Конечно, это не любовь

— И как ты до него докопалась?

— Случайное совпадение, разрозненные факты, потом работа в архиве, — ответила она.

— Что еще ожидать от человека, который на втором курсе обнаружил в школе тысячелетнего василиска, — шутливым тоном, но с серьезным выражением лица заметил министр, — только это значительно опасней.

— Это проект, которого не должно существовать.

— Я с тобой согласен, но магглы — нет. Я могу пошариться в голове у премьера и внушить ему нужные мысли, но что тогда?

— Конец дипломатическим отношениям, основанным на не причинении вреда. И прецедент, — сказала Гермиона. — Я знаю. Возможно, получится провести переговоры? Кингсли, по моим данным, там должно быть как минимум полсотни волшебников.

Она рассказала о своей теории, не упоминая Невилла с его списками. Кингсли тяжело вздохнул. Гермиона работала с ним не первый год и хорошо знала этот вздох — согласен с ее правотой, но ради интересов политики не будет следовать совету.

— Не можем мы в эту историю лезть. У нас даже данных для аппарации туда нет, а если бы и были… — он махнул рукой, едва не сбив чернильницу, — В общем, Гермиона, я тебе запрещаю влезать в эту историю. И не шучу, — он сверкнул черными глазами, от взгляда которых становилось не по себе даже бывалым аврорам, — узнаю, что продолжаешь интересоваться Шеринфордом — повешу на тебя следящее заклинание и приставлю охрану, без которой ты и шагу не сможешь сделать. Ясно?

Гермиона выдержала его взгляд, но поняла, что в этой борьбе она проиграла. На ее стороне только смутные подозрения и неясные опасения, а на стороне Кингсли — информация и власть, чтобы повлиять на ситуацию. Позднее она найдет, как подступиться к теме Шеринфорда, но сейчас стоило уступить.

— Предельно ясно, господин министр, — бойко сообщила она и прибавила: — я поняла, Кингсли.

— Надеюсь.

Как бы сильно Гермионе ни хотелось, она действительно была вынуждена выбросить Шеринфорд из головы — биться головой в закрытые ворота было не в ее духе, а работать без информации не представлялось возможным. Правда, она не была бы собой, если бы не попыталась зайти с другой стороны и расспросить Майкрофта. Увы, тот тоже отказался говорить о Шеринфорде, заверив ее только, что ситуация находится под его полным контролем и не требует вмешательства волшебников.

Рождество наступило в этом году незаметно — поглощенная работой, Гермиона едва осознала его приближение. Праздновать с Уизли и Поттерами не хотелось — не только из-за того, что она опасалась очередных вопросов на тему личной жизни, но и из-за Шерлока. Казалось неправильным веселиться среди друзей, в то время как Шерлок за сотни миль от дома рискует жизнью.

Вместо этого она навестила мистера и миссис Холмс. Конечно, они знали, что их младший сын жив, но настроения смеяться и шутить у них тоже не было.

— Он будет в порядке, вот увидите, — оптимистично сказала миссис Холмс сразу после первого тоста.

— Конечно, будет, — поддержала ее Гермиона. Мистер Холмс только головой покачал и усмехнулся — видимо, не сомневался в способностях сына.

Они провели втроем тихий и теплый, почти семейный вечер. Майкрофт, разумеется, не приехал, ограничившись звонком. От Шерлока не было даже сообщения, но часы показывали, что он всего лишь просто в опасности — так же, как и последние несколько месяцев. Ей это служило неплохим утешением, и она жалела, что не может поделиться этими сведеньями с его родителями — им не стоило знать про волшебные часы.

В какой-то момент у Гермионы мелькнула мысль спросить про Э. Холмс, но она отбросила ее как недостойную — что бы ни произошло с девочкой много лет назад, это наверняка причинило боль ее родителям, и заставлять их вспоминать о событиях почти тридцатилетней давности в Рождество было просто жестоко.

Так что, переночевав в гостевой комнате в коттедже Холмсов, наутро Гермиона вернулась домой, ничуть не продвинувшаяся в поисках информации по Шеринфорду, но спокойная и умиротворенная.

Наверное, именно это состояние спокойствия послужило причиной того, что она вспомнила о Джоне Ватсоне. Они не были знакомы лично, но он оставался близким другом Шерлока и всегда заботился о нем, так что Гермиона посчитала естественным порыв узнать, как у него дела. Разыскать его оказалось нетрудно — в квартире на Бейкер-стрит, откуда он уехал сразу после фиктивных похорон Шерлока, осталось достаточно его личных вещей.

Активировав портал, Гермиона оказалась на широком мосту через Темзу, судя по всему, западнее Вестминстера. И без того не пользующийся, очевидно, популярностью у туристов, утром двадцать шестого декабря мост был совершенно пуст, не считая Джона Ватсона, замершего возле перил, и женщины в наушниках и легком спортивном костюме, вышедшей на пробежку. Гермиона набросила на себя дезиллюминационное заклинание и подошла к Ватсону поближе — и сразу же почувствовала угрызения совести. Она легко забыла о нем, тогда как он, очевидно, глубоко скорбел о смерти единственного друга. Гермиона помнила его несколько помятым, но жизнерадостным мужчиной на несколько лет старше них с Шерлоком, деятельным и бодрым, а теперь видела перед собой пустую, выгоревшую оболочку. Он стал еще более помятым и выглядел хуже профессора Люпина после полнолуния. Сходство усиливалось еще и благодаря потрепанной одежде.

Позднее Гермиона так и не смогла объяснить себе, почему решила взглянуть на Ватсона именно в это утро, разве что предположить прорезавшийся вдруг, вопреки всем уверениям Трелони, дар прорицания. Потому что у нее на глазах Джон Ватсон наклонился к реке, вглядываясь в глубокую, покрытую снежной кашицей грязну воду, отпрянул назад, улыбнулся, приняв какое-то решение, и резким движением снял куртку. Вытащил из кармана джинсов пистолет, отложил вместе с курткой на мокрую плитку под ногами.

Гермиона вытащила палочку — не нужно было быть Шерлоком, чтобы угадать дальнейшее развитие событий. Джон Ватсон устал от того, что его окружало, и решил, что на дне Темзы ему будет куда комфортней, чем среди людей.

Гермиона уже готова была применить к нему «Конфундус» и сбить с толку, как женщина-бегунья изменила маршрут и в несколько скачков приблизилась к нему.

— Там мокро и холодно, доктор! — крикнула она громче нужного Ватсон вздрогнул и обернулся, вцепившись руками в парапет.

— Я про реку, — продолжила женщина. — И грязно, к тому же. Черт их знает, что они туда сливают! Вы знаете?

— Понятия не имею, — растерянно ответил Ватсон.

— Я тоже. Но не удивлюсь, если вода из Темзы разъедает получше любой кислоты. Я Мэри, кстати.

Она неженственно и очень решительно протянула Ватсону руку. Тот пожал ее, все еще пребывая в растерянности, и спросил, похоже, первое, что пришло в голову:

— Почему вы решили, что я доктор?

— Ваш чемоданчик, — она кивнула головой в сторону упомянутого чемоданчика, который Ватсон отставил в сторону, — я такой где угодно узнаю. Я медсестра.

Мэри улыбнулась, предлагая повеселиться над таким совпадением, а потом вдруг стала очень серьезной и тихо сказала:

— Не знаю, что у вас случилось, но Темза — это не выход, поверьте.

Гермиона убрала палочку и отступила в сторону. За годы работы в ДМП она научилась разбираться в людях и сейчас была убеждена — эта женщина не даст Ватсону пропасть и присмотрит за ним, пока не вернется Шерлок. А сама Гермиона на всякий случай присмотрит за ними обоими.

Конечно, это не любовь. Глава 33.1

Боль была меньшим из зол. Шерлок не зря считал себя специалистом по игнорированию боли — он точно знал, что она представляет собой просто подергивание нервных окончаний, и умел отстраняться. Возможно, его напугали бы следующие за болью увечья, но он знал, что, даже если ему поотрубают руки и ноги, Гермиона вырастит ему новые, поэтому на угрозы что-то сломать не обращал внимания. В конченом счете, это просто будет еще одна порция боли, ничего существенного.

Настоящим злом была усталость. Он не спал уже, по приблизительным подсчетам, четвертые сутки — стоило ему попытаться прикрыть глаза, как сменявшиеся охранники окунали его лицом в ведро с ледяной водой и всячески тормошили.