О, мой принц!

– Гальян, а вот граница-то, – я попыталась было натолкнуть Гальянку на интересующую меня тему.

– А чего с границей-то этой? Тама как и всегда, воюют чего-то с измырями, да и всё, – ну вообще не внесла ясность. Ладно, с этим попозже, не всё сразу. Я зевнула, напряжение сегодняшнего дня сказывается, всё же я не железная.

– Ой, Эли, да ты спишь на ходу. Пойдём, сегодня у меня ночуешь, а завтра наша старшая поселит тебя куда-нить.

Мимо носившихся по коридору горничных с вёдрами, белейшими стопками белья, с какими-то флакончиками, с подносами, заставленными чем-то вкусно пахнущим, я на полнейшем автопилоте дошла до Гальянкиной комнатки, маленькой, очень чистенькой, с двумя аккуратно заправленными диванчиками и, свалившись на один из них, уснула мгновенно и без сновидений…

Глава 8

Элеонора.

Утро в этом замке началось просто сверх рано. Не успела я, что называется, голову к подушке прислонить, как Гальянка меня уже и расталкивает. Я сначала вообще не поняла, что за дела? Кто меня тут будит-то? Не может быть, чтобы на пары так рано. Да и вообще, у нас в общаге никого будить не принято, спит человек, ну и пусть себе дальше спит, его личное дело.

Правда, вскочив послать подальше того, кому жить надоело – мне спать ранним утром не давать, мгновенно вспомнила всё, что было и всё, чего не было. В основном вспомнилось то, чего не было, а именно знакомства с зеленоглазой мечтой всей моей жизни.

Я, честно говоря, после этой нечаянной встречи, причем, встречи, похоже, только с моей стороны, всё время слегка как не совсем в себе. Ну постоянно этот парень, на прекрасного принца похожий, у меня перед глазами стоит. Можно сказать, мысленно мы всё время вместе.

Может, поэтому и свое переселение, или падение, или, может, полёт всё ещё непонятно куда, я перенесла относительно легко, в смысле, крыша у меня не съехала с катушек. Да более того, у меня, честно говоря, до сих пор какое-то ощущение постоянной эйфории, как будто я слегка пьяненькая, хотя я, вообще-то, не пью совсем. Вернее, почти.

Думаю, сохранила я здравый рассудок ещё и потому, что из-за огромного количества прочитанных книг я относительно всяких чудес морально подкована. Меня даже в общаге прозвали книжной принцессой. Хотя принцессой меня прозвали скорее всего за то, что я физический труд не очень-то люблю, вернее, терпеть не могу. Я лучше любую курсовую кому угодно напишу, чем с тряпкой по коридору елозить буду. Ну да, я такая.

Правда, голод не тётка, да и шмотки не помешают, поэтому я, как и многие наши девчонки, подрабатываю. Просчитав немногие возможные варианты, я выбрала самый прикольный и денежный. Я один раз в неделю, но целые сутки, работаю санитаркой в приёмном покое одной из психбольниц нашей столицы. Название, конечно, не такое, всяких умных и не обидных для психов слов понакручено, но суть простая, психушка, она психушка и есть.

И, кстати, совсем недавно был у нас в психушке такой случай. Я как раз только на дежурство заступила, как привозят к нам мадам, мало того, что нашу постоянную пациентку, так ещё и в состоянии, официально говоря, алкогольного опьянения. Проще говоря, баба была в драбадан.

И вот, как назло, хотя рожать ей, по её, правда, словам, было рано, естественно, прямо у нас в приёмном покое воды-то у неё и отошли. После чего она так интеллигентно ещё и чувств лишилась, изображая из себя чувствительную барышню. Мы с Пал Петровичем, он у нас интерн, даже растерялись было слегка, чё делать-то? Пал Петрович ещё ничего, а я так конкретно прибалдела.

На наше громаднейшее счастье, баб Маша, тоже наша санитарка, ещё не ушла, задержалась там чего-то, заглядывает нам "до свиданья" сказать, а мы с Пал Петровичем на себя не похожи, это баб Маша потом сказала.

– Ах ты ж, кошёлка, отключилася тут она! Я тебе сейчас отключуся, кошёлка ты драная, – баб Маша на крейсерской скорости подлетела к психичке Ивановой, как сейчас помню, заехала ей по мордам от души для начала, одновременно с этим плеснув ей в личико щедрую порцию водички из холодильника, которую баб Маша со скоростью молодого вампира прихватила на ходу.

