Конечно, это не любовь

Дрейк забрал документ и исчез в синеве портала. Гарри от души стукнул кулаком по столу.

— Зачем он вернулся?

— Он не вернулся. Он заглянул ненадолго и что-то выяснил. Плохо, что маггловского премьер-министра мы охраняем только с введением военного положения.

Гарри возразил:

— Не плохо. Иначе мы бы не удержались и полезли бы в их политику.

Гермиона, подумав, согласно кивнула и спросила:

— Если бы ты был Малфоем, что бы могло заставить тебя побывать здесь?

— Кхм, — протянул Гарри, — будь я хорьком, которому несколько лет назад очень болезненно прищемили хвост… Я бы вообще постарался сюда не соваться.

— Именно, — согласилась Гермиона, — но он приехал. Хотелось бы верить, что он беспокоился из-за наследства троюродной тетушки, но почему-то я в этом сомневаюсь. Посмотрим…

Дрейк вернулся через сорок минут.

— Не могу сказать, что мне были рады, — заметил он, — но на вопросы ответили. Мистер Малфой действительно заходил сегодня к ним и интересовался, не поступало ли к ним в ближайшие дни пациентов с потерей памяти или в невменяемом состоянии.

— Это врачебная тайна. Ему ответили?

— Он… — Дрейк замялся, — сделал очень хорошее пожертвование на нужды больницы. И ему пошли навстречу. Но он ничего не нашел. Точнее, никого.

— Ты проверил пациентов? — спросил Гарри.

— Конечно, сэр. Но в отделение Недугов от проклятий в последнее время не поступало никого с проблемами памяти, если не считать миссис Финниган, которая на прошлой неделе после неудачно сваренного зелья возомнила себя кукушкой. Но ее уже вылечили. Еще от потери памяти страдает мистер Пергус, но у него слабоумие, развившееся на почве пристрастия к огневиски. И мистер Малфой явно не нашел того, кого искал, потому что ушел разозленный.

Гарри кивнул:

— Возвращайся на пост и подготовь отчет. Хорошо сработано.

От скупой похвалы Дрейк заулыбался и, коротко поклонившись, вышел из кабинета.

— Я думаю, ситуация выглядела следующим образом, — произнесла Гермиона после нескольких минут раздумий, — он потерял кого-то из друзей или дальних родственников, например, этот человек не вышел на связь. Дома этого человека не оказалось, а потом… Не сходится!

— Сначала он пошел бы в Мунго, а потом — в Аврорат, — согласился Гарри. — Премьер-министр тут совершенно лишний.

Гермиона закусила губу — она чувствовала, что на самом деле знает ответ, только не осознает этого. Как будто у нее были все кусочки головоломки, но она никак не могла сложить их вместе, чтобы получить стройную картинку. Но информации о передвижениях Малфоя явно было недостаточно для того, чтобы сделать определенный вывод.

Значит, его возвращение связано с чем-то еще. С чем-то, хорошо Гермионе знакомым. На ум пришел Лестрейндж. Мог ли Малфой быть связанным с видеообращением Лестрейнджа?

Мог. Это было не слишком логично, но вероятно. В их с Малфоем последнюю встречу он просил прощения (кажется, искренне) за то, что стал причиной гибели Шерлока, поэтому, в теории, мог бы извиниться таким экстравагантным способом.

— Знаешь, что, — сказала Гермиона, — я завтра утром отправлю ему сову и предложу встретиться на нейтральной территории. И спрошу напрямую.

— Не рискованно? — спросил Гарри. Гермиона пожала плечами — вот кого она точно не боялась, так это Малфоя.

На этом ночное совещание решили закончить. Гарри вернулся на пост — как минимум раз в неделю он оставался на дежурство вместе с рядовыми аврорами, объясняя это тем, что только ночные смены раскрывают настоящий потенциал бойцов. Гермиона отправилась домой, но спать не легла, вместо этого выпила бодрящего зелья, уселась в кресло, завернулась в плед и задумалась. В голове как будто что-то зудело — словно забытая строка известной песни. Шерлок с его Чертогами обязательно нашел бы ответ, но Гермиона этой техникой не владела, поэтому могла просто изо всех сил напрягать сознание, подхлестывать его, надеясь обнаружить пропущенную деталь, раз за разом прокручивая в голове все, что ей было известно, все диалоги сегодняшней ночи.

«Резиденция премьер-министра закрыта от аппарации».

«Он хотел знать, не поступало ли к ним в ближайшие дни пациентов с потерей памяти или в невменяемом состоянии».

«Зачем он вернулся?».

«Он не возвращался».

«Что-то серьезное должно было заставить его…».

«Отправлю ему сову с предложением встретиться»…

Встреча. Последняя встреча с Малфоем. Он пришел к ней в квартиру, извинялся, говорил…

«Мне жаль».

«Я не хотел, чтобы Шерлок Холмс погиб. Он мне не нравился, но я не желал ему смерти».

«Я словно потерял разум».

«Я не могу сказать, пойми. Я поклялся».

А потом, перед тем, как уйти, он добавил: «Шеринфорд».

— Шеринфорд, — вслух произнесла Гермиона.

Снова вылезал этот проклятый Шеринфорд, в которой ей не было дороги. Майкрофт как-то упомянул, что в нем содержатся опасные для общества люди, психически-нездоровые. А Малфой искал человека с потерей памяти. И он сразу отправился к премьер-министру, а уже потом — в Мунго. Вывод?

Он искал маггла или сквиба, живущего в маггловском мире. Того, кто вряд ли попал бы в Мунго, но, очевидно, достаточно влиятельного или известного. Малфой не пришел в полицию, потому что не настолько хорошо контактировал с маггловским миром, зато имел выход на главу государства.

Гермиона понимала, что подобралась уже совсем близко, но истина все равно ускользала. Все упиралось в того, кого искал Малфой. И в Шеринфорд, разумеется.

Как и планировала, наутро она отправила Малфою сову, а через два часа его филин принес написанный куртуазным языком отказ. Между строк читалось: «Я встречусь с вами в том и только в том случае, если вы поймаете меня на нарушении закона и вызовете официально». К счастью или к сожалению, закона он не нарушал, повода для вызова в ДМП или Аврорат не было.

Гермиона отдала распоряжения следить за заказом международных порт-ключей и, в случае, если Малфой снова решит побывать в Британии, немедленно ей об этом сообщить, и была вынуждена прекратить поиски.

В деле Лестрейнджа тоже ничего нового не происходило — Шерлок через неделю прислал СМС со словом: «Тупик». Гермиона заскрежетала зубами от досады, и аппаратик в ее руках тут же задымился и отключился — злиться или бурно радоваться вблизи маггловской техники не рекомендовалось.

На следующий день обычный маггловский почтальон принес ей посылку, в которой обнаружился точно такой же телефон, как сгоревший. Записки не было, но Гермиона не сомневалась в том, кто был отправителем. В конце концов, у нее был всего один знакомый со страстью к слежке и тотальному контролю. Она предпочла бы, чтобы в ее жизнь таким экстравагантным способом не лезли, но потом глянула на крайне полезный телефон, вспомнила о собственном постоянном беспокойстве за жизнь близких ей людей — и решила не злиться. В ее квартире было так много магии, что можно было не опасаться скрытых видеокамер в ванной комнате, а если Майкрофту так хочется знать, когда она совершает звонки или, скажем, выходит на улицу маггловским способом — пусть следит.

Следующие два месяца все было спокойно, если только словом «спокойно» можно назвать ту бешеную круговерть, в которой жила Гермиона. Она произнесла еще как минимум два десятка речей, дала пять или шесть интервью, ее подвижные колдографии все чаще появлялись в витринах лавочек на Косой аллее и на первых полосах газет. Конкуренцию в борьбе за министерское кресло ей составляли консерватор Блейз Забини, который, впрочем, в приватной беседе намекнул, что с радостью отдаст ей свою часть голосов, если она обгонит его, и Терри Бут, предлагавший максимальную интеграцию с маггловским миром и пересмотр Статута Секретности, а потому неопасный. Можно было предположить, что он получит свои восемь-девять процентов голосов, но не больше. Остальные кандидаты — самовыдвиженцы и инициативные романтики, жаждавшие изменить мир, скорее напоминали волшебникам о праве выбора, нежели действительно представляли из себя что-то стоящее.