуция закончилась как можно быстрее. И только когда Ханна стала поливать ее чистой водой, Энни поняла, что пытка завершена.
Энни вылезла из лохани, оставляя на полу лужицы. С ее слипшихся волос ручейками стекала вода. От холода на коже появились пупырышки. Энни обхватила себя за плечи, пытаясь согреться. Вид ее был настолько жалок, что Ханна сменила гнев на милость.
Она накинула на дрожащие плечи Энни и бережно промокнула воду, стараясь не касаться синяков.
— Подралась с кем-то?
— Упала, — и, увидев недоверие в глазах Ханны, Энни поспешно добавила: — Несколько раз.
Ханна покачала головой:
— Я постираю вещи.
Она нагнулась за небрежно брошенными на полу вещами, и только когда она дошла до двери, Энни осенило, и она, чуть не свалив ширму. Бросилась за кухаркой:
— Ханна, Ханночка, верни мой передник?
— Зачем это? — Ханна подозрительно прищурилась.
— Там кое-что мое в кармане…Орешки.
Ханна отдала передник, наблюдая за ней. Энни тем временем нащупала кольцо и схватила его в кулак вместе с орехами.
— Орешки, говоришь? Уж не в лесу ли вы их набрали?
Энни потупилась, а Ханна затолкала ее в комнату и зашипела:
— Мать твою задрал Зверь. И на смертном одре она взяла с меня обещание, что ты никогда не пойдешь в лес. Зверь учует тебя, он будет искать тебя, Эниана, и не успокоится, пока не найдет.
— Мама так и сказала? — Энни испуганно пятилась назад от грозно наступающей на нее Ханны.
— Именно так. Господь свидетель.
— Ты нарочно пугаешь меня.
— Думай, что хочешь! Но в лес путь тебе заказан. Костьми лягу, богу душу отдам, а в лес тебя не пущу.
Все, что Энни знала о матери укладывалось в одно слово: красивая. Энни подолгу смотрела на портрет сеньоры Эмилии де Рени, висящий над камином в гостиной. Она гордилась, что эта прекрасная дама, держащая в руках цветок бессмертника, ее мать. Иногда ей казалось, что мать улыбалась ей, когда она пересказывала ей вечером события дня, не замечая сочувствующих взглядов прислуги. Повзрослев, Энни перестала это делать, но все равно, каждый раз, проходя мимо, смотрела на картину.
Энни совершенно не помнила мать. Она умерла, когда девочке минул годик. О причинах смерти в поместье при Энни не говорили. Когда Энни начала задавать вопросы, где ее мама, взрослые либо отмалчивались, либо говорили, что она отправила на небеса. Потом Ханна обмолвилась, что ее загрызли дикие звери в лесу. А теперь оказалось вдруг, что зверь был один. Тот самый зверь. И матери удалось каким-то чудом добраться домой.
— Как это случилось? Ханна я уже выросла. Я смогу понять.
Ханна пожевала губу и воровато оглянулась по сторонам, будто боялась, что ее могут подслушать.
— Ее привез кузнец, отец Франца. Он ехал с ярмарки. Ему практически ничего не удалось продать, да и вырученные деньги у него украли. Он подсчитывал убытки и думал, что сегодня самый худший день в его жизни. Он задумался, и не сразу заметил, что из лесу на дорогу бросилась женщина, прям перед его повозкой. Якоб чудом успел увести телегу в сторону и остановился. Женщина упала в грязь. Больше она не поднялась. Якоб бросился к ней и когда перевернул ее, то к своему ужасу узнал госпожу Эмилию. Все ее лицо, одежда и тело были измазаны грязью и кровью. И он не мог понять ее это кровь или чужая. Когда лекарь осмотрел ее, оказалось, что кровь не ее. На ее теле не было ран. Но было много синяков, и несколько ребер было сломано. Ее тело горело. Она металась в бреду и только и говорила о чудовище, звере. Но ничего такого, что помогло бы его найти.
— Я не пойму, ты говоришь о звере, как о человеке. Кто это?
— Да кто бы ни был! Сущность у него звериная. С тех самых пор и стали пропадать в лесу девушки. Зверь ищет тебя, Эниана.
Ханна посчитала свою миссию по запугиванию исполненной и направилась к двери.
— И не ложись в постель с мокрой головой. Высуши волосы у камина. И не вздумай меня обмануть, — она погрозила узловатым пальцем. — Приду, проверю.
Как только за Ханной затворилась дверь, Энни поспешила к своему тайнику. Она обнаружила его случайно три года назад. Украшением комнаты был камин. Он был облицован керамическими плитками. На каждой красовался определенный узор: огненно-красный тюльпан, диковинная птица, либо грозный лев, окруженные замысловатым орнаментом. Больше всего Энни впечатляли сказочные птицы с головами юных девушек вместо птичьих и огромными похожими на раскрытые веера красочными хвостами. Как-то она заметила, что на одной из плиток у дивной птицы в хвосте не шесть перьев, как у остальных, а семь. Энни пересчитала перья еще раз и внимательно осмотрела со всех сторон камин в поисках похожих плиток. То, что такая плитка единственная, навело Энни на мысль, что здесь скрывается какая-то тайна. Она рассмотрела узор в поисках подсказок, но лишнее перо было единственным отличием. Сдаваться Энни не собиралась. Она ощупала плитку, водила по ней пальцами и так и эдак, но к разгадке тайны необычной плитки ее это не приблизило. Тогда Энни постучала по ней, уже особо ни на что не надеясь. И тут плитка немного выдвинулась вперед. Сдержав победный крик, Энни осторожно потянула плитку на себя. Не каждый день везет отыскать самый настоящий тайник. Этот был похож на небольшой выдвижной ящик. К тому же он оказался не пустой. Внутри Энни нащупала какой-то предмет. Это была шкатулка, искусно выточенная из белой кости. Подняв резную крышку, Энни увидела белый завиток детских волос, перевязанный тонкой ленточкой, и простую тонкую цепочку. Сначала Энни хотела показать находку отцу и похвастаться своей сообразительностью, но потом она смекнула, что если бы ему полагалось знать о тайнике, он бы знал. А раз он жил в неведении столько лет, то спокойно может обойтись без этого знания и дальше.
Энни привычно трижды постучала по тайной плитке и достала шкатулку. К цепочке и локону успели прибавиться плоский круглый камень с дыркой, найденный Жаном у реки в прошлом году, почти черный зуб с единственным длинным извилистым корнем, позаимствованный из коллекции зубодера, и голубое перышко лазурной сойки. Энни положила в шкатулку подарок герцога Уэйна, но потом, подумав, достала цепочку и, пропустив ее через кольцо, надела на шею. Вдруг получится встретить герцога, тогда она ему и вернет подарок.
После Энни достала из сундука свежее белье, стянула с себя мокрое полотенце и надела сорочку. Желая успеть до прихода Ханны, Энни вычерпала из лохани мутную воду с хлопьями серой пены. Наполнив ведра, Энни вынесла их по очереди в коридор и поставила их у двери. Затем протерла пол и, как и просила Ханна, села у камина, наклонив голову и расправив волосы завесой, и задумчиво наблюдала, как огонь жадно пожирает поленья.
Так ее и застала Катарина, как мышь пробравшаяся в ее комнату.
— Почему ты не спишь? — услышав скрип половиц, повернулась к гостье Энни.
— Разве я могу уснуть, не узнав подробности?
— Да нечего рассказывать. Я взяла капусту из той кучи, на которую указал Франц, а потом на меня напала огромная собака.
— Тебе не следовало туда ходить. Все и так знали, что Франц сочиняет на голубом глазу. Только тебе могло прийти в голову доказывать то, что всем и так понятно.
Энни хмыкнула.
— Я просила их пойти за тобой и остановить тебя. Самой бы мне не хватило на это духу. Но они сказали, что ты не дура и вернешься. А потом начало темнеть, а ты все не возвращалась. Единственным верным решением было позвать взрослых.
— Они не пошли за мной, потому что испугались.
— Они проявили благоразумие.
— А если бы меня разорвала собака?
— То вряд ли кто-нибудь из них смог бы тебе помочь.
— Хорошо хоть герцог оказался не таким чудовищем, как его описывают.