Страница 13 из 40
А весной случилось страшное — исчезла Гвенья, дочь водовоза.
Гвенью нашли.
Слух об этом распространился быстрее, чем телега с ее телом подъехала к дому доктора Норриса. Поэтому у забора его добротного дома уже толпились ротозеи, в числе которых была и Энни. Она протолкалась в первый ряд, орудуя локтями, чтобы ничего не пропустить. Первым, что увидела Энни, когда повозка завернула к воротам, были синие ноги, торчащие из-под мешковины. Вся мешковина местами была пропитана чем-то вишнево-красным.
Отец Гвеньи обвел хмурым взглядом толпу, спрыгнул с телеги.
— Любопытно, да? — с презрением выплюнул он. — Тогда смотрите! — и сдернул мешковину.
Энни оглушил бабий визг, раздавшийся сразу с нескольких сторон.
Больше Энни в лес не ходила.
Глава 5
Сезон дождей закончился, отшумели бураны, отзвенела капелью весна. Начиналось лето. Но от тетушки Маргарет не
было никаких вестей. Граф де Рени каждую субботу ходил на площадь встречать почтовый дилижанс, но уходил ни с чем. Наконец, он сам написал графине де Дамери, дескать, не пора ли забирать на воспитание Эниану. Через месяц пришел ответ.
Оказавшись дома, граф де Рени вскрыл ножом конверт, уселся в кресло, нацепив на нос очки, и приготовился читать. Шарль перечитал письмо два раза, но так ничего и не понял. Текст казался несуразным, а тон письма обвинительным.
Тогда он предположил, что могло произойти что-то, что осталось ему неизвестным.
Он позвал Энни и показал ей письмо. Энни залезла в кресло, подобрав ноги, и приняла самое невинное выражение. Пахло жареным — разбирательством и возможным наказанием. В то же время ей было интересно узнать, напишет ли тетушка Маргарет про найденную свирельку.
Граф де Рени поправил на носу очки, прокашлялся и начал читать, даже с некоторым подобием выражения:
— Дорогой, месье Шарль! Я расцениваю ваше письмо не иначе как издевательство над моей несчастной персоной. Пребывание в вашем доме обернулось настоящим кошмаром для меня. Мало того, что нашей семье не было оказано должное внимание, так еще меня обворовали, причем дважды. Я догадываюсь, что вы прекрасно знаете о совершенном в отношении меня злодеянии.
Если вы хотите сохранить добрые отношения между нашими семьями, вам надлежит вернуть то, что с вашего попустительства или с вашей подачи было у меня украдено. И только тогда я смогу взять на себя все заботы о вашей дурно воспитанной дочери.
В противном случае я предупрежу всех своих знакомых о том, что с вашим семейством дел иметь не стоит.
Надеюсь на ваше благоразумие.
— Не знаешь, что бы это могло значить? — граф де Рени испытующе посмотрел на дочь поверх очков.
Энни пожала плечами.
— Мне кажется, она считает, что ты у нее что-то украл. Но я-то тебя знаю. Ты очень благородный человек. Тетушка ошибается, — она подошла к отцу и обняла его. Граф де Рени обнял ее в ответ и добродушно улыбнулся.
Спустя пять лет
Говорят, лет пятьсот назад ярмарка в Сент-Клере была самой крупной в стране, на нее съезжались не только местные ремесленники, но и заморские купцы. Так было до тех пор, пока жив был дворянский род, положивший начало ей. Как только род зачах и последние его представители перестали топтать землю, зачахла и ярмарка. Несмотря на то, что ярмарка потеряла свое былое значение и размах, она оставалась самым значимым событием в году для всех близлежащих городов и селений.
Эниана была как-то на такой ярмарке в детстве. Это был единственный раз, когда отец согласился взять ее с собой. Граф де Рени боялся отпускать Эниану в такой дальний путь даже под присмотром хороших знакомых. Теперь же он решил, что его дочь достаточно повзрослела для таких путешествий. Кроме того он лелеял тайную надежду, что Эниана соблазнится большим городом и перестанет твердить о том, что хотела бы всю жизнь провести в тихом Ольстене на их ферме.
Дочь не разгадала его скрытого умысла и обрадовалась предложению отправиться в Сент-Клер в компании кузнеца, Франца и Жана. Естественно, граф де Рени взял с Якоба клятвенное обещание беречь Эниану как зеницу ока.
Ханна снабдила Эниану провизией на всю компанию, а граф дал ей кошель, набитый монетами. Пусть девочка ни в чем себе не отказывает, купит модных нарядов, шелковых лент и кружев, а то наденет простенькое платье и ходит по окрестностям как крестьянка. Говорит, что красоваться ей здесь не перед кем. Местные уже принимают ее за свою. А по соседним городам поползли слухи, что граф де Рени держит собственную дочь за прислугу. Шарль догадывался, кто стоит за этими сплетнями. Но на каждый роток не накинешь платок. С такой репутацией останется его девочка старой девой. Не такой судьбы он бы хотел для своей единственной дочери. Так что пусть посмотрит, что Ольстеном земля не ограничивается, что существуют не только грубоватые селяне, но и симпатичные, благородные молодые люди.
В путь выдвинулись на трех повозках. Первой была карета графа де Рени с Титом за кучера, две остальные — телеги Якоба, загруженные готовой продукцией, инструментами, заготовками, каркасом и тканью для торгового шатра. Телегами правили Жан и Франц, время от времени кого-нибудь сменял Якоб. Эниана вместо того, чтоб ехать с комфортом в карете, сидела рядом то с Францем, то с Жаном. Тит злился, что ему не с кем и словом перекинуться, и радовался, когда ему удавалось заманить Якоба к себе.
До Сент-Клера было три дня пути. Ночевали под открытым небом, съехав подальше от дороги. Благо, август выдался теплым и не дождливым. Якоб чурался постоялых дворов. На то было две причины — ему не хотелось расставаться с деньгами, и он не доверял хозяевам, полагая, что они, что-нибудь утянут из его товаров, пока он будет отдыхать в комнатах.
Когда наконец вдали показались разноцветные палатки торговцев, разбросанные словно горошины вдоль крепостной стены башни Сент-Клер, Эниана не смогла сдержать восторженного вздоха. Столько людей, кажущихся с высоты холма муравьями, она не видела на площади Ольстена даже в большие праздники. Она вытягивала шею, стараясь оценить масштабы мероприятия. По дороге им попадались такие же ремесленники, спешащие занять более выгодное место. Эниана махала им рукой и улыбалась, ощущая с ними единство.
4.2
Когда повозка выехала на площадь, Эниана зажмурилась. Ей показалось, что лошади резво вклинившись в толпу, непременно кого-то задавят. Ее оглушил разноголосый шум, а от буйства красок зарябило в глазах. С крепостной стены, с деревьевсвешивались разноцветные длинные флаги, которые радостно трепал теплый ветер. В узких проходах между торговыми рядами толпились нарядно одетые люди. И Эниана подумала, как хорошо, что она в телеге, иначе ее бы здесь просто затоптали.
Жан и Франц бывали здесь каждый год, поэтому на их лицах не было ни следа восторженности.
Якоб был недоволен. Обычно он приезжал за несколько дней до открытия ярмарки, занимал лучшее место и никуда не торопясь обустраивал его. Эта ярмарка длилась уже вторую неделю, и теперь мало того, что ему придется ставить палатку на отшибе, да еще не было уверенности, что горожане не успели скупить нужное у конкурентов.
В этот раз ему пришлось выгрызать место чуть ли не с боем. Выбор стоял между плохим и самым худшим, в низине, куда, если б начался дождь, стекала бы вся вода. Гончару, заприметившему то же место, что и Якоб пришлось умерить свой пыл. Гончар был с женой, а за спиной Якоба стояли весьма крепкие Франц, Жан и Тит. Поэтому все закончилось словесной перепалкой и безоговорочной победой Якоба.
Однако, то, что Якоб занял место в конце ряда, давало и некоторые преимущества. Можно было оставить телеги неподалеку и не переживать, что кто-нибудь стащит добро или сведет коней. Этим себя Якоб и успокаивал.
Кроме того, свободное пространство позволяло разместить походную кузницу и подзаработать не только на продаже готовых изделий, но и на мелком ремонте.