Иванова очнулась в тот же миг, перестала выкобениваться и послушно начала тужиться под командирским присмотром баб Маши. Баб Машу психи вообще боятся, у неё с ними разговор короткий.

Тут уже и я, конечно, отмерла, бросилась звонить в скорую, Пал Петрович тоже оперативно в процесс как врач включился, ну и, короче, пока скорая по пробкам к нам ехала, наша психическая практически и родила. Врачи со скорой потом сказали, что это были какие-то стремительные роды, что ли, как-то так.

Родила эта Иванова слабенького такого мальчишку, его сразу хренак к груди, а перед этим баб Маша ласково так говорит Ивановой: "Ну-ка, дочка, потри сосочки", – и мгновенно соски ей пальцами теранула, а потом мальчишку сразу же к титьке. Так он засосал, зачмокал, как нанятой прямо. Мы все заумилялись прям тогда.

Потом, конечно, мы задолбались с баб Машей приёмный покой после этой Ивановой отдраивать. Нам даже Пал Петрович помогал, хотя совсем был не обязан. А баб Маше я до сих пор благодарна, она тоже была не обязана клининг не в свое дежурство наводить.

А потом мы все тяпнули по пятьдесят грамм чистого медицинского спирта. Оу, какое обжигающее тепло пошло всё вниз и вниз, а потом всему организму ну так тепло стало, и голова слегка закружилась.

Но Пал Петрович сказал: "Не дрейфь, Сергеева, скоро пройдёт". И, действительно, прошло. А ещё Пал Петрович сказал, что если каждый день принимать по двадцать грамм спирта, то холестерина никогда не будет. Ну не знаю, не проверяла…

Трогательные воспоминания о моих санитарочных буднях светлой молнией промелькнули на фоне бесцеремонных стараний Гальянки меня таки поднять ни свет ни заря.

– Ну и здорова же ты спать, Эли, – ворчала Гальянка, – ты что же, хочешь перед её светлостью неприбранной предстать?

Предстать неприбранной я ни перед кем, конечно, не хотела, а потому вскочила, привычно представив, что, как всегда, опаздываю, и, влекомая Гальянкой, на полном автопилоте пошла становиться прибранной.

Ну, умывалка, скажу я вам, здесь оказалась просто выше всяких похвал, да. Огромное чистейшее помещение, стены, облицованные нежно-розовой плиткой, белейший пол, естественно, тоже весь в плитке, и, самое главное, просто очень много маленьких бассейников с прозрачной искрящейся водичкой, потому как назвать ванной чашу два на три метра язык не поворачивается.

На бортике каждого бассейника куча баночек разных цветов с блестящими крышечками золотого цвета. Ну, я бы даже сказала, что крышечки из золота и есть, но ведь так же не может быть, правда?

Рядом с каждым бассейником скамеечка из тёплого золотистого дерева, на которой аккуратно сложены стопки беленьких полотенчиков, ещё что-то цветное, рядом с каждой скамеечкой стоят уютнейшего вида мягкие ярко-жёлтые тапочки.

Да уж… У меня слов нет, а как сказала бы Инка Телегина, наш признанный знаток и виртуозный пользователь нецензурных слов и оборотов речи, здесь всё просто … ну, не буду повторять, что сказала бы Инка, всё-таки со старинным замком это очень неприличное, но ёмкое по содержанию слово не очень сочетается.

– Эли, ну чего ты застыла-то, как засватанная? Пойдём, я направо, ты налево, кто быстрее!

– Эм…Гальян, это… гм… любой может в любой бассейник пойти? – всё же, как говорит Пал Петрович, "не всё то стерильно, что выглядит таковым, Сергеева". Да и "половым или водным путем" ведь тоже никто не отменял. Ну и потом, я вообще очень брезгливая, после кого-то в такой маленький бассейник лезть. Мало ли чем тут до меня занимались.

– Любой, конечно, Эли, кто первый придёт, тот и занимает купель, какую захочет.

– Но, Гальян, гм… а душа, ну, в смысле, чтобы водица сверху лилась, у вас тут нет?

– Эли, ну чего ты мудришь? Зачем сверху-то водице литься?

– Ну, Гальян, а ну как до меня тут кто мылся, кто, например, заболел чем?