Страница 14 из 40
Эниана стояла в стороне, пока Якоб, Франц и Жан сгружали на землю материалы для устройства палатки. На нее не обращали никакого внимания и тогда, когда стали вбивать в землю колья, натягивать на них ткань и закреплять ее бечевкой. На этом этапе к ним присоединился Тит.
— Может, где-то что-то подвязать? Может, поддержать? — то и дело спрашивала Эниана.
Якоба ее реплики выводили из себя.
— Пойди прогуляйся лучше, — но увидев, с какой радостью она рванула в гущу толпы, поспешно крикнул: — С Жаном иди!
Жана возможность слинять только обрадовала. Уж если Якоб припашет, то припашет, а заплатит гроши. Ведь Жан помогает по дружбе. А Эниана расстроилась. Ей бы хотелось, чтоб рядом с ней был Франц. Тогда можно было бы представлять, что у них свидание. Детская влюбленность никуда не делась. Ей нравилось в нем все — и темные курчавые волосы, и пронзительно синие, как ясное зимнее небо глаза, и его бесшабашность, и даже едкие замечания в ее адрес, на которые она всегда отвечала не менее язвительно.
Чтобы не потеряться в людском потоке Эниана и Жан взялись за руки. Им пришлось протискиваться сквозь толпу, их толкали локтями, им наступали на ноги. Но Энни счастливо смеялась. А глядя на нее, начинал улыбаться и Жан. Энни таскала его от лавки к лавке. Она ничего не покупала, но зато нахваливала и примеряла все подряд. При этом Жан не стоял с видом великого мученика, а включался в ее игру. У прилавка тут же образовывалась очередь. Торгаши, очарованные непосредственностью юной девушки, предлагали ей хорошие скидки, а когда она отказывалась, дарили небольшие подарки. Энни рассыпалась в благодарностях и, смеясь, принимала брошки, искусственные букетики для волос, заколки, ленты, даже сладкие булки. Последним Жан был искренне рад. Гуляя с Энни, он порядком проголодался.
Эниана же не чувствовала ни голода, ни усталости. Нагулявшись по торговым рядам, она потянула Жана в ту сторону ярмарки, откуда доносились звуки музыки. Петляя по рядам, они вскоре вышли на площадку, окруженную деревьями. Там, в их тени, стояли длинные столы и лавки. Те, кому не хватило места за столом, сидели прямо на траве, попивали вино и ели запеченное мясо. Далеко за едой им ходить не было нужды. Здесь же на вертелах жарили свиные туши. Варили в больших котлах похлебку. В палатках продавали вино, коньяк и сидр. Повсюду сновали дети, держа в руках, яблоки в меде, насаженные на заостренные палочки.
Жан сглотнул голодную слюну, посматривая в сторону столов, но Эниана увлекла его в круг зевак, наблюдающих за танцами. Музыканты играли простенький веселый мотивчик, как раз под такой ноги сами срываются в пляс. Энни отдала Жану корзинку с надаренными мелочами и влилась в группу танцующих. Не зря в Ольстене считали, что перетанцевать Энни невозможно. Вскоре Жан услышал одобрительные хлопки, свист и выкрики: «во дает девка!». После такого Жан не мог стоять спокойно на месте. Он сунул корзину в руки стоявшего рядом бородача и присоединился к Энни. Пусть видят, что он тоже не пальцем деланый.
Они кружились, прыгали, скакали, хлопали в ладоши. Они не замечали никого вокруг и смотрят только друг на друга, ловя каждое движение. Это был необъявленный поединок. И зрители это почувствовали — и парень, и девушка настроены серьезно и сдаваться не собираются. Лучшим может стать только один. То и дело раздавались выкрики в поддержку то одного, то другого. Те, кто плясал на пятачке в тот момент, когда пришла Энни, давно присоединились к зрителям, освободив место для маневров неугомонной парочки. В какой-то момент Жан подхватил ее как пушинку и приподнял за талию. Когда он опускал ее на землю, то невольно засмотрелся на ее разгоряченное лицо, на сверкающие от азарта глаза, на приоткрытые губы, которые сейчас так близко, что можно запросто…
— Да целуй ты ее уже! — выкрикнул кто-то из толпы.
Это отрезвило Жана. Он улыбнулся, чтобы скрыть неловкость. Убрал ладони с ее талии, взял Энни за руку и потянул ее с танцевальной площадки.
— Пойдем отсюда. Натанцевались, — хриплым голосом буркнул он ей.
Эниана не поняла, отчего с Жаном произошла такая перемена. Только сейчас ему было весело, как и ей, а теперь идет с каменным лицом, глядя прямо перед собой.
Она потянула его за рукав:
— Жан, не стоит переживать. Ты из-за того, что кричали эти дурачки?
— Мы забыли твою корзину.
— И бог с ней. Мне ничего не нужно из того, что там было. Я брала только для того, чтобы не расстраивать торговцев отказом. Но ты ведь не из-за этого расстроился?
— Я просто устал.
— Так давай посидим. Купим чего-нибудь вкусного.
Эниана остановилась у лотка с колбасками и взяла две порции с тушеной капустой. После того, как Жан расправился с тем, что было на его тарелке, и съел половину колбаски подруги, его настроение улучшилось. Эниана вернула пустую посуду усатому, добродушному торгашу и получила назад ее стоимость. Потом потащила Жана туда, где собралась большая толпа. Оттуда периодически доносились взрывы хохота. Может, так Жан взбодрится.
— Там весело, — тянула она его за рукав. — Что это?
— Какое-то представление.
Протиснувшись сквозь толпу, Эниана увидела большой деревянный посмост. На помосте стояли ящики с гнилыми яблоками. Человек в алом костюме, пошитом на старинный манер, раздавал яблоки за монеты.
— Пять яблок за один денье, налетай, разбирай! — выкрикивал он. Но и без того торговля шла бойко. К нему со всех сторон тянулись руки с медяками, и он едва успевал отоваривать желающих. Только когда ящики опустели, галдеж и давка прекратились. Однако покупатели не собирались уходить. Они застыли у помоста и чего-то ждали, держа яблоки кто в руках, кто в подоле рубахи, кто в шапке.
— Достопочтенные сеньоры! — крикнул человек в алом костюме. — А теперь пришла пора посоревноваться в меткости.
Из-за серой замусоленной ширмы вышел человечек в зеленом блестящем трико и узкой зеленой рубахе. Эниане он чем-то напомнил маленькую пугливую ящерку — он так же вертел головой и озирался по сторонам. При этом человечек глупо улыбался.
Когда в него полетело первое яблоко, он увернулся и при этом улыбнулся виновато. Когда увернулся от второго, то показал язык. И в тот же миг яблоко прилетело прямо в его голову. Он вскрикнул, схватился за ушибленное место и запрыгал на месте. Толпа разразилась хохотом. Теперь в человечка полетел град яблок. Человечек вертелся, отскакивал, бегал по помосту. Каких-то попаданий ему удавалось избежать, а когда яблоко достигало цели, он корчил грустные рожи и причитал на все лады. В конце концов он споткнулся на яблоке и растянулся на сцене. От его безрезультатных попыток подняться, люди хватались за животы и вытирали выступившие слезы.
Энни встревоженно взглянула на Жана. Почему-то она боялась, что увидит на его лице улыбку. Но его лицо было непроницаемо.
— Ему же больно, — прошептала Эниана.
— Это его заработок, Энни.
— Почему они все смеются? — Эниана окинула негодующим взглядом толпу.
— Они заплатили за развлечение. Имеют право.
Когда человек-ящерка уполз за ширму, перед зрителями снова предстал человек в алом.
— А теперь, драгоценные дамы и господа, вашему вниманию случай из жизни, — объявил он. — Отбор у короля.
На сцену вышел разряженный толстяк в деревянной короне и в залатанной накидке, изображающей мантию. Он шел величественно и надменно, что совершенно не вязалось с его образом. Массовка, изображающая придворных, в числе которых была и ящерка из прошлого номера, при приближении короля жмурилась и прикрывала глаза руками.
— Солнце! Солнце! — восторженно перешептывались они.
Король остановился, и сразу перед ним в ряд выстроились девушки.
— Кто? — грозно рыкнул король.
— Мы претендентки в фаворитки, — пискнули они.
Спустя мгновение раздался топот ног, такой, что казалось — доски помоста треснут. В конец строя с лету вписался высокий толстый мужчина с густой косматой бородой. Тем не менее, он был облачен в дамское платье, треснувшее под мышками